Неточные совпадения
— Сударыня, — торжествующе взывал Пыльников. — Все-таки, все-таки — как же вы
решаете вопрос о смысле бытия? Божество или
человечество?
Многие уже
решили, подменив понятия: с божеством или с
человечеством?
И если беспримерная война не
решит восточного вопроса, то
человечеству грозят новые, страшные войны.
И вот — представьте, я с содроганием это уже
решила: если есть что-нибудь, что могло бы расхолодить мою «деятельную» любовь к
человечеству тотчас же, то это единственно неблагодарность.
И, наконец, Чаадаев высказывает мысль, которая будет основной для всех наших течений XIX в.: «У меня есть глубокое убеждение, что мы призваны
решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают
человечество».
Все странности Фомы, все неблагородные его выходки дядя тотчас же приписал его прежним страданиям, его унижению, его озлоблению… он тотчас же
решил в нежной и благородной душе своей, что с страдальца нельзя и спрашивать как с обыкновенного человека; что не только надо прощать ему, но, сверх того, надо кротостью уврачевать его раны, восстановить его, примирить его с
человечеством.
Я сказал, что вопрос — делать добро или зло, каждый
решает сам за себя, не дожидаясь, когда
человечество подойдет к решению этого вопроса путем постепенного развития.
И вот перед этими людьми встает вопрос: искать других небес. Там они тоже будут чужие, но зато там есть настоящее солнце, есть тепло и уже решительно не нужно думать ни о сене, ни о жите, ни об огурцах. Гуляй, свободный и беспечный, по зеленым паркам и лесам, и ежели есть охота, то
решай в голове судьбы
человечества.
Сии любимцы Неба, рассеянные в пространствах времен, подобны солнцам, влекущим за собою планетные системы: они
решают судьбу
человечества, определяют путь его; неизъяснимою силою влекут миллионы людей к некоторой угодной Провидению цели; творят и разрушают царства; образуют эпохи, которых все другие бывают только следствием; они, так сказать, составляют цепь в необозримости веков, подают руку один другому, и жизнь их есть История народов.
Спасения и возврата его никто не чаял, его считали погибшим навеки, причем губернскому
человечеству были явлены новые доказательства человеческого, или, собственно говоря, женского коварства и предательства, со стороны одной молодой, но, как все
решили, крайне испорченной и корыстной девушки, Александры Ивановны Гриневич.
— А вы знаете точно, что нужно вашему
человечеству: создание нового или разрушение старого государства? Война или мир? Революция или покой? Кто вы такой, м-р Вандергуд из Иллинойса, что беретесь
решать эти вопросы? Я ошибся: стройте богадельню и университет в Чикаго, это… безопаснее.
Значение жизни открыто в сознании человека, как стремление к благу. Уяснение этого блага, более и более точное определение его, составляет главную цель и работу жизни всего
человечества, и вот, вследствие того, что работа эта трудна, т. е. не игрушка, а работа, люди
решают, что определение этого блага и не может быть найдено там, где оно положено, т. е. в разумном сознании человека, и что поэтому надо искать его везде, — только не там, где оно указано.
Нельзя жить, не
решив вопроса о Боге и дьяволе, о бессмертии, о свободе, о зле, о судьбе человека и
человечества.
А вот этого-то никто не хочет сделать, вперед
решая, что порядок, в котором мы живем и который нарушается этими словами, есть священный закон
человечества.