Неточные совпадения
Вода прибывает, — подумал он, — к утру хлынет, там, где пониже место, на улицы, зальет подвалы и погреба, всплывут подвальные крысы, и среди
дождя и ветра
люди начнут, ругаясь, мокрые, перетаскивать свой сор в верхние этажи…
Люди обгоняли друг друга, выскакивали из дверей домов, магазинов, из-за углов улиц, и как будто все они искали, куда бы спрятаться от
дождя, ветра.
У Елены он отдыхал от впечатлений, которые угнетали его в квартире Дронова, куда, точно мутные ручьи
дождя в яму, стекались слухи, мысли, факты, столь же неприятно разнообразные, как
люди, которые приносили их. Количество
людей непрерывно увеличивалось, они суетились, точно на вокзале, и очень трудно было понять — куда и зачем они едут?
Он видел, что каждый из
людей плавает на поверхности жизни, держась за какую-то свою соломинку, и видел, что бесплодность для него словесных
дождей и вихрей усиливала привычное ему полупрезрительное отношение к
людям, обостряло это отношение до сухой и острой злости.
Только что прошел обильный
дождь, холодный ветер, предвестник осени, гнал клочья черных облаков, среди них ныряла ущербленная луна, освещая на секунды мостовую, жирно блестел булыжник, тускло, точно оловянные, поблескивали стекла окон, и все вокруг как будто подмигивало. Самгина обогнали два
человека, один из них шел точно в хомуте, на плече его сверкала медная труба — бас, другой, согнувшись, сунув руки в карманы, прижимал под мышкой маленький черный ящик, толкнув Самгина, он пробормотал...
Явилась Вера Петровна и предложила Варваре съездить с нею в школу, а Самгин пошел в редакцию — получить гонорар за свою рецензию. Город, чисто вымытый
дождем, празднично сиял, солнце усердно распаривало землю садов, запахи свежей зелени насыщали неподвижный воздух.
Люди тоже казались чисто вымытыми, шагали уверенно, легко.
Но сквозь
дождь и гром ко крыльцу станции подкатил кто-то, молния осветила в окне мокрую голову черной лошади; дверь распахнулась, и, отряхиваясь, точно петух, на пороге встал
человек в клеенчатом плаще, сдувая с густых, светлых усов капли
дождя.
— Какой отличный
дождь! — и откатился к маленькому, усатому
человеку, сердито говоря...
Самгин возвратился в столовую, прилег на диван, прислушался:
дождь перестал, ветер тихо гладил стекла окна, шумел город, часы пробили восемь. Час до девяти был необычно растянут, чудовищно вместителен, в пустоту его уложились воспоминания о всем, что пережил Самгин, и все это еще раз напомнило ему, что он —
человек своеобразный, исключительный и потому обречен на одиночество. Но эта самооценка, которой он гордился, сегодня была только воспоминанием и даже как будто ненужным сегодня.
Но оторвать мысли от судьбы одинокого
человека было уже трудно, с ними он приехал в свой отель, с ними лег спать и долго не мог уснуть, представляя сам себя на различных путях жизни, прислушиваясь к железному грохоту и хлопотливым свисткам паровозов на вагонном дворе. Крупный
дождь похлестал в окна минут десять и сразу оборвался, как проглоченный тьмой.
Листья, сорванные ветром, мелькали в воздухе, как летучие мыши, сыпался мелкий
дождь, с крыш падали тяжелые капли, барабаня по шелку зонтика, сердито ворчала вода в проржавевших водосточных трубах. Мокрые, хмуренькие домики смотрели на Клима заплаканными окнами. Он подумал, что в таких домах удобно жить фальшивомонетчикам, приемщикам краденого и несчастным
людям. Среди этих домов забыто торчали маленькие церковки.
По мокрым камням мостовой, сквозь частую сеть
дождя, мрачно, молча шагали прилично одетые
люди.
И погода там рыбья, сухопутному
человеку обидно: на земле — болота, сверху —
дождь.
Дождь сыпался все гуще, пространство сокращалось,
люди шумели скупее, им вторило плачевное хлюпанье воды в трубах водостоков, и весь шум одолевал бойкий торопливый рассказ
человека с креслом на голове; половина лица его, приплюснутая тяжестью, была невидима, виден был только нос и подбородок, на котором вздрагивала черная, курчавая бороденка.
Дождь ли пойдет — какой благотворный летний
дождь! Хлынет бойко, обильно, весело запрыгает, точно крупные и жаркие слезы внезапно обрадованного
человека; а только перестанет — солнце уже опять с ясной улыбкой любви осматривает и сушит поля и пригорки; и вся страна опять улыбается счастьем в ответ солнцу.
Было раннее ненастное сентябрьское утро. Шел то снег, то
дождь с порывами холодного ветра. Все арестанты партии, 400
человек мужчин и около 50 женщин, уже были на дворе этапа и частью толпились около конвойного-старшòго, раздававшего старостам кормовые деньги на двое суток, частью закупали съестное у впущенных на двор этапа торговок. Слышался гул голосов арестантов, считавших деньги, покупавших провизию, и визгливый говор торговок.
Нехлюдов, еще не выходя из вагона, заметил на дворе станции несколько богатых экипажей, запряженных четвернями и тройками сытых, побрякивающих бубенцами лошадей; выйдя же на потемневшую от
дождя мокрую платформу, он увидал перед первым классом кучку народа, среди которой выделялась высокая толстая дама в шляпе с дорогими перьями, в ватерпруфе, и длинный молодой
человек с тонкими ногами, в велосипедном костюме, с огромной сытой собакой в дорогом ошейнике.
Накануне был первый теплый весенний
дождь. Везде, где не было мостовой, вдруг зазеленела трава; березы в садах осыпались зеленым пухом, и черемуха и тополя расправляли свои длинные пахучие листья, а в домах и магазинах выставляли и вытирали рамы. На толкучем рынке, мимо которого пришлось проезжать Нехлюдову, кишела около выстроенных в ряд палаток сплошная толпа народа, и ходили оборванные
люди с сапогами под мышкой и перекинутыми через плечо выглаженными панталонами и жилетами.
Все окрестные сопки обезлесены пожарами:
дожди смыли всю землю и оголили старые осыпи, среди которых кое-где сохранились одинокие скалы с весьма причудливыми очертаниями. Одни из них похожи на
людей, другие — на колонны, третьи — на наковальни и т.д.
Слова старика сразу согнали с
людей апатию. Все оживились, поднялись на ноги.
Дождь утратил постоянство и шел порывами, переходя то в ливень, то в изморось. Это вносило уже некоторое разнообразие и давало надежду на перемену погоды. В сумерки он начал заметно стихать и вечером прекратился совсем. Мало-помалу небо стало очищаться, кое-где проглянули звезды…
Было еще темно, когда всех нас разбудил Чжан Бао. Этот
человек без часов ухитрялся точно угадывать время. Спешно мы напились чаю и, не дожидаясь восхода солнца, тронулись в путь. Судя по времени, солнце давно взошло, но небо было серое и пасмурное. Горы тоже были окутаны не то туманом, не то дождевой пылью. Скоро начал накрапывать
дождь, а вслед за тем к шуму
дождя стал примешиваться еще какой-то шум. Это был ветер.
Я встал и поспешно направился к биваку. Костер на таборе горел ярким пламенем, освещая красным светом скалу Ван-Син-лаза. Около огня двигались
люди; я узнал Дерсу — он поправлял дрова. Искры, точно фейерверк, вздымались кверху, рассыпались
дождем и медленно гасли в воздухе.
Мы думали, что к утру
дождь прекратится, но ошиблись. С рассветом он пошел еще сильнее. Чтобы вода не залила огонь, пришлось подкладывать в костры побольше дров. Дрова горели плохо и сильно дымили.
Люди забились в комарники и не показывались наружу. Время тянулось томительно долго.
Обыкновенно такие ливни непродолжительны, но в Уссурийском крае бывает иначе. Часто именно затяжные
дожди начинаются грозой. Та к было и теперь. Гроза прошла, но солнце не появлялось. Кругом, вплоть до самого горизонта, небо покрылось слоистыми тучами, сыпавшими на землю мелкий и частый
дождь. Торопиться теперь к фанзам не имело смысла. Это поняли и
люди и лошади.
Таким образом, комарники спасали
людей от
дождя, от холодного ветра и от докучливых насекомых.
Из опыта выяснилось, что во время сильных
дождей быть в дороге невыгодно, потому что пройти удается немного,
люди и лошади скоро устают, седла портятся, планшет мокнет и т.д.
Через час наблюдатель со стороны увидел бы такую картину: на поляне около ручья пасутся лошади; спины их мокры от
дождя. Дым от костров не подымается кверху, а стелется низко над землей и кажется неподвижным. Спасаясь от комаров и мошек, все
люди спрятались в балаган. Один только
человек все еще торопливо бегает по лесу — это Дерсу: он хлопочет о заготовке дров на ночь.
Когда мы окончили осмотр пещер, наступил уже вечер. В фанзе Че Фана зажгли огонь. Я хотел было ночевать на улице, но побоялся
дождя. Че Фан отвел мне место у себя на кане. Мы долго с ним разговаривали. На мои вопросы он отвечал охотно, зря не болтал, говорил искренно. Из этого разговора я вынес впечатление, что он действительно хороший, добрый
человек, и решил по возвращении в Хабаровск хлопотать о награждении его чем-нибудь за ту широкую помощь, какую он в свое время оказывал русским переселенцам.
— Давно один
люди ходи, — говорил Дерсу как бы про себя. —
Люди ходи кончай,
дождь ходи. — И он стал высчитывать, когда был последний
дождь.
На другой день была назначена дневка. Я велел
людям осмотреть седла, просушить то, что промокло, и почистить винтовки.
Дождь перестал; свежий северо-западный ветер разогнал тучи; выглянуло солнце.
По отношению к
человеку природа безжалостна. После короткой ласки она вдруг нападает и как будто нарочно старается подчеркнуть его беспомощность. Путешественнику постоянно приходится иметь дело со стихиями:
дождь, ветер, наводнение, гнус, болота, холод, снег и т.д. Даже самый лес представляет собой стихию. Дерсу больше нас был в соответствии с окружающей его обстановкой.
Через четверть часа я подошел настолько близко к огню, что мог рассмотреть все около него. Прежде всего я увидел, что это не наш бивак. Меня поразило, что около костра не было
людей. Уйти с бивака ночью во время
дождя они не могли. Очевидно, они спрятались за деревьями.
Адриан с ужасом узнал в них
людей, погребенных его стараниями, и в госте, с ним вместе вошедшем, бригадира, похороненного во время проливного
дождя.
Сначала и мне было жутко, к тому же ветер с
дождем прибавлял какой-то беспорядок, смятение. Но мысль, что это нелепо, чтоб я мог погибнуть, ничего не сделав, это юношеское «Quid timeas? Caesarem vehis!» [Чего ты боишься? Ты везешь Цезаря! (лат.)] взяло верх, и я спокойно ждал конца, уверенный, что не погибну между Услоном и Казанью. Жизнь впоследствии отучает от гордой веры, наказывает за нее; оттого-то юность и отважна и полна героизма, а в летах
человек осторожен и редко увлекается.
Большая площадь в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными каменными домами, лежит в низине, в которую спускаются, как ручьи в болото, несколько переулков. Она всегда курится. Особенно к вечеру. А чуть-чуть туманно или после
дождя поглядишь сверху, с высоты переулка — жуть берет свежего
человека: облако село! Спускаешься по переулку в шевелящуюся гнилую яму.
Стертые вьюгами долгих зим, омытые бесконечными
дождями осени, слинявшие дома нашей улицы напудрены пылью; они жмутся друг к другу, как нищие на паперти, и тоже, вместе со мною, ждут кого-то, подозрительно вытаращив окна.
Людей немного, двигаются они не спеша, подобно задумчивым тараканам на шестке печи. Душная теплота поднимается ко мне; густо слышны нелюбимые мною запахи пирогов с зеленым луком, с морковью; эти запахи всегда вызывают у меня уныние.
Прелести сахалинского климата с его пасмурностью, почти ежедневными
дождями и низкою температурой нигде не чувствуются так резко, как на этих работах, когда
человек в продолжение нескольких недель ни на одну минуту не может отделаться от чувства пронизывающей сырости и озноба.
Несколько секунд стояло глубокое молчание, нарушаемое только шорохом листьев. Оно было прервано протяжным благоговейным вздохом. Это Остап, хозяин левады и собственник по праву давности последнего жилища старого атамана, подошел к господам и с великим удивлением смотрел, как молодой
человек с неподвижными глазами, устремленными кверху, разбирал ощупью слова, скрытые от зрячих сотнями годов,
дождями и непогодами.
В воскресенье получил я, любезный друг Николай, твои листки от 16-го числа. Пожалуйста, никогда не извиняйся, что не писал. Ты
человек занятый и общественными и частными делами, то есть своими, — следовательно, время у тебя на счету. Вот я, например, ровно ничего не делаю и тут не успеваю с моей перепиской. Впрочем, на это свои причины и все одни и те же. Продолжается немощное мое положение. Марьино с самого нашего приезда без солнца, все
дожди и сырость. Разлюбило меня солнышко, а его-то я и ищу!..
После катальной посмотрели на Спиридона, который у обжимочного молота побрасывал сырую крицу, сыпавшую
дождем горевших искр, как бабы катают хлебы. Тоже настоящий медведь, и длинные руки походили на железные клещи, так что трудно было разобрать, где в Спиридоне кончался
человек и начиналось железо.
Когда они ушли, она заперла дверь и, встав на колени среди комнаты, стала молиться под шум
дождя. Молилась без слов, одной большой думой о
людях, которых ввел Павел в ее жизнь. Они как бы проходили между нею и иконами, проходили все такие простые, странно близкие друг другу и одинокие.
Павел молчал. Перед ним колыхалось огромное, черное лицо толпы и требовательно смотрело ему в глаза. Сердце стучало тревожно. Власову казалось, что его слова исчезли бесследно в
людях, точно редкие капли
дождя, упавшие на землю, истощенную долгой засухой.
Провыл гудок, требуя
людей на работу. Сегодня он выл глухо, низко и неуверенно. Отворилась дверь, вошел Рыбин. Он встал перед нею и, стирая ладонью капли
дождя с бороды, спросил...
Тут — снова пустая, белая страница. Помню только: ноги. Не
люди, а именно — ноги: нестройно топающие, откуда-то сверху падающие на мостовую сотни ног, тяжелый
дождь ног. И какая-то веселая, озорная песня, и крик — должно быть, мне: «Эй! Эй! Сюда, к нам!»
— Вот — жалуются
люди: земли мало, а Волга весною рвет берега, уносит землю, откладывает ее в русле своем мелью; тогда другие жалуются: Волга мелеет! Весенние потоки да летние
дожди овраги роют, — опять же земля в реку идет!
Осенние тучи неугомонно сеяли мелкий
дождь, и казалось, что, когда этот
человек вытрет клетчатым платком пот с лица,
дождь идет тише, а по мере того, как
человек снова потеет, — и
дождь становится сильнее.
— Дождик идет, — объяснил я. — При
дожде все дома кажутся кривыми, потому что дождик сам — кривой всегда. Птицы — вот это всё птицы — спрятались на карнизах. Так всегда бывает в
дождь. А это —
люди бегут домой, вот — барыня упала, а это разносчик с лимонами…
— А потому, что Данила много ли тут виноват, что он только повторил, как ему ученый
человек сказывал? Это ведь по-настоящему, если так судить, вы Варнаву Васильича должны остепенять, потому что это он нам сказывал, а Данила только сомневался, что не то это, как учитель говорил,
дождь от естества вещей, не то от молебна! Вот если бы вы оттрясли учителя, это точно было бы закон.
Пошли. А в кабаке стоит старый
человек, с седыми, как щетина, волосами, да и лицо тоже все в щетине. Видно сразу: как ни бреется, а борода все-таки из-под кожи лезет, как отава после хорошего
дождя. Как увидели наши приятели такого шероховатого
человека посреди гладких и аккуратных немцев, и показалось им в нем что-то знакомое. Дыма говорит тихонько...
Преподав в нагорной проповеди то учение, которое должно руководить жизнью
людей, Христос сказал: «И так всякого, кто слушает слова мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел
дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот; и он не упал, потому что основан был на камне.