Неточные совпадения
Лестница заскрипела под быстрыми шагами… Он оттолкнул ее от себя прочь и откинулся головой на подушку.
Дверь растворилась — и веселый, свежий, румяный появился Николай Петрович. Митя, такой же свежий и румяный, как и отец, подпрыгивал в одной рубашечке на его груди,
цепляясь голыми ножками
за большие пуговицы его деревенского пальто.
Не останавливаясь, рабочие пошли, торопясь и наступая друг другу на ноги, дальше к соседнему вагону и стали уже,
цепляясь мешками
за углы и
дверь вагона, входить в него, как другой кондуктор от
двери станции увидал их намерение и строго закричал на них.
Шёпот Петрухи, вздохи умирающего, шорох нитки и жалобный звук воды, стекавшей в яму пред окном, — все эти звуки сливались в глухой шум, от него сознание мальчика помутилось. Он тихо откачнулся от стены и пошёл вон из подвала. Большое чёрное пятно вертелось колесом перед его глазами и шипело. Идя по лестнице, он крепко
цеплялся руками
за перила, с трудом поднимал ноги, а дойдя до
двери, встал и тихо заплакал. Пред ним вертелся Яков, что-то говорил ему. Потом его толкнули в спину и раздался голос Перфишки...
Петя боялся кричать, так как передача происходила в знакомой нам комнате; он крепко припадал заплаканным лицом к подолу прачки и отчаянно, как потерянный,
цеплялся за ее руки каждый раз, когда она делала шаг к
дверям, с тем чтобы оставить его одного с Карлом Богдановичем.
Не успела она проговорить свое обещанье, как дети, слушавшие сначала очень внимательно, бросились со всех ног осаждать ее; кто
цеплялся за ее платье, кто усиливался влезть на ее колена, кто успел обхватить ее шею и осыпал лицо поцелуями; осада сопровождалась такими шумными овациями, такими криками радости, что мисс Бликс вошла в одну
дверь, в другую вбежала молодая швейцарка, приглашенная в дом как учительница музыки для старшей дочери;
за ними показалась кормилица, державшая новорожденного, укутанного в одеяло с ниспадавшими до полу кружевными обшивками.
Пассажиры крепко
цеплялись за ручки и перила, чтоб их не оттиснули. Поручик-сапер заглянул в промежуток между вагонами и увидел, что ведущая в вагон
дверь не заперта. Когда жандарм отвернулся, он быстро вскочил на буфер, перепрыгнул на другой и исчез в вагоне. Высокий военный врач старался поймать сапера
за полы и в негодовании кричал...
Что ей делать? Разбудить лекарку? Умереть на месте? Зачем нет с нею теперь Василия?.. «Господи, господи, помоги!» — может она только сказать и, шатаясь, идет искать своего товарища. Ей кажется с каждым шагом, что она наступает на ножи, на вилы.
Дверь сама собой отворяется; кто-то дает ей место: это внука лекарки, идущая с ночной прогулки, из беседы русалок.
Цепляясь за стены, Мариула выходит на площадку лестницы, и Василий ее окликает.
«Эй, красавчики, заходите!» — звала она еще издали и иногда выбегала сама,
цепляясь за кого-нибудь из матросов и тащила его изо всех сил к
дверям.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с палатей,
цепляясь босыми ножонками
за уступы печки и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в
дверь.
Было смятение, и шум, и вопли, и крики смертельного испуга. В паническом страхе люди бросились к
дверям и превратились в стадо: они
цеплялись друг
за друга, угрожали оскаленными зубами, душили и рычали. И выливались в
дверь так медленно, как вода из опрокинутой бутылки. Остались только псаломщик, уронивший книгу, вдова с детьми и Иван Порфирыч. Последний минуту смотрел на попа — и сорвался с места, и врезался в хвост толпы, исторгнув новые крики ужаса и гнева.