Неточные совпадения
«Взволнован, этот выстрел оскорбил его», — решил Самгин, медленно шагая по комнате. Но о выстреле он не думал, все-таки не веря в него. Остановясь и глядя в угол, он
представлял себе торжественную картину: солнечный день, голубое небо, на площади, пред Зимним дворцом, коленопреклоненная толпа рабочих, а на балконе дворца, плечо с плечом, голубой
царь, священник в золотой рясе, и над неподвижной, немой массой людей плывут мудрые слова примирения.
Этого он не мог
представить, но подумал, что, наверное, многие рабочие не пошли бы к памятнику
царя, если б этот человек был с ними. Потом память воскресила и поставила рядом с Кутузовым молодого человека с голубыми глазами и виноватой улыбкой; патрона, который демонстративно смахивает платком табак со стола; чудовищно разжиревшего Варавку и еще множество разных людей. Кутузов не терялся в их толпе, не потерялся он и в деревне, среди сурово настроенных мужиков, которые растащили хлеб из магазина.
— Обо всем, — серьезно сказала Сомова, перебросив косу за плечо. — Чаще всего он говорил: «
Представьте, я не знал этого». Не знал же он ничего плохого, никаких безобразий, точно жил в шкафе, за стеклом. Удивительно, такой бестолковый ребенок. Ну — влюбилась я в него. А он — астроном, геолог, — целая толпа ученых, и все опровергал какого-то Файэ, который, кажется, давно уже помер. В общем — милый такой, олух
царя небесного. И — похож на Инокова.
— Туда же, к государю! Всякую этакую шушвару-то так тебе пред государя и
представят, — ворчала Абрамовна, раздевая Лизу и непомерно раздражаясь на докторшу. — Ведь этакая прыть! «К самому
царю доступлю». Только ему, царю-то нашему, и дела, что вас, пигалиц этаких, с мужьями разбирать.
«Раз (объяснял он), было это с певчими, ходил я в штатском уборе на самый верх на оперу „Жизнь за
царя“, и от прекрасного пения голосов после целую ночь в восторге плакал; а другой раз, опять тоже переряженный по-цивильному, ходил глядеть, как самого
царя Ахиллу
представляли.
Он
представлял себе, как он с войском, которое даст ему Воронцов, пойдет на Шамиля, и захватит его в плен, и отомстит ему, и как русский
царь наградит его, и он опять будет управлять не только Аварией, но и всей Чечней, которая покорится ему.
Они все привыкли
представлять себе
царя московитского в каком-то недоступном, таинственном величии, на высоте, недосягаемой для подданных, и вдруг они с изумлением видят московитского
царя в такой простоте, до какой не нисходил ни один даже из их европейских королей.
Артамонов знал, что именно Мирон метит в честные люди и что отец его ездил в Москву хлопотать, чтоб Мирона кто-то там назначил кандидатом в государеву думу. И смешно и опасно
представить этого журавля-племянника близко к
царю. Вдруг вбежал растрёпанный, расстёгнутый Алексей и запрыгал, затрещал...
В XVI в. размножаются частные летописцы отдельных областей, раздаются обличения Максима Грека, направленные даже против митрополита и самого
царя, и, кроме того, это столетие
представляет нам две книги, в высшей степени замечательные: «Домострой» и «Сказания Курбского».
Засыпаю под плащом на палубе и вижу фигуры баронессы и Лины на берегу, как они меня провожали и махали мне своими платками. Лина плакала. Она, наверно, и теперь иногда плачет, а я все-таки
представляю себе, будто я нахожусь в положении сказочного
царя Салтана. а моя теща Венигрета Васильевна — «сватья баба Бабариха», и что она непременно сделает мне страшное зло: Никитку моего изведет, как Бабариха извела Гвидона, а меня чем-нибудь на всю жизнь одурачит.
После
царя одно духовенство могло бы иметь влияние на православную Россию. Оно одно
представляет в правительственных сферах старую Русь; духовенство не бреет бороды и тем самым осталось на стороне народа. Народ с доверием слушает монахов. Но монахи и высшее духовенство, исключительно занятые жизнию загробной, нимало не заботятся об народе. Попы же утратили всякое влияние вследствие жадности, пьянства и близких сношений с полицией. И здесь народ уважает идею, но не личности.
Он
представил нам в «Последнем новике» картину завоевания русскими Лифляндии и обвил пружину действия вокруг таинственной личности новика — шпиона, вовлеченного в преступление против великого Петра, спасшегося от казни и поклявшегося посвятить жизнь свою на служение родине и для получения прощения от
царя.
Бывало, стоя за токарным станком либо крася олифой горянщину,
представляет он себя то сильным, могучим богатырем, то
царем небывалого царства, а чаще всего богачом: у него полны сусеки серебра да злата, у него бочки жемчугов и камней многоценных в кладовой стоят.
Характерно, что желание евреев иметь земного
царя, хотя и помазанника Божия,
представляло уже измену этой теократии: «не тебя они отвергли, — говорил Бог Самуилу, — но отвергли Меня, чтобы Я не царствовал над ними» (1 Цар. 8:7).
Литературу в казанском монде
представляла собою одна только М.Ф.Ростовская (по казанскому произношению Растовская), сестра Львова, автора „Боже,
царя храни“, и другого генерала, бывшего тогда в Казани начальником жандармского округа. Вся ее известность основывалась на каких-то повестушках, которыми никто из нас не интересовался. По положению она была только жена директора первой гимназии (где когда-то учился Державин); ее муж принадлежал к „обществу“, да и по братьям она была из петербургского света.
Отношения между
царем и Распутиным
представляют гораздо более глубокое явление, чем обыкновенно думают.
— О Шетарди… О моем… — гордо подняла голову цесаревна и, в свою очередь, в упор посмотрела на герцогиню. — Мне кажется, что он, как посланник, аккредитован при русском правительстве, которое, за малолетством
царя,
представляете вы, герцогиня, как правительница, а потому он, скорее, ваш, а не мой.
Величественную и стройную картину
представлял из себя храм святой Софии, основанный князем Владимирским, сыном Ярослава Великого, оставшийся доныне единственным памятником древнего Новгорода, когда благочестивый архиепископ, облаченный в крещатую ризу, с паствой своей преклонил колена перед алтарем и клир умилительно запел молитву: «
Царю небесный».
Так как такие поездки, особенно осенью, в бурную погоду,
представляли немало опасности, то государыня и склонила
царя невдалеке от Кронштадта построить дворец или заезжий дом, от места, где бы переезд морем был недалек и удобен.
Относительно их не вырвешь так легко решения от грозного
царя даже во время припадка, а если и получишь его, то
царь, придя в себя, может одуматься и тогда придется ему
представлять несомненные доказательства, которые он будет взвешивать и рассматривать с присущею ему подозрительностью.
— Мы с Зарницыной оправдаем тебя,
представим доказательства. Я брошусь тогда к ногам государя моего, расскажу ему и твои вины, и твое раскаяние. Он милостив, наш
царь, он простит тебе минутное заблуждение. А если нет, я жена ссыльного, поплетусь за тобою в тундры и снега Сибири, понесу твои цепи, буду твоей работницей.
В мае 1741 года Шетарди приказано было объявить графу Остерману, что он прервет всякое сношение с русским правительством, если ему не будет дозволено
представить свои верительные грамоты самому
царю.
Для охотника местность эта
представляла роскошное приволье, а князь Никита не преувеличивал, говоря
царю о страсти брата гоняться за зверьем.
Последнее действительно
представляло даже и в это время целый городок и городок далеко не русский, так как последние отличаются и теперь, а не только тогда, неряшливостью и беспорядочностью постройки; здесь же
царила симметрия, без которой граф Аракчеев не
представлял себе даже понятия о красоте.
Величественную и стройную картину
представил из себя храм святой Софии, основанный князем Владимиром, сыном Ярослава Великого, оставшийся доныне единственным памятником древнего Новгорода, когда благочестивый архиепископ, облаченный в крещатую ризу, с паствой своей преклонил колено перед алтарем и клир умилительно запел молитву «
Царь Небесный».
Уверенность, теперь несомненная, что, напуская на него страх придуманными восстаниями и заговорами, коварные клики злодеев набросили на самодержавного государя тень множества черных дел, самый намек на которые отвергнуть был бы его совестью, умом и волею —
представляла царю его положение безвыходным.
Среди них было мало доброжелателей Ивана Обноскова, которого не любили за льстивость и хитрость. Легко было, при настроении
царя,
представить ему, что удар жезла не попал бы в царевича, если бы Иван Обносков более мужественно заслонил его своей грудью.
Малюта не замедлил
представить своего сообщника. С сверкающими необычайною яростью глазами, с трясущимися губами и грозно нахмуренным лбом выслушал
царь доносчика.
Итак, во всех тяжелых и соблазнительных положениях своего плена, Мошкин показал себя человеком мужественным, неподкупным и беззаветно преданным православной вере и русскому
царю. Таким он, нимало не обинуясь, выставляет себя сам в челобитной со скаского, и так же
представляют его личность современные комментаторы челобитной; но я опять говорю, что человек, сохраняющий в себе здравый смысл, не может принять все рассказанное в этой «скаске».
Россия
представляла собой темное мужицкое царство с самодержавным
царем во главе.
Во всяком случае, скаска Баранщикова
представляет собою очень характерное явление, которое показывает, как русское общество выросло за сто лет со времени скаски, поданной Мошкиным
царю Михаилу, а в симпатиях к бродягам и в недружелюбии к «положениям закона гражданского» не изменилось.