Неточные совпадения
Острые сучья
царапают белое лицо и
плеча; ветер треплет расплетенные косы; давние листья шумят под ногами ее — ни на что не глядит она.
С трудом поворотив на подушке тяжелую голову, Фома увидал маленького черного человечка, он, сидя за столом, быстро
царапал пером по бумаге, одобрительно встряхивал круглой головой, вертел ею во все стороны, передергивал
плечами и весь — всем своим маленьким телом, одетым лишь в подштанники и ночную рубаху, — неустанно двигался на стуле, точно ему было горячо сидеть, а встать он не мог почему-то.
Там, упираясь руками о стол, стоял Фома. Оскалив зубы, он молча оглядывал купечество горящими, широко раскрытыми глазами. Нижняя челюсть у него тряслась,
плечи вздрагивали, и пальцы рук, крепко вцепившись в край стола, судорожно
царапали скатерть. При виде его по-волчьи злого лица и этой гневной позы купечество вновь замолчало на секунду.
Некоторые из них стегали себя многохвостыми плетками из кожи носорога, другие наносили себе короткими ножами в грудь и в
плечи длинные кровавые раны, третьи пальцами разрывали себе рты, надрывали себе уши и
царапали лица ногтями.
Она привыкла к тому, что эти мысли приходили к ней, когда она с большой аллеи сворачивала влево на узкую тропинку; тут в густой тени слив и вишен сухие ветки
царапали ей
плечи и шею, паутина садилась на лицо, а в мыслях вырастал образ маленького человечка неопределенного пола, с неясными чертами, и начинало казаться, что не паутина ласково щекочет лицо и шею, а этот человечек; когда же в конце тропинки показывался жидкий плетень, а за ним пузатые ульи с черепяными крышками, когда в неподвижном, застоявшемся воздухе начинало пахнуть и сеном и медом и слышалось кроткое жужжанье пчел, маленький человечек совсем овладевал Ольгой Михайловной.
И, выйдя в место, куда ходили по нужде, долго плакал там, корчась, извиваясь,
царапая ногтями грудь и кусая
плечи. Ласкал воображаемые волосы Иисуса, нашептывал тихо что-то нежное и смешное и скрипел зубами. Потом внезапно перестал плакать, стонать и скрежетать зубами и тяжело задумался, склонив на сторону мокрое лицо, похожий на человека, который прислушивается. И так долго стоял он, тяжелый, решительный и всему чужой, как сама судьба.
Она трясла его за
плечи, и ее тонкие пальцы, сжимаясь и разжимаясь бессознательно, как у кошки,
царапали его тело сквозь рубашку.