Сюда, во-первых, принадлежат различные житейские стремления и потребности художника, не позволяющие ему быть только художником и более ничем; во-вторых, его умственные и нравственные взгляды, также не позволяющие ему думать при исполнении исключительно только о красоте; в-третьих, накоиец, идея
художественного создания является у художника обыкновенно не вследствие одного только стремления создать прекрасное: поэт, достойный своего имени, обыкновенно хочет в своем произведении передать нам свои мысли, свои взгляды, свои чувства, а не исключительно только созданную им красоту.
В «Юрии Милославском» большая часть сцен написана с увлекательною живостью, и все лица, кроме героя и героини романа, особенно там, где дело идет о любви (самое мудреное дело в народном русском романе) — лица живые, характерные, возбуждающие более или менее сочувствие в читателях всех родов; лицо же юродивого, Мити, явление исключительно русское, выхваченное из народной жизни, стоит выше всех и может назваться
художественным созданием; оно написано с такою сердечною теплотою, которая проникает в душу каждого человека, способного к принятию такого рода впечатлений.
Я говорил Гоголю после, что, слушая «Мертвые души» в первый раз, да хоть бы и не в первый, и увлекаясь красотами его
художественного создания, никакой в свете критик, если только он способен принимать поэтические впечатления, не в состоянии будет замечать какие-нибудь недостатки; что если он хочет моих замечаний, то пусть даст мне чисто переписанную рукопись в руки, чтоб я на свободе прочел ее и, может быть, не один раз; тогда дело другое.
Неточные совпадения
Именно, если нас, например, обуяет некоторая, так сказать,
художественная игра, потребность
художественного творчества, так сказать,
создания романа, особенно при богатстве психологических даров, которыми Бог оделил наши способности.
Художественное произведение может быть выражением известной идеи не потому, что автор задался этой идеей при его
создании, а потому, что автора его поразили такие факты действительности, из которых эта идея вытекает сама собою.
Изобразивши
художественным образом красу природы, неба, цвет розово-желтый облаков, или совершивши глубокий анализ какого-нибудь перегороженного сердца, или трогательно рассказавши историю будочника, вынувшего пятак из кармана пьяного мужика, литератор воображает, что он уж невесть какой подвиг совершил и что от его
создания произойдут для народа последствия неисчислимые.
Но подымать вечные законы искусства, толковать о
художественных красотах по поводу
созданий современных русских повествователей — это (да простят мне г. Анненков и все его последователи!) так же смешно, как развивать теорию генерал-баса в поощрение тапера, не сбивающегося с такта, или пуститься в изложение математической теории вероятностей по поводу ошибки ученика, неверно решившего уравнение первой степени.
Разумеется, не все гении, и не от всех можно ожидать подобного эффекта, но все же до известной степени он есть и в каждом
художественном произведении, и притом поэты с меньшим талантом обыкновенно являются публике с
созданиями, в которых и идеи отразились сравнительно меньшей важности и обширности; но все же хоть что-нибудь, хоть в самых маленьких размерах, но отразилось что-нибудь полно и самобытно: иначе нечего искать в произведении и признаков
художественного таланта.
Эта бедность и неопределенность образов, эта необходимость повторять самого себя, это неуменье обработать каждый характер даже настолько, чтобы сообщить ему соответственный способ внешнего выражения, — все это, обнаруживая, с одной стороны, недостаток разнообразия в запасе наблюдений автора, с другой стороны, прямо говорит против
художественной полноты и цельности его
созданий…
Поэтому и в окончательном отношении к учению Федорова ощущается невольная противоречивость: при всей неприемлемости, даже чудовищности «проекта» он не может быть и просто отринут, ибо с ним связано нечто интимное и нужное [Невольно напрашивается на сопоставление с федоровским «проектом общего дела» эсхатологическая мечта Скрябина о
создании мистерии, вернее, о
художественной подготовке такого мистериального действа, которое должно положить конец этому зону и явиться гранью между двумя космическими периодами.
И «наука всех наук», «духовное художество» аскетики, ставит перед человеком прямо эту задачу
создания «внутреннего человека», обретения своей подлинной сущности путем длинной и мучительной работы над самим собой, духовно-художественным подвигом.
Чтобы постигнуть религию, познать specificum религиозного в его своеобразии, нужно изучать жизнь тех, кто является гением в религии (как и для эстетики, законы красоты установляются ведь не курсами профессоров эстетики, но творческими
созданиями художественного гения).
И тем разительнее выходил контраст между Подколесиным и Большовым. Такая бытовая фигура, уже без всякой комической примеси, появилась решительно в первый раз, и
создание ее было делом совершенно нового понимания русского быта, новой полосы интереса к тому, что раньше не считалось достойным
художественной наблюдательности.
И тут у многих участников собрания явилась мысль о
создании чего-то вроде московского клуба писателей, где бы сходились лица самых разнообразных
художественных и политических установок для хорошего, дружеского обмена мнениями.
Как бы вы тщательно ни разбирали это великое
создание с точки зрения „женской прелести“, вы на каждом шагу будете убеждаться, что творец этого
художественного произведения имел какую-то другую, высшую цель.
Молодая хозяйка повела своего гостя в сад, и отсюда указала ему на лучшие виды. Слова ее придавали каждому предмету тот
художественный или поэтический образ, который только избранные натуры могут угадывать и уловить в
созданиях природы и искусства, в наружности и душе человека. Волгин восхищался садом, восхищался местностью, но более увлекательной, живописной речью своего прекрасного чичероне.
Есть в
художественных произведениях изображение красоты, более близкой к земным типам — это красота миловидного личика, чистого
создания, еще не знающего жизни, но стремящегося к ее познанию — таковы головки Греза.