Неточные совпадения
Позавтракать
Мужьям
хозяйки вынесли:
Ватрушки с творогом,
Гусятина (прогнали тут
Гусей; три затомилися,
Мужик их нес под мышкою:
«Продай! помрут до
городу!» —
Купили ни за что).
Засим, подошедши к столу, где была закуска, гость и хозяин выпили как следует по рюмке водки, закусили, как закусывает вся пространная Россия по
городам и деревням, то есть всякими соленостями и иными возбуждающими благодатями, и потекли все в столовую; впереди их, как плавный гусь, понеслась
хозяйка.
Небольшой дворянский домик на московский манер, в котором проживала Авдотья Никитишна (или Евдоксия) Кукшина, находился в одной из нововыгоревших улиц
города ***; известно, что наши губернские
города горят через каждые пять лет. У дверей, над криво прибитою визитною карточкой, виднелась ручка колокольчика, и в передней встретила пришедших какая-то не то служанка, не то компаньонка в чепце — явные признаки прогрессивных стремлений
хозяйки. Ситников спросил, дома ли Авдотья Никитишна?
Николай Петрович в то время только что переселился в новую свою усадьбу и, не желая держать при себе крепостных людей, искал наемных;
хозяйка, с своей стороны, жаловалась на малое число проезжающих в
городе, на тяжелые времена; он предложил ей поступить к нему в дом в качестве экономки; она согласилась.
Не для всякого зажгут и две свечи: свечка покупалась в
городе на деньги и береглась, как все покупные вещи, под ключом самой
хозяйки. Огарки бережно считались и прятались.
Зато он чаще занимается с детьми
хозяйки. Ваня такой понятливый мальчик, в три раза запомнил главные
города в Европе, и Илья Ильич обещал, как только поедет на ту сторону, подарить ему маленький глобус; а Машенька обрубила ему три платка — плохо, правда, но зато она так смешно трудится маленькими ручонками и все бегает показать ему каждый обрубленный вершок.
В
городе вообще ожидали двух событий: свадьбы Марфеньки с Викентьевым, что и сбылось, — и в перспективе свадьбы Веры с Тушиным. А тут вдруг, против ожидания, произошло что-то непонятное. Вера явилась на минуту в день рождения сестры, не сказала ни с кем почти слова и скрылась с Тушиным в сад, откуда ушла к себе, а он уехал, не повидавшись с
хозяйкой дома.
— Шикарный немец, — говорил поживший в
городе и читавший романы извозчик. Он сидел, повернувшись вполуоборот к седоку, то снизу, то сверху перехватывая длинное кнутовище, и, очевидно, щеголял своим образованием, — тройку завел соловых, выедет с своей
хозяйкой — так куда годишься! — продолжал он. — Зимой, на Рождестве, елка была в большом доме, я гостей возил тоже; с еклектрической искрой. В губернии такой не увидишь! Награбил денег — страсть! Чего ему: вся его власть. Сказывают, хорошее имение купил.
Мы не застали Асю. Она, по словам
хозяйки, отправилась на «развалину». Верстах в двух от
города Л. находились остатки феодального замка. Гагин раскрыл мне все свои картоны. В его этюдах было много жизни и правды, что-то свободное и широкое; но ни один из них не был окончен, и рисунок показался мне небрежен и неверен. Я откровенно высказал ему мое мнение.
— Мы живем за
городом, — продолжал Гагин, — в винограднике, в одиноком домишке, высоко. У нас славно, посмотрите.
Хозяйка обещала приготовить нам кислого молока. Теперь же скоро стемнеет, и вам лучше будет переезжать Рейн при луне.
На другой день около обеда Валентин Осипович перевез жену в другие номера. Новые номера находились в центре
города, на Тверской, и были достаточно чисты; зато за две крохотных комнатки приходилось платить втрое дороже, чем у Сухаревой. Обед, по условию с
хозяйкой, был готов.
— Милочка! друг мой! имей терпенье! Мне обещали завтра же нас в центре
города устроить. Номера чистые, и насчет обеда можно будет с
хозяйкой условиться, ежели ты не хочешь ходить в «Британию».
Он жил на квартире у немолодой вдовы, и по
городу пошли сплетни, что наш сухой и жиловатый лемур воспылал нежной страстью к своей дебелой
хозяйке.
Все встали и отправились на террасу, за исключением Гедеоновского, который втихомолку удалился. Во все продолжение разговора Лаврецкого с
хозяйкой дома, Паншиным и Марфой Тимофеевной он сидел в уголке, внимательно моргая и с детским любопытством вытянув губы: он спешил теперь разнести весть о новом госте по
городу.
А через неделю последовал указ генерал-губернатора о немедленном закрытии домов терпимости как на Ямках, так и на других улицах
города.
Хозяйкам дали только недельный срок для устроения своих имущественных дел.
Первый и существеннейший талант принадлежит самим хозяину и
хозяйке дома и заключается в том, что они издали в свет целый выводок прелестнейших дочерей и немалое количество остроумнейших птенцов, составляющих красу и утешение целого
города.
Петра Михайлыча знали не только в
городе и уезде, но, я думаю, и в половине губернии: каждый день, часов в семь утра, он выходил из дома за припасами на рынок и имел, при этом случае, привычку поговорить со встречным и поперечным. Проходя, например, мимо полуразвалившегося домишка соседки-мещанки, в котором из волокового окна [Волоковое окно — маленькое задвижное оконце, прорубавшееся в избах старинной постройки в боковых стенах.] выглядывала голова
хозяйки, повязанная платком, он говорил...
Таким образом, в ближайшую среду все гости почти одновременно выехали из
города и направились к Синькову, где они застали как самую
хозяйку, так равно и пребывавшего у нее камер-юнкера с какими-то озлобленными физиономиями. Дело в том, что Екатерина Петровна почти окончательно рассорилась с своим адоратером, и ссора эта началась с нижеследующего.
Я думаю, не осталось ни одной
хозяйки из купеческих и из мещанских домов во всем
городе, которая бы не прислала своего хлеба, чтоб поздравить с великим праздником «несчастных» и заключенных.
В общем, в
городе жилось не очень интересно; старая
хозяйка относилась ко мне неприязненно, как раньше; молодая смотрела на меня подозрительно; Викторушка, еще более порыжевший от веснушек, фыркал на всех, чем-то неизлечимо обиженный.
— Еще бы, писаная красавица, — согласилась Грушина, — это она только стесняется, а погодите, попривыкнет, разойдется, так она тут всех в
городе закружит. И представьте, какие они хитрые: я, как только узнала об этаких делах, сейчас же постаралась встретиться с его
хозяйкой, — или с ее
хозяйкой, — уж как и сказать-то не знаешь.
Всякий год раза два он давал вечера с танцами; сам к дамам не выходил, а мужчин принимал лежа в кабинете, но молодая
хозяйка принимала весь
город.
— Вы приехали повеселиться, посмотреть, как тут гуляют? — сказала
хозяйка, причем ее сморщенное лицо извинялось за беспокойство и шум
города. — Мы теперь не выходим, нет. Теперь все не так. И карнавал плох. В мое время один Бреденер запрягал двенадцать лошадей. Карльсон выпустил «Океанию»: замечательный павильон на колесах, и я была там главной Венерой. У Лакотта в саду фонтан бил вином… О, как мы танцевали!
Через год в
городе уже совершенно забыли про Ивана Дмитрича, и книги его, сваленные
хозяйкой в сани под навесом, были растасканы мальчишками.
— Хозяйка-то дома, а самого-то нет, — в
городе, — отвечал дворник.
Осенью мы с очаровательной
хозяйкой едем в один из южных
городов; она вступает на сцену в театр, который совершенно зависит от меня, вступает с полным блеском; я наслаждаюсь и горжусь ее успехами.
— Да так, меня вчера дома не было, ездил в
город; а она прибегла к
хозяйке вся дроглая, перепросилась переночевать, да так и осталась. Нонеча она молчит, а мы не гоним. Такая-то слабая, — в чем жизнь держится, куда ее прогнать. А под вечер я подумал: бог, мол, знает, как бы греха какого не было, да вот и прибежал к вам...
Он чувствует себя сильнее и умнее рядом с этой женщиной, днём — всегда ровной, спокойной, разумной
хозяйкой, которую
город уважает за ум её и грамотность. Однажды, растроганный её девичьими ласками, он сказал...
Вечер прошел довольно скучно;
хозяйка грустила, что она должна будет расстаться с Юлией, которая должна одна, в таком ужасном положении, проехать такое длинное пространство, и, наконец, придумала сама проводить несчастную жертву хоть до губернского
города.
— Да, теперь небось что?.. Что?.. Ишь у тебя язык-от словно полено в грязи вязнет… а еще спрашиваешь — что? Поди-тка домой, там те скажут — что! Никита-то нынче в обед
хозяйку твою призывал… и-и-и… Ишь, дьявол, обрадовался
городу, словно голодный Кирюха — пудовой краюхе… приставь голову-то к плечам, старый черт! Ступай домой, что на дожде-то стоишь…
— Так-то ты всегда, — проговорила, ворча,
хозяйка. — Когда это до нашего добра, так ты всегда кобенишься… денег небось жаль на корову… оттого и в
город не посылаешь…
Ей казалось, что она уже недостаточно молода для меня, недостаточно трудолюбива и энергична, чтобы начать новую жизнь, и она часто говорила с мужем о том, что мне нужно жениться на умной, достойной девушке, которая была бы хорошей
хозяйкой, помощницей, — и тотчас же добавляла, что во всем
городе едва ли найдется такая девушка.
— Всего нас четверо: я, Авдей Никин, Ваня Малышев, а четвёртый недавно явился — вашей
хозяйки двоюродный племяш, Шипигусев Алексей, пролетарий, он в
городе на фабрике чернорабочим был, надорвался и живёт здесь впроголодь — потому на работу не способен, да и нет её.
— Так… — промычал Макар Тихоныч. — Много хорошего про Залетова я наслышан, — продолжал он, помолчав и поглядывая искоса на сына. — С кем в
городе ни заговоришь, опричь доброго слова ничего об нем не слыхать… Вот что: у Макарья мы повидаемся, и коли твой Залетов по мысли придется мне, так и быть, благословлю — бери
хозяйку… Девка, сказывают, по всем статьям хороша… Почитала бы только меня да из моей воли не выходила, а про другое что, как сами знаете.
— Просим любить нас, лаской своей не оставить, Аксинья Захаровна, — говорил
хозяйке Данило Тихоныч. — И парнишку моего лаской не оставьте… Вы не смотрите, что на нем такая одежа… Что станешь делать с молодежью? В
городе живем, в столицах бываем; нельзя… А по душе, сударыня, парень он у меня хороший, как есть нашего старого завета.
— Ну, а остальное, что Бог даст! — подхватил Свитка, хлопая ему по руке своею ладонью; — а между прочим, я уже объяснил вашей
хозяйке, что вы по самой экстренной и непредвиденной надобности уехали за
город и что она, в случае надобности, может в полиции отметить вас выбывшим из Петербурга. Квартира, однако, оставлена за вами. А теперь прощайте. Мне некогда.
Телятины простой народ ни за что на свете в рот не возьмет, в
город возить ее из далекого захолустья накладно, а вскормить бычка тоже не барыш какой, другое дело телушка, та по времени
хозяйку молоком за корм да за уход наградит.
— Да как ты ей напишешь? — говорит
хозяйка. — Фамилии своей она нам не сказывала. Марья Петровна — вот и всё. А Омск, тоже сказать,
город большой, не найдешь ее там. Ищи ветра в поле!
В статье «Жизнь в
городе» Толстой рассказывает историю одной больной прачки. Она задолжала в ночлежной квартире шестьдесят копеек; по жалобе
хозяйки, городовой «с саблей и пистолетом на красном шнурке» выселил ее из квартиры. Весь день прачка просидела около церкви, а вечером воротилась к дому, упала и умерла. Толстой пошел на ее квартиру.
— Немудрено,
хозяйка велела настлать перед вашими окнами соломы, — навалили целую гору, — да как скоро узнала, что вам лучше, уехала с другою гостьей своей за
город и до сих пор не возвращалась.
И случилось одной
хозяйке, всегда питавшейся и кормившей свою семью домашними припасами, приехать в
город.
Хозяйка эта всю свою жизнь занималась приготовлением пищи и хотя и не была знаменитой поварихой, по хорошо умела печь хлебы и вкусно варить обеды.
В Фридрихсгаме Александр Васильевич жил в доме госпожи Грин, вдовы местного штаб-лекаря, лучшем во всем
городе. Граф занимал верхний этаж, а
хозяйка помещалась внизу. Она была женщина умная, ловкая, пользовалась общим уважением в
городе, хорошо говорила по-русски и вполне умела угодить своему знаменитому жильцу.
Но купцы не обратили никакого внимания на
хозяйку и сказали ей, что товары у них первый сорт, что весь
город уже сколько лет покупает у них и что они даже имеют медали, и показали ей медали на вывесках.
На третий день Горлицын, счастливый, гордый, выпросив экипаж у Пшеницына, повез свою молодую
хозяйку с визитами по
городу.
Купила эта
хозяйка в
городе припасов и стала печь и варить.
По восторженному взгляду его глаз, устремленных на молодую женщину, видно было, что она производит на него сильное впечатление. В тоне его голоса дрожали страстные ноты, он, видимо, старался говорить мелодично, лаская слух очаровательной
хозяйки. С воодушевлением передавал он ей впечатления о своем заграничном путешествии, описывая все виденное и слышанное, жизнь, нравы, удовольствия главных
городов Франции, Италии и Англии.
Почтмейстерша, слывшая за большую
хозяйку и великую ехидну, даже несколько раз публично выражала такое мнение, что без Пизонского в Старом
Городе и жить было бы невозможно.
Теперь, кажется, если бы Пизонский сам задумал почему-нибудь оставить Старый
Город, так все бы заговорили в один голос: «Нет, как же это мы останемся без Константина Ионыча?» Почтмейстерша, слывшая за большую
хозяйку и великую ехидну, даже уж вперед несколько раз публично выражала такое мнение, что без Пизонского в Старом
Городе и жить было бы невозможно.