Неточные совпадения
10) Маркиз де Санглот, Антон Протасьевич,
французский выходец и друг Дидерота. Отличался легкомыслием и любил петь непристойные песни. Летал по воздуху в городском
саду и чуть было не улетел совсем, как зацепился фалдами за шпиц, и оттуда с превеликим трудом снят. За эту затею уволен в 1772 году, а в следующем же году, не уныв духом, давал представления у Излера на минеральных водах. [Это очевидная ошибка. — Прим. издателя.]
Кити называла ему те знакомые и незнакомые лица, которые они встречали. У самого входа в
сад они встретили слепую М-mе Berthe с проводницей, и князь порадовался на умиленное выражение старой Француженки, когда она услыхала голос Кити. Она тотчас с
французским излишеством любезности заговорила с ним, хваля его зa то, что у него такая прекрасная дочь, и в глаза превознося до небес Кити и называя ее сокровищем, перлом и ангелом-утешителем.
И, позабыв столицы дальной
И блеск и шумные пиры,
В глуши Молдавии печальной
Она смиренные шатры
Племен бродящих посещала,
И между ими одичала,
И позабыла речь богов
Для скудных, странных языков,
Для песен степи, ей любезной…
Вдруг изменилось всё кругом,
И вот она в
саду моем
Явилась барышней уездной,
С печальной думою в очах,
С
французской книжкою в руках.
Николай Петрович объяснил ему в коротких словах свое душевное состояние и удалился. Павел Петрович дошел до конца
сада, и тоже задумался, и тоже поднял глаза к небу. Но в его прекрасных темных глазах не отразилось ничего, кроме света звезд. Он не был рожден романтиком, и не умела мечтать его щегольски-сухая и страстная, на
французский лад мизантропическая [Мизантропический — нелюдимый, человеконенавистнический.] душа…
Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего
сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну;заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однакоговорил одначеи завел у себя в доме
французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции.
Года через четыре после струнниковского погрома мне случилось прожить несколько дней в Швейцарии на берегу Женевского озера. По временам мы целой компанией делали экскурсии по окрестностям и однажды посетили небольшой городок Эвиан, стоящий на
французском берегу. Войдя в
сад гостиницы, мы, по обыкновению, были встречены целой толпой гарсонов, и беспредельно было мое удивление, когда, всмотревшись пристально в гарсона, шедшего впереди всех, я узнал в нем… Струнникова.
Она его приняла как нельзя лучше, и до поздней ночи высокие комнаты дома и самый
сад оглашались звуками музыки, пенья и веселых
французских речей.
— Де
Сад (1740–1814) —
французский писатель.
В Людмилиной горнице было просторно, весело и светло от двух больших окон в
сад, слегка призадернутых легким, желтоватым тюлем. Пахло сладко. Все вещи стояли нарядные и светлые. Стулья и кресла были обиты золотисто-желтою тканью с белым, едва различаемым узором. Виднелись разнообразные скляночки с духами, с душистыми водами, баночки, коробочки, веера и несколько русских и
французских книжек.
— Мы оба сели у окна, — угрюмо продолжал слесарь, — сели так, чтобы нас не видело солнце, и вот слышим нежный голосок блондинки этой — она с подругой и доктором идет по
саду, за окном, и говорит на
французском языке, который я хорошо понимаю.
Барышни прогуливались по
саду; одни говорили о новых московских модах, другие расспрашивали Полину и Оленьку о Франции и, желая показать себя перед парижанками, коверкали без милосердия несчастный
французской язык.
На той же стороне, по которой я шел, показался и отель Гонкура, в два этажа, изящной, чисто
французской архитектуры, с грифельной кровлею и с выходной дверью без всякого навеса посредине; направо и налево — решетки довольно большого
сада.
Обойдите
сад, и на каждом шагу готов прелестный ландшафт, достойный кисти Клода Лоррена [Лоррен Клод (1600–1682) —
французский живописец-пейзажист.], и убежище, в котором Руссо хотел бы жить и умереть.
— И есть Марья Николаевна. Они ушли в
сад, как тут волки-то эти налетели, — сказала баба, указывая на
французских солдат.