Неточные совпадения
Один он, даже с помощью
профессоров, не сладил бы с классиками: в русском переводе их не было, в деревне у бабушки, в отцовской библиотеке, хотя и были некоторые во
французском переводе, но тогда еще он, без руководства, не понимал значения и обегал их. Они казались ему строги и сухи.
В 1888 и в 1900 годах он участвовал в Париже на конкурсе
французских парикмахеров и получил за прически ряд наград и почетный диплом на звание действительного заслуженного
профессора парикмахерского искусства.
Дулебов. Ах да… я смешал… Полевого… Николай Полевой. Он из мещан… По-французски выучился самоучкой, ученые книги писал, всё с
французского брал… Только он тогда заспорил с кем-то… с учеными или с
профессорами… Ну, где же, возможно ли, да и прилично ли! Ну, ему и не велели ученых книг писать, приказали водевили сочинять. После сам был благодарен, большие деньги получал. «Мне бы, говорит, и не догадаться». Что вы так печальны?
А жуировать совсем не значит ходить в публичную библиотеку, посещать лекции
профессора Сеченова, защищать в педагогических и иных собраниях рефераты и проч., а просто, в переводе на
французский язык, означает: buvons, chantons, dansons et aimons! [будем пить, петь, танцевать и любить!]
Оторванный от театра стечением обстоятельств, я бросился в другую сторону — в литературу, в натуральную историю, которую читал нам на
французском языке
профессор Фукс, и всего более пристрастился к собиранию бабочек, которым увлекался я до чрезвычайности.
Был еще какой-то толстый
профессор, Бюнеман, который читал право естественное, политическое и народное на
французском языке; лекций Бюнемана я решительно не помню, хотя и слушал его.
Между слушателями Фукса был один студент, Василий Тимьянский [Тимьянский Василий Ильич (род. в 1791 г.) — впоследствии
профессор естественной истории и ботаники Казанского университета.], который и прежде охотнее всех нас занимался языками, не только
французским и немецким, но и латинским, за что и был он всегда любимцем бывшего у нас в высших классах в гимназии преподавателя этих языков, учителя Эриха.
В 1805 году, как известно, был утвержден устав Казанского университета, и через несколько месяцев последовало его открытие; между немногими преподавателями, начавшими чтение университетских лекций, находился ординарный
профессор натуральной истории Карл Федорович Фукс, читавший свой предмет на
французском языке.
Хотя я свободно читал и понимал
французские книги даже отвлеченного содержания, но разговорный язык и вообще изустная речь
профессора сначала затрудняли меня; скоро, однако, я привык к ним и с жадностью слушал лекции Фукса.
Вот как, напр., отзывался
профессор хирургии Диффенбах о молодом
французском хирурге Вельпо: «это какой-то анатомический хирург».
Все они могли иметь честные идеи, изящные вкусы, здравые понятия, симпатичные стремления; но они все были продукты старого быта, с привычкой мужчин их эпохи-и помещиков, и военных, и сановников, и чиновников, и артистов, и даже
профессоров — к «скоромным» речам. У
французских писателей до сих пор — как только дойдут до десерта и ликеров — сейчас начнутся разговоры о женщинах и пойдут эротические и прямо «похабные» словца и анекдоты.
Кроме личного знакомства с тогдашними
профессорами из сосьетеров"
Французской комедии": стариком Сансоном, Ренье, позднее Брессаном (когда-то блестящим"jeune premier"на сцене Михайловского театра в Петербурге), — я обогатил коллекцию старых знаменитостей и знакомством с Обером, тогдашним директором Консерватории, о чем речь уже шла выше.
Типичным представителем этого
французского"эклектизма"был сорбоннский
профессор П.Жане.
Правительственной драматической школы не было в столице Австрии. Но в консерватории Общества друзей музыки (куда одно время наш Антон Рубинштейн был приглашен директором) уже существовал отдел декламации. Я посещал уроки Стракоша. Он считался образцовым чтецом, но стоял по таланту и манере гораздо ниже таких актеров-профессоров Парижской консерватории моего времени, как Сансон, Ренье, Брессан, а впоследствии знаменитый jeune premier классической
французской комедии — Делоне.
Профессора Сорбонны были"академичны", но в аудитории"
Французского коллежа"охотнее идешь, бывало, чтобы слышать что-нибудь более живое и индивидуальное.
«За границу»-Липецкие знакомства-Беготня по Парижу-Вырубов-Возвращение в Латинский квартал-Театры Наполеоно III-Французкая комедия-Французкие драматурги-Русские в Париже-Привлекательность Парижа-Литтре-Мои кредиторы не дремали-Работа в газетах-Сансон-Театральные профессора-Театральная критика-Гамбетта-Рикур-Наполеон III-Шнейдер-Онегин-В Лондоне-Английские манеры-Нормандия-Возвращение в Париж-"Жертва вечерняя"-Разнообразие парижской жизни-Гамбетта-Гамбетта, Рошфор, Фавр-Тьер-Французские литераторы-Лабуле-Сорбонна-Тэн-Повальное жуирство-О русских эмигрантах-Газетные мастера-Опять Лондон-Лондонская громадина-Луи Блан-Блан и Марлей-Джордж Элиот-Милль-Дизраэли-Спенсер-Театральный мир Лондона-Английские актеры-Контрасты мировой культуры-В Лондоне все ярче-Английское искусство-Английские увеселения-На континент
Стракош сделал себе имя как публичный чтец драматических вещей и в этом качестве приезжал и в Россию. При его невзрачной фигуре и дикции с австрийским акцентом он, на мою оценку, не представлял собою ничего выдающегося. Как преподаватель он в драме и трагедии держался все-таки немецко-условного пафоса, а для комедии не имел ни вкуса, ни дикции, ни тонкости парижских
профессоров — даровитых сосьетеров"
Французской комедии".