Неточные совпадения
— Эх, как важно развернулся! Фу ты, какая пышная
фигура! — говорил он, остановивши
коня.
На другой день в полдень Вера, услыхав шум лошадиных копыт в ворота, взглянула в окно, и глаза у ней на минуту блеснули удовольствием, увидев рослую и стройную
фигуру Тушина, верхом на вороном
коне, въехавшего во двор.
Он молчал, трудясь над задачей, которую я поставил ему ферзью и
конем. Внезапно он смешал
фигуры и объявил, что проиграл партию. Так повторилось два раза; наконец я обманул его ложной надеждой и объявил мат в семь ходов. Гез был красен от раздражения. Когда он ссыпал шахматы в ящик стола, его руки дрожали.
«Убившая» барка своим разбитым боком глубже и глубже садилась в воду, чугун с грохотом сыпался в воду, поворачивая барку на ребро. Палубы и
конь были сорваны и плыли отдельно по реке. Две человеческие
фигуры, обезумев от страха, цеплялись по целому борту. Чтобы пройти мимо убитой барки, которая загораживала нам дорогу, нужно было употребить все наличные силы. Наступила торжественная минута.
То и дело прерывая шеренги конных с открытыми лицами, шли на
конях же странные
фигуры в странных чадрах, с отводными за спину трубками и с баллонами на ремнях за спиной.
Раскаты его баса гремели в воздухе подобно трубному звуку, и его крупная, тучная
фигура с красной толстой головой, сизыми огромными, развевающимися по ветру бакенбардами, с черными толстыми бровями над маленькими, блестевшими, как угли, глазами, когда он, сидя на
коне, командовал бригадой, была самая внушительная.
Из серебра литого вот
фигуры:
Фортуна вот — в ней двадцать фунтов с лишком —
А это вот богиня Венус — в ней
Есть тридцать фунтов — это птица струс —
А вот павлин — вот лев — вот два еленя —
Вот два
коня — петух — и славный бог
Меркуриус — всего сто десять фунтов
И двадцать три золотника!
Он напрягал зрение и видел только, как летал снег и как снежинки явственно складывались в разные
фигуры: то выглянет из потемок белая смеющаяся рожа мертвеца, то проскачет белый
конь, а на нем амазонка в кисейном платье, то пролетит над головою вереница белых лебедей…
С моря дул влажный холодный ветер, разнося по степи задумчивую мелодию плеска набегавшей на берег волны и шелеста прибрежных кустов. Изредка его порывы приносили с собой сморщенные, желтые листья и бросали их в костер, раздувая пламя, окружавшая нас мгла осенней ночи вздрагивала и, пугливо отодвигаясь, открывала на миг слева — безграничную степь, справа — бесконечное море и прямо против меня —
фигуру Макара Чудры, старого цыгана, — он сторожил
коней своего табора, раскинутого шагах в пятидесяти от нас.
Что это? Сон или действительность? Прямо на меня во весь опор неслась лошадь передового кабардинца. Седой бородатый всадник по-юношески ловко изогнулся в седле. Рослая
фигура старика все ниже клонилась к луке, чалма, скользнув вдоль крупа лошади, белела теперь у ног
коня, седая борода мела узкую тропинку… Быстрое, ловкое, неожиданное движение — и гость-кабардинец, совсем припав к земле, на всем скаку зубами выхватил торчащий из земли кинжал и снова взлетел в седло, не выпуская изо рта добычу.
Лишь только высокая
фигура всадника показывалась вдали, моя мать, оповещенная прислугой, сбегала с кровли, где мы проводили большую часть нашего времени (привычка, занесенная ею из родительского дома), и спешила встретить его за оградой сада, чтобы, по восточному обычаю, подержать ему стремя, пока он сходил с
коня.
А моя бедная деда слушала сурового старика, дрожа всем телом и бросая на моего отца умоляющие взоры. Он не вынес этого немого укора, крепко обнял ее и, передернув плечами, вышел из дому. Через несколько минут я видела, как он скакал по тропинке в горы. Я смотрела на удаляющуюся
фигуру отца, на стройный силуэт
коня и всадника, и вдруг точно что-то толкнуло меня к Хаджи-Магомету.