Неточные совпадения
Посмотрите,
доктор: видите ли вы, на скале направо чернеются три
фигуры?
В том, как
доктор выколачивал из черепа глуховатые слова, и во всей его неряшливой, сутулой
фигуре было нечто раздражавшее Самгина. И было нелепо слышать, что этот измятый жизнью старик сочувствует большевикам.
Но уже
доктор входил — важная
фигура в медвежьей шубе, с длинными темными бакенбардами и с глянцевито выбритым подбородком. Ступив через порог, он вдруг остановился, как бы опешив: ему, верно, показалось, что он не туда зашел: «Что это? Где я?» — пробормотал он, не скидая с плеч шубы и не снимая котиковой фуражки с котиковым же козырьком с своей головы. Толпа, бедность комнаты, развешанное в углу на веревке белье сбили его с толку. Штабс-капитан согнулся перед ним в три погибели.
Всматриваясь в эту
фигуру, вы узнавали в нем
доктора Розанова. Он сегодня ехал со следствия, завернул к Помаде, а тут поднялась кура, и он остался у него до утра.
Зина не могла застегнуть лифа; ходила в широких блузах, необыкновенно шедших к ее высокой
фигуре, и беспрестанно совещалась с
докторами и акушерами.
Доктор сидел в вицмундире, как возвратился четыре дня тому назад из больницы, и завивал в руках длинную полоску бумажки. В нумере все было в порядке, и сам Розанов тоже казался в совершенном порядке: во всей его
фигуре не было заметно ни следа четырехдневного пьянства, и лицо его смотрело одушевленно и опрятно. Даже оно было теперь свежее и счастливее, чем обыкновенно. Это бывает у некоторых людей, страдающих запоем, в первые дни их болезни.
Розанов, подойдя к калитке этого дома, поискал звонка, но никакого признака звонка не было.
Доктор отошел немного в сторону и посмотрел в окно верхнего этажа. Сквозь давно не мытые стекла на некоторых окнах видны были какие-то узлы и подушки, а на одном можно было отличить две женские
фигуры, сидевшие спиною к улице.
Рядом с Майзелем, вылощенным и вычищенным, как на смотр,
доктор Кормилицын представлял своей длинной, нескладной и тощей
фигурой жалкую противоположность.
Пошатываясь на месте, Прозоров изобразил дочери надутую
фигуру русского немца. В следующий момент он представил вытянутую и сутуловатую «натуру»
доктора и засмеялся своим детским смехом.
Затем в толпе молодых дам и полураспущенных молодых людей, составлявших обычную свиту Юлии Михайловны и между которыми эта распущенность принималась за веселость, а грошовый цинизм за ум, я заметил два-три новых лица: какого-то заезжего, очень юлившего поляка, какого-то немца-доктора, здорового старика, громко и с наслаждением смеявшегося поминутно собственным своим вицам, и, наконец, какого-то очень молодого князька из Петербурга, автоматической
фигуры, с осанкой государственного человека и в ужасно длинных воротничках.
Доктор сейчас же поднялся на своей постели. Всякий живописец, всякий скульптор пожелал бы рисовать или лепить его
фигуру, какою она явилась в настоящую минуту: курчавая голова
доктора, слегка седоватая, была всклочена до последней степени; рубашка расстегнута; сухие ноги его живописно спускались с кровати. Всей этой наружностью своей он более напоминал какого-нибудь художника, чем врача.
Басов. Нелепая
фигура — этот
доктор.
— Придёшь это к ним… «А, здравствуйте!» Обедают — садись обедать, чай пьют — пей чай! Простота! Народищу всякого — уйма! Весело, — поют, кричат, спорят про книжки. Книжек — как в лавке. Тесно, толкаются, смеются. Народ всё образованный — адвокат там один, другой скоро
доктором будет, гимназисты и всякие эдакие
фигуры. Совсем забудешь, кто ты есть, и тоже заодно с ними и хохочешь, и куришь, и всё. Хороший народ! Весёлый, а сурьёзный…
Доктор зажег стеариновый огарок и, шагая через спавших людей, пошел в дальний угол, где на смятой соломе лежали две бессильно вытянутые
фигуры. Наше появление разбудило одного из спавших бурлаков. Он с трудом поднял голову и, видимо, не мог понять, что происходило кругом.
Когда Перехватов вошел в спальню Бегушева, то сей последний лежал вверх лицом, с совершенно открытыми и даже блистающими глазами, и своей внушительной
фигурой произвел довольно сильное впечатление на
доктора. Перехватов в первый еще раз видел Бегушева.
— Извините, гражданин
доктор, — приятным, мягким басом отозвалась
фигура, — метель, чистое горе! Ну, задержались, что поделаешь, уж простите, пожалуйста!
— Боюсь,
доктор, не простудился ли, — сказал он тонким, слабым и немного сиплым голосом, совсем не идущим к его массивной
фигуре. — Главное дело — уборные у нас безобразные, везде дует. Во время номера, сами знаете, вспотеешь, а переодеваться приходится на сквозняке. Так и прохватывает.
Кувалда хохотал.
Доктор и следователь смеялись, а к дверям ночлежки подходили всё новые и новые
фигуры. Полусонные, опухшие физиономии с красными, воспаленными глазами, с растрепанными волосами на головах, бесцеремонно разглядывали
доктора, следователя и пристава.
Все офицеры в кают-компании или по каютам, Степан Ильич со своим помощником и вахтенный офицер, стоявший вахту с 4 до 8 часов утра, делают вычисления;
доктор, осмотревший еще до 8 ч. несколько человек слегка больных и освободивший их от работ на день, по обыкновению, читает. В открытый люк капитанской каюты, прикрытый флагом, видна
фигура капитана, склонившаяся над книгой.
Неуклюже изгибаясь всей своей огромной
фигурой,
доктор помчался за нею.
Комик послушался… Дня через два
доктор Кошельков сидел у себя в кабинете и, приложив палец ко лбу, думал о желчных кислотах. Вдруг отворилась дверь и в кабинет влетел Саша Смирнов. Он улыбался, сиял и вся его
фигура дышала счастьем… В руках он держал что-то завернутое в газету.
Но, оставшись с
доктором, Стягин почувствовал себя беспомощным и подавленным этою плотною семинарскою
фигурой.
Доктор был ему противнее, чем арендатор. С тем можно было прекратить разговор и выпроводить, а этого надо выносить, да еще ждать от него выздоровления.
Этот возглас Стягина вызвал в нем вдруг мысль о Вере Ивановне. Ее стройная
фигура, умная и красивая голова с густыми волосами всплыли перед ним, и ему ужасно захотелось ее видеть. Захотелось и заговорить о ней с
доктором, но он застыдился этого.
Доктор вошел в самую критическую минуту, — грузный, рослый, еще не старый, с лицом приходского дьякона и с таким же басовым хрипом. Двубортный сюртук сидел на нем мешковато. Во всей
фигуре было нечто уверенное в себе самом и невоспитанное.