Неточные совпадения
Так, были какие-то мысли или обрывки мыслей, какие-то
представления, без порядка и связи, — лица
людей, виденных им еще в детстве или встреченных где-нибудь один только раз и об которых он никогда бы и не вспомнил; колокольня В—й церкви; биллиард в одном трактире и какой-то офицер
у биллиарда, запах сигар в какой-то подвальной табачной лавочке, распивочная, черная лестница, совсем темная, вся залитая помоями и засыпанная яичными скорлупами, а откуда-то доносится воскресный звон колоколов…
О Петербурге
у Клима Самгина незаметно сложилось весьма обычное для провинциала неприязненное и даже несколько враждебное
представление: это город, не похожий на русские города, город черствых, недоверчивых и очень проницательных
людей; эта голова огромного тела России наполнена мозгом холодным и злым. Ночью, в вагоне, Клим вспоминал Гоголя, Достоевского.
А игра в войну
у молодых
людей, в рекреационное время, или там в разбойники — это ведь тоже зарождающееся искусство, зарождающаяся потребность искусства в юной душе, и эти игры иногда даже сочиняются складнее, чем
представления на театре, только в том разница, что в театр ездят смотреть актеров, а тут молодежь сами актеры.
Придя как-то к брату, критик читал свою статью и, произнося: «я же говорю: напротив», — сверкал глазами и энергически ударял кулаком по столу… От этого на некоторое время
у меня составилось
представление о «критиках», как о
людях, за что-то сердитых на авторов и говорящих им «все напротив».
— Как не быть довольну, помилуйте! — подхватил с умильною физиономией правитель. —
У его превосходительства теперь по одной канцелярии тысячи бумаг, а теперь они по крайней мере по губернскому правлению будут покойны, зная, какой там
человек сидит — помилуйте! А хоть бы и то: значит, уважаются
представления — какого сами выбрали себе
человека, такого и дали. Это очень важно-с.
Белинский взял
у меня как-то потом рукопись, и со своей способностью увлекаться он, совсем напротив, переценил повесть в сто раз больше ее достоинства и писал ко мне: «Если бы я не ценил в тебе
человека, так же много или еще и больше, нежели писателя, я, как Потемкин Фонвизину после
представления „Бригадира“, сказал бы тебе: „Умри, Герцен!“ Но Потемкин ошибся, Фонвизин не умер и потому написал „Недоросля“.
Представление об этом чувстве
у меня, признаюсь, было довольно смутное, и я не мог понять, как это
люди теряют голову и всякое самообладание.
Бывают насильственные
представления, когда
человек день и ночь думает, например, все о луне, и
у меня есть своя такая луна.
Скоро они разошлись. Она стала играть, а он, уйдя в свою комнату, лёг там и задумался: какое
представление о нём сложилось
у этой девушки? Что может нравиться ей в нём? Что-то привлекает её к нему — это очевидно. Но едва ли он имеет в её глазах цену как умный, учёный
человек; она так легко отбрасывает от себя все его теории, взгляды, поучения.
Семенов невольно посмотрел в лицо Бесприютного при этом повторенном вопросе. Суровые черты бродяги будто размякли, голос звучал тихо, глубоко и как-то смутно, как
у человека, который говорил не совсем сознательно, поглощенный страстным созерцанием. Семенову казалось тоже странным, что бродяга говорит о сестре, тогда как
у него были сестры, как будто
представление о личности стерлось в его памяти и он вспоминал только о том, что и
у него есть сестра, как и
у других
людей.
Прежде, живя одним жалованьем, он должен был во многом себе отказывать; теперь же, напротив,
у него была спокойная, прекрасно меблированная квартира, отличный стол, потому что хозяйка и слышать не хотела, чтобы он посылал за кушаньем в трактир; он мог обедать или с нею, или в своих комнатах, пригласив к себе даже несколько
человек гостей; он ездил в театр, до которого был страстный охотник, уже не в партер, часа за два до
представления, в давку и тесноту, а в кресло; покупал разные книги, в особенности относящиеся к военным наукам, имел общество любимых и любящих его товарищей, — казалось, чего бы ему недоставало?..
— А как все
представление окончилось, тогда сняли с меня платье герцогини де Бурблян и одели Цецилией — одно этакое белое, просто без рукавов, а на плечах только узелками подхвачено, — терпеть мы этого убора не могли. Ну, а потом идет Аркадий, чтобы мне голову причесать в невинный фасон, как на картинах обозначено
у святой Цецилии, и тоненький венец обручиком закрепить, и видит Аркадий, что
у дверей моей каморочки стоят шесть
человек.
Мы изучаем и приобретаем очень ясное
представление о том, как действует на
человека хроническое отравление свинцом, ртутью, фосфором, как влияет на рост детей отсутствие света, воздуха и движения; мы узнаем, что из ста прядильщиков сорокалетний возраст
у нас переходит только девять
человек, что из женщин, занятых при обработке волокнистых веществ, дольше сорока лет живет только шесть процентов…
Жизнь больного
человека, его душа были мне совершенно неизвестны; мы баричами посещали клиники, проводя
у постели больного по десяти-пятнадцати минут; мы с грехом пополам изучали болезни, но о больном
человеке не имели даже самого отдаленного
представления.
Представление об единой церкви, основанной Христом, может удержаться только
у человека, не знающего, как жили прежние
люди, и никогда не встречавшегося с
людьми других исповеданий, и само собою тотчас же разрушается, как только
человек узнает о том, как образовались и как теперь одновременно существуют отрицающие одно другое церковные учреждения. Так что такой церкви, про которую говорят церковники, учреждения, основанного Христом и единого, не существует и никогда не существовало.
Любовь очень часто в
представлении таких
людей, признающих жизнь в животной личности, то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка мать отнимает, посредством найма кормилицы,
у другого ребенка молоко его матери; то чувство, по которому отец отнимает последний кусок
у голодающих
людей, чтобы обеспечить своих детей; это то чувство, по которому любящий женщину страдает от этой любви и заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; это то чувство, по которому
люди одного, любимого ими товарищества наносят вред чуждым или враждебным его товариществу
людям; это то чувство, по которому
человек мучит сам себя над «любимым» занятием и этим же занятием причиняет горе и страдания окружающим его
людям; это то чувство, по которому
люди не могут стерпеть оскорбления любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими.
У Юма она имела субъективно-человеческое значение — «быть для
человека»,
у Беркли получила истолкование как действие Божества в человеческом сознании;
у Гегеля она была транспонирована уже на язык божественного бытия: мышление мышления — само абсолютное, единое в бытии и сознании [К этим общим аргументам следует присоединить и то еще соображение, что если религия есть низшая ступень философского сознания, то она отменяется упраздняется за ненадобностью после высшего ее достижения, и только непоследовательность позволяет Гегелю удерживать религию, соответствующую «
представлению», в самостоятельном ее значении, рядом с философией, соответствующей «понятию».
Есть еще вопросы? О самой пьесе Я сам толком не знаю, ее сочинит тот же импресарио, что привлечет и актеров, — Судьба, — а Моя скромная роль для начала:
человека, который так полюбил других
людей, что хочет отдать им все — душу и деньги. Ты не забыл, конечно, что Я миллиардер?
У Меня три миллиарда. Достаточно, не правда ли, для одного эффектного
представления? Теперь еще одна подробность, чтобы закончить эту страницу.
Любовь очень часто в
представлении людей, признающих жизнь в животной личности, — то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка одна мать отнимает
у другого голодного ребенка молоко его матери и страдает от беспокойства за успех кормления; то чувство, по которому отец, мучая себя, отнимает последний кусок хлеба
у голодающих
людей, чтобы обеспечить своих детей; это то чувство, по которому любящий женщину страдает от этой любви и заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; то чувство, по которому бывает даже, что
человек из любви насильничает женщину; это то чувство, по которому
люди одного товарищества наносят вред другим, чтобы отстоять своих; это то чувство, по которому
человек мучает сам себя над любимым занятием и этим же занятием причиняет горе и страдания окружающим его
людям; это то чувство, по которому
люди не могут стерпеть оскорбления любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими.
Человек, которого они конвоируют, совсем не соответствует тому
представлению, какое имеется
у каждого о бродягах.
Для мужика и его жены открыто общение со всем миром
людей, и если один миллион
людей не хочет общаться с ним,
у него остается 80 миллионов таких же, как он, рабочих
людей, с которыми он от Архангельска до Астрахани, не дожидаясь визита и
представления, тотчас же входит в самое близкое братское общение.