Неточные совпадения
Самгин взял бутылку белого вина, прошел к столику
у окна; там, между
стеною и шкафом, сидел, точно в ящике, Тагильский, хлопая себя по
колену измятой картонной маской. Он был в синей куртке и в шлеме пожарного солдата и тяжелых сапогах, все это странно сочеталось с его фарфоровым лицом. Усмехаясь, он посмотрел
на Самгина упрямым взглядом нетрезвого человека.
У стены прислонился черный диван с высунувшимися клочьями мочала, а над ним портреты Чернышевского, Некрасова, в золотом багете сидел тучный Герцен, положив одну ногу
на колено свое, рядом с ним — суровое, бородатое лицо Салтыкова.
Мать встала рядом с Павлом
у стены, сложила руки
на груди, как это сделал он, и тоже смотрела
на офицера.
У нее вздрагивало под
коленями и глаза застилал сухой туман.
Солнце — сквозь потолок,
стены; солнце сверху, с боков, отраженное — снизу. О —
на коленях у R-13, и крошечные капельки солнца
у ней в синих глазах. Я как-то угрелся, отошел; заглох, не шевелился…
Если бы Капендюхин попробовал остановить Вавилу, Вавило, наверное, ушел бы из камеры, но, не встретив сопротивления, он вдруг ослабел и, прислонясь к
стене, замер в недоумении, от которого кружилась голова и дрожали ноги. Городовой, растирая пальцем пепел
у себя
на колене, лениво говорил о том, что обыватели озорничают, никого не слушаются, порядок пропал.
Часть столовой — скучный угол со старинными часами
на стене. Солидный буфет и большой стол, уходящий наполовину за пределы сцены. Широкая арка, занавешенная тёмной драпировкой, отделяет столовую от гостиной; гостиная глубже столовой, тесно заставлена старой мебелью. В правом углу горит небольшая электрическая лампа; под нею
на кушетке Вера с книгой в руках. Между стульев ходит Пётр, точно ищет чего-то. В глубине
у окна Любовь, она встала
коленями на стул, держится за спинку и смотрит в окно.
Она вскочила, стала
на колени и, одной рукой придерживая сорочку, а другой стараясь ухватить одеяло, прижалась к
стене… Глядела она
на фельдшера с отвращением, со страхом, и глаза
у нее, как
у пойманного зверя, лукаво следили за малейшим его движением.
И лег, вежливо оставив одно место
у стены. И восхищенный сон, широко улыбнувшись, приложился шерстистой щекою своею к его щеке — одной, другою — обнял мягко, пощекотал
колени и блаженно затих, положив мягкую, пушистую голову
на его грудь. Он засмеялся.
И, боже мой милый, как это все хорошо
у него расписано, чтобы делать это «таинство» при особой церкви, которую он велит выстроить
на особый манер, за высокой
стеною, и там казнить при самом умилительном пении, и чтобы тут при казни были только одни самые избранники, а народ бы весь стоял
на коленях вокруг за
стеною и слушал бы пение, а как пение утихнет, так чтобы и шел бы к домам, понимая, что «таинство кончилось».