Неточные совпадения
Она, как зверок, оглядываясь на больших своими блестящими черными
глазами, очевидно радуясь тому, что ею любуются, улыбаясь и боком держа ноги, энергически
упиралась на руки и быстро подтягивала весь задок и опять вперед перехватывала ручонками.
Бросив лопату, он сел к низкому хворостяному забору и посадил девочку на колени. Страшно усталая, она пыталась еще прибавить кое-какие подробности, но жара, волнение и слабость клонили ее в сон.
Глаза ее слипались, голова опустилась на твердое отцовское плечо, мгновение — и она унеслась бы в страну сновидений, как вдруг, обеспокоенная внезапным сомнением, Ассоль села прямо, с закрытыми
глазами и,
упираясь кулачками в жилет Лонгрена, громко сказала...
— Папиросу выклянчил? — спросил он и, ловко вытащив папиросу из-за уха парня, сунул ее под свои рыжие усы в угол рта; поддернул штаны, сшитые из мешка,
уперся ладонями в бедра и, стоя фертом, стал рассматривать Самгина, неестественно выкатив белесые, насмешливые
глаза. Лицо у него было грубое, солдатское, ворот рубахи надорван, и, распахнувшись, она обнажала его грудь, такую же полосатую от пыли и пота, как лицо его.
В саду, на зеленой скамье, под яблоней, сидела Елизавета Спивак,
упираясь руками о скамью, неподвижная, как статуя; она смотрела прямо пред собою,
глаза ее казались неестественно выпуклыми и гневными, а лицо, в мелких пятнах света и тени, как будто горело и таяло.
Слабенький и беспокойный огонь фонаря освещал толстое, темное лицо с круглыми
глазами ночной птицы; под широким, тяжелым носом топырились густые, серые усы, — правильно круглый череп густо зарос енотовой шерстью. Человек этот сидел,
упираясь руками в диван, спиною в стенку, смотрел в потолок и ритмически сопел носом. На нем — толстая шерстяная фуфайка, шаровары с кантом, на ногах полосатые носки; в углу купе висела серая шинель, сюртук, портупея, офицерская сабля, револьвер и фляжка, оплетенная соломой.
Повинуясь странному любопытству и точно не веря доктору, Самгин вышел в сад, заглянул в окно флигеля, — маленький пианист лежал на постели у окна, почти
упираясь подбородком в грудь; казалось, что он, прищурив
глаза, утонувшие в темных ямах, непонятливо смотрит на ладони свои, сложенные ковшичками. Мебель из комнаты вынесли, и пустота ее очень убедительно показывала совершенное одиночество музыканта. Мухи ползали по лицу его.
Клим вдруг испугался ее гнева, он плохо понимал, что она говорит, и хотел только одного: остановить поток ее слов, все более резких и бессвязных. Она
уперлась пальцем в лоб его, заставила поднять голову и, глядя в
глаза, спросила...
Упираясь ладонями в ручки кресла, Бердников медленно приподнимал расплывчатое тело свое, подставляя под него толстые ноги, птичьи
глаза, мигая, метали голубоватые искорки. Он бормотал...
После этого над ним стало тише; он открыл
глаза, Туробоев — исчез, шляпа его лежала у ног рабочего; голубоглазый кавалерист, прихрамывая, вел коня за повод к Петропавловской крепости, конь припадал на задние ноги, взмахивал головой,
упирался передними, солдат кричал, дергал повод и замахивался шашкой над мордой коня.
Самгин почувствовал, что он теряет сознание, встал,
упираясь руками в стену, шагнул, ударился обо что-то гулкое, как пустой шкаф. Белые облака колебались пред
глазами, и
глазам было больно, как будто горячая пыль набилась в них. Он зажег спичку, увидел дверь, погасил огонек и, вытолкнув себя за дверь, едва удержался на ногах, — все вокруг колебалось, шумело, и ноги были мягкие, точно у пьяного.
Когда дети играли на дворе, Иван Дронов отверженно сидел на ступенях крыльца кухни,
упираясь локтями в колена, а скулами о ладони, и затуманенными
глазами наблюдал игры барчат. Он радостно взвизгивал, когда кто-нибудь падал или, ударившись, морщился от боли.
Размахивая шляпой, он указал ею на жандарма; лицо у него было серое, на висках выступил пот, челюсть тряслась, и
глаза, налитые кровью, гневно блестели. Он сидел на постели в неудобной позе, вытянув одну ногу,
упираясь другою в пол, и рычал...
«Посмотрим, как делают религию на заводе искусственных минеральных вод! Но — как же я увижу?» Подвинув ногу по мягкому на полу, он
уперся ею в стену, а пошарив по стене рукою, нашел тряпочку, пошевелил ее, и пред
глазами его обнаружилась продолговатая, шириною в палец, светлая полоска.
Тела почти совсем было не видно, только впалые
глаза неестественно блестели да нос вдруг резким горбом выходил из чащи, а концом опять
упирался в волосы, за которыми не видать было ни щек, ни подбородка, ни губ.
Затем, представив свои соображения, которые я здесь опускаю, он прибавил, что ненормальность эта усматривается, главное, не только из прежних многих поступков подсудимого, но и теперь, в сию даже минуту, и когда его попросили объяснить, в чем же усматривается теперь, в сию-то минуту, то старик доктор со всею прямотой своего простодушия указал на то, что подсудимый, войдя в залу, «имел необыкновенный и чудный по обстоятельствам вид, шагал вперед как солдат и держал
глаза впереди себя,
упираясь, тогда как вернее было ему смотреть налево, где в публике сидят дамы, ибо он был большой любитель прекрасного пола и должен был очень много думать о том, что теперь о нем скажут дамы», — заключил старичок своим своеобразным языком.
Я посмотрел на него. Редко мне случалось видеть такого молодца. Он был высокого роста, плечист и сложен на славу. Из-под мокрой замашной рубашки выпукло выставлялись его могучие мышцы. Черная курчавая борода закрывала до половины его суровое и мужественное лицо; из-под сросшихся широких бровей смело глядели небольшие карие
глаза. Он слегка
уперся руками в бока и остановился передо мною.
Кучер мой сперва
уперся коленом в плечо коренной, тряхнул раза два дугой, поправил седелку, потом опять пролез под поводом пристяжной и, толкнув ее мимоходом в морду, подошел к колесу — подошел и, не спуская с него взора, медленно достал из-под полы кафтана тавлинку, медленно вытащил за ремешок крышку, медленно всунул в тавлинку своих два толстых пальца (и два-то едва в ней уместились), помял-помял табак, перекосил заранее нос, понюхал с расстановкой, сопровождая каждый прием продолжительным кряхтением, и, болезненно щурясь и моргая прослезившимися
глазами, погрузился в глубокое раздумье.
Он
уперся левой рукой в землю и, приподнявшись немного на локте, правой рукой закрыл
глаза. Я тормошил его и торопливо, испуганно спрашивал, куда попала пуля.
Егорушка встал и недоумевающими
глазами уперся в ее живот, точно ничто другое в ней не интересовало его.
Кузнецкий мост через Петровку
упирается в широкий раструб узкого Кузнецкого переулка. На половине раструба стоял небольшой старый деревянный флигель с антресолями, окрашенный охрой. Такие дома оставались только на окраинах столицы. Здесь же, в окружении каменных домов с зеркальными стеклами, кондитерской Трамбле и огромного Солодовниковского пассажа, этот дом бросался в
глаза своей старомодностью.
Особенно он увлекался чтением. Часто его можно было видеть где-нибудь на диване или на кровати в самой неизящной позе: на четвереньках,
упершись на локтях, с
глазами, устремленными в книгу. Рядом на стуле стоял стакан воды и кусок хлеба, густо посыпанный солью. Так он проводил целые дни, забывая об обеде и чае, а о гимназических уроках и подавно.
Меня держит за руку бабушка — круглая, большеголовая, с огромными
глазами и смешным рыхлым носом; она вся черная, мягкая и удивительно интересная; она тоже плачет, как-то особенно и хорошо подпевая матери, дрожит вся и дергает меня, толкая к отцу; я
упираюсь, прячусь за нее; мне боязно и неловко.
На двор выбежал Шарап, вскидываясь на дыбы, подбрасывая деда; огонь ударил в его большие
глаза, они красно сверкнули; лошадь захрапела,
уперлась передними ногами; дедушка выпустил повод из рук и отпрыгнул, крикнув...
— Ах, не говорите таких ужасных слов, — перебила его Варвара Павловна, — пощадите меня, хотя… хотя ради этого ангела… — И, сказавши эти слова, Варвара Павловна стремительно выбежала в другую комнату и тотчас же вернулась с маленькой, очень изящно одетой девочкой на руках. Крупные русые кудри падали ей на хорошенькое румяное личико, на больше черные заспанные
глаза; она и улыбалась, и щурилась от огня, и
упиралась пухлой ручонкой в шею матери.
Марья болтает, а сама смеется и
глазами в Матюшку так
упирается, что ему даже жутко делается. Впрочем, он встряхивает своими кудрями и подсаживается на завалинку, чтобы выкурить цигарку, а потом уж идет в Марьину горенку; Марья вдруг стихает, мешается и смотрит на Матюшку какими-то радостно-испуганными
глазами. Какой он большой в этой горенке — Семеныч перед ним цыпленок.
Сидя на полу, хохол вытянул ноги по обе стороны самовара — смотрел на него. Мать стояла у двери, ласково и грустно остановив
глаза на круглом затылке Андрея и длинной согнутой шее его. Он откинул корпус назад,
уперся руками в пол, взглянул на мать и сына немного покрасневшими
глазами и, мигая, негромко сказал...
Мать почти каждый день видела его: круто
упираясь дрожащими от натуги ногами в землю, шла пара вороных лошадей, обе они были старые, костлявые, головы их устало и печально качались, тусклые
глаза измученно мигали.
Он сел, широко расставив ноги,
уперся в колена ладонями вопросительно ощупывая Павла темными
глазами, добродушно улыбаясь, ждал ответа.
Темными, глубокими
глазами он смотрел на нее, спрашивая и ожидая. Его крепкое тело нагнулось вперед, руки
упирались в сиденье стула, смуглое лицо казалось бледным в черной раме бороды.
Глаза у нее расширились, сверкнули, задрожала челюсть.
Упираясь ногами в скользкий камень пола, она крикнула...
Не отрывая
глаз от кривеющей все больше усмешки, я
уперся руками о край стола, медленно, медленно вместе с креслом отъехал, потом сразу — себя всего — схватил в охапку — и мимо криков, ступеней, ртов — опрометью.
Ну, это, говорит, много: неравно облопаешься: ты, мол, и без того три дня у нас тутотка живешь, всю снедь от нас тащишь, так, по этому судя, и полторы сотни тебе за
глаза будет…"Только он было ее и застращивать, и просить примался —
уперлась баба, да и вся недолга, а без ее, то есть, приказу видит, что ему никакого дела сделать нельзя.
Да и пошли эдак один другого потчевать; в
глаза друг другу глядят, ноги в ноги следками
упираются и левые руки крепко жмут, а правыми нагайками порются…
Горячая волна хлынула Александрову в голову, и все в его
глазах приятно порозовело. Он
уперся твердым взором в круглые белые
глаза Михина и сказал звонко...
Фараонам нельзя поворачивать голов, но
глаза их круто скошены направо, на полубатальон второкурсников. Раз! Два! Три! Три быстрых и ловких дружных приема, звучащих, как три легких всплеска. Двести штыков
уперлись прямо в небо; сверкнув серебряными остриями, замерли в совершенной неподвижности, и в тот же момент великолепный училищный оркестр грянул торжественный, восхищающий души, радостный марш.
Она не ответила и в бессилии закрыла
глаза. Бледное ее лицо стало точно у мертвой. Она заснула почти мгновенно. Шатов посмотрел кругом, поправил свечу, посмотрел еще раз в беспокойстве на ее лицо, крепко сжал пред собой руки и на цыпочках вышел из комнаты в сени. На верху лестницы он
уперся лицом в угол и простоял так минут десять, безмолвно и недвижимо. Простоял бы и дольше, но вдруг внизу послышались тихие, осторожные шаги. Кто-то подымался вверх. Шатов вспомнил, что забыл запереть калитку.
Кто присел на землю, кто взобрался на сучок, кто просто расставил ноги и выпучил
глаза; но большая часть лежала на животах,
упершись локтями оземь, а подбородком о ладони: оно-де сподручнее.
Но Евпраксеюшка еще раза два-три всхлипнула, надула губы и
уперлась мутными
глазами в пространство.
Придет, сядет к окну,
упрется посоловелыми
глазами в пространство, почешется лопатками об косяк и начнет колобродить.
Тогда, положив руки на конторку, точно кот лапы, он испуганно
упирается пустыми
глазами в лицо мне и шипит...
Измученный, голодный, оскорбленный, доведенный до исступления, лозищанин раскидал всех вцепившихся в него американцев, и только дюжий, как и он сам, немец еще держал его сзади за локти,
упираясь ногами… А он рвался вперед, с
глазами, налившимися кровью, и чувствуя, что он действительно начинает сходить с ума, что ему действительно хочется кинуться на этих людей, бить и, пожалуй, кусаться…
Шакир снова засмеялся, согнувшись колесом,
упираясь руками в колени, встряхивая головою. Девушка, медленно распутывая шаль, осторожно подвигалась к окну, от неё веяло бодрым холодом, на ресницах блестели капельки растаявшего инея, лицо горело румянцем, но
глаза её припухли и смотрели печально.
Никон поднялся, сел,
упираясь руками в диван, и расширенными
глазами заглядывал то в тетрадь, куда Кожемякин ожесточённо тыкал пальцем, то в его лицо, бледное, возбуждённое и утратившее обычное ему выражение виноватой растерянности.
Волосы у него на круглой голове стоят ершом, лицо скуластое, маленький нос загнут вниз, как у филина, тонкие губы презрительно искривлены; он широко расставил ноги,
упёрся руками в бока и стоит фёртом, поглядывая на врагов светлыми, недобрыми
глазами.
— И вот, вижу я — море! — вытаращив
глаза и широко разводя руками, гудел он. — Океан! В одном месте — гора, прямо под облака. Я тут, в полугоре, притулился и сижу с ружьём, будто на охоте. Вдруг подходит ко мне некое человечище, как бы без лица, в лохмотье одето, плачет и говорит: гора эта — мои грехи, а сатане — трон!
Упёрся плечом в гору, наддал и опрокинул её. Ну, и я полетел!
Снова замешательство выразилось на лице девки. Прекрасные
глаза подернулись как туманом. Она спустила платок ниже губ и, вдруг припав головой к белому личику ребенка, державшего ее за монисто, начала жадно целовать его. Ребенок
упирался ручонками в высокую грудь девки и кричал, открывая беззубый ротик.
Заводи, заливы, полои, непременно поросшие травою, — вот любимое местопребывание линей; их надобно удить непременно со дна, если оно чисто; в противном случае надобно удить на весу и на несколько удочек; они берут тихо и верно: по большей части наплавок без малейшего сотрясения, неприметно для
глаз, плывет с своего места в какую-нибудь сторону, даже нередко пятится к берегу — это линь; он взял в рот крючок с насадкой и тихо с ним удаляется; вы хватаете удилище, подсекаете, и жало крючка пронзает какую-нибудь часть его мягкого, тесного, как бы распухшего внутри, рта; линь
упирается головой вниз, поднимает хвост кверху и в таком положении двигается очень медленно по тинистому дну, и то, если вы станете тащить; в противном случае он способен пролежать камнем несколько времени на одном и том же месте.
Очутившись в нескольких шагах от отца, он не выдержал и опять-таки обернулся назад; но на этот раз
глаза молодого парня не встретили уже знакомых мест: все исчезло за горою, темный хребет которой
упирался в тусклое, серое без просвета небо…
Через минуту он, прижав Фому одной рукой ко груди, ладонью другой
уперся ему в лоб, отгибая голову сына назад, смотрел в лицо ему сияющими
глазами и довольно говорил...
Там,
упираясь руками о стол, стоял Фома. Оскалив зубы, он молча оглядывал купечество горящими, широко раскрытыми
глазами. Нижняя челюсть у него тряслась, плечи вздрагивали, и пальцы рук, крепко вцепившись в край стола, судорожно царапали скатерть. При виде его по-волчьи злого лица и этой гневной позы купечество вновь замолчало на секунду.