Неточные совпадения
Лизавета Александровна сжалилась над ним. Она покачала
мужу головой,
упрекая, что он мучит племянника. Но Петр Иваныч не унялся.
Солдатка Аксинья тоже повыла, узнав о смерти «любимого
мужа, с которым» она «пожила только один годочек». Она жалела и
мужа и всю свою погубленную жизнь. И в своем вытье поминала «и русые кудри Петра Михайловича, и его любовь, и свое горькое житье с сиротой Ванькой» и горько
упрекала «Петрушу за то, что он пожалел брата, а не пожалел ее горькую, по чужим людям скитальщицу».
Профессор отвечал учтивейшим образом, тронулся запиской, но денег не прислал; в postscriptum’e [приписке (лат.).] ученый
муж упрекал самым милым образом Круциферского, что он не приходит никогда к нему обедать.
Затем он
упрекал ее
мужа в недальновидности: не покупает домов, которые продаются так выгодно. И теперь уж Юлии казалось, что в жизни этого старика она — не единственная радость. Когда он принимал больных и потом уехал на практику, она ходила по всем комнатам, не зная, что делать и о чем думать. Она уже отвыкла от родного города и родного дома; ее не тянуло теперь ни на улицу, ни к знакомым, и при воспоминании о прежних подругах и о девичьей жизни не становилось грустно и не было жаль прошлого.
— Я не узнал тебя!.. Так это был ты, мой друг? Как я рада!.. Теперь ты не можешь ни в чем
упрекать меня… Неправда ли, мы поравнялись с тобою?.. Ты также, покрытый кровью, лежал у ног моих — помнишь, когда я шла от венца с моим
мужем?..
За спинами у некоторых из игроков сидели их пожилые матушки. Они волновались, учили, советовали,
упрекали, шипели на
мужей и, заглядывая в карты налево и направо, выдавали с милой игривостью чужие тайны. Ссоры еще не было.
Знаешь ли ты, сколько крови из меня лилось после мучительства твоего? По шею рубаха-то в крови бывала! Вот почему не рожу,
муж милый! Как же ты можешь упрёки мне делать за это, а? Как же харе твоей не совестно смотреть-то на меня?.. Ведь убивец ты! Понимаешь ли — убивец! Убивал ты, сам убивал деток-то своих! а теперь меня
упрекаешь за то, что не рожу…
Пелагея Ивановна очень нежным голосом — голосом, который всегда употребляется при гостях в день их первого посещения, —
упрекнула своего
мужа в рассеянности; Калимон Иваныч немного смутился и громко высморкался в клетчатый носовой платок.
Пришли две женщины к старцу за поучением. Одна считала себя великой грешницей. Она в молодости изменила
мужу и не переставая мучилась. Другая же, прожив всю жизнь по закону, ни в каком особенном грехе не
упрекала себя и была довольна собою.
— Вася! Я готова уехать с тобой. На том же пароходе, так вот, как я есть… в одном платье… Но не будешь ли ты сам
упрекать меня потом за то, как я обошлась с
мужем? Я ему скажу, что люблю другого и не хочу больше жить с ним. Надо его дождаться… Для тебя я это делаю…
Он начал
упрекать свою жену в том, что она натолкнула его на этот путь, который привел их к разрыву, он обвинял ее в холодности, в несправедливости, он даже не остановился перед упреком в ее нравственной чистоте, будто бы отталкивающей
мужа.
— С год тому назад, — так рассказывала Марья Петровна, — повздорил отец Илларион с капитаном Мамонтовым, Иваном звать; стал его
муж упрекать в беспутстве, тот не вынес, да его и обругай…
Муж ее был человек аккуратный и чудесный мастер, и прошлым ее не
упрекал, но до того был ревнив, что даже не позволял ей разговаривать ни с одним мужчиной.
Графиня Марья чувствовала вполне вину своего
мужа; чувствовала и свою вину перед Соней; думала, что ее состояние имело влияние на выбор Николая, не могла ни в чем
упрекнуть Соню, желала любить ее; но не только не любила, а часто находила против нее в своей душе злые чувства и не могла преодолеть их.