Неточные совпадения
— «Где? как?» — «
С койки сорвался: мы трое подвесились к одному крючку, крючок сорвался, мы все и
упали: я ничего, и Паисов ничего,
упали просто и встали, а Шведов голову ушиб — такой смех!
За работу Н. И. Струнникову Брокар денег не давал, а только платил за него пятьдесят рублей в училище и содержал «на всем готовом». А содержал так: отвел художнику в сторожке
койку пополам
с рабочим, — так двое на одной кровати и
спали, и кормил вместе со своей прислугой на кухне. Проработал год Н. И. Струнников и пришел к Брокару...
А вот где-нибудь в уголке тоже не
спят и разговаривают
с своих
коек.
«Меня за все били, Александр Петрович, — говорил он мне раз, сидя на моей
койке, под вечер, перед огнями, — за все про все, за что ни
попало, били лет пятнадцать сряду,
с самого того дня, как себя помнить начал, каждый день по нескольку раз; не бил, кто не хотел; так что я под конец уж совсем привык».
Мы пришли в один из дешевеньких домов «развеселого Кунавина села», нас встретила вороватая старушка. Осип пошептался
с нею, и она провела нас в пустую маленькую комнату, темную и грязную, как стойло. На
койке спала, разметавшись, большая толстая женщина; старуха толкнула ее кулаком в бок и сказала...
В жилой, освещенной несколькими фонарями палубе, в тесном ряду подвешенных на крючки парусиновых
коек,
спали матросы. Раздавался звучный храп на все лады. Несмотря на пропущенные в люки виндзейли [Виндзейль — длинная парусиновая труба
с металлическими или деревянными обручами. Ставится в жилые помещения или в трюм вместо вентилятора.], Володю так и охватило тяжелым крепким запахом. Пахло людьми, сыростью и смолой.
Фельдшер
с санитарами суетился вокруг
койки; на
койке лежал плотный мужик лет сорока,
с русой бородой и наивным детским лицом. Это был ломовой извозчик, по имени Игнат Ракитский. «Схватило» его на базаре всего три часа назад, но производил он очень плохое впечатление, и пульс уже трудно было нащупать. Работы предстояло много. Не менее меня утомленного фельдшера я послал
спать и сказал, что разбужу его на смену в два часа ночи, а сам остался при больном.
Попал он
с лазаретной
койки, можно сказать, как к куме за пазуху.
Придя в себя, перепуганная служанка вскочила на ноги и бросилась к другой соседней
койке, на которой
спала умопомешанная Фиона Курдюкова (28 лет), но, к ужасу служанки, Фиона тоже была мертва… Служанка
с страшным воплем кинулась к третьей больной, молодой девушке (18 лет), по имени Прасковье Снегиревой, и закричала ей во весь голос...