Неточные совпадения
И началась тут промеж глуповцев радость и бодренье великое. Все чувствовали, что тяжесть
спала с сердец и что отныне ничего другого не остается, как благоденствовать. С бригадиром во главе двинулись граждане навстречу пожару,
в несколько часов сломали целую улицу домов и окопали пожарище со стороны города глубокою
канавой. На другой день пожар уничтожился сам собою вследствие недостатка питания.
«Ей три дороги, — думал он: — броситься
в канаву,
попасть в сумасшедший дом, или… или, наконец, броситься
в разврат, одурманивающий ум и окаменяющий сердце». Последняя мысль была ему всего отвратительнее; но он был уже скептик, он был молод, отвлечен и, стало быть, жесток, а потому и не мог не верить, что последний выход, то есть разврат, был всего вероятнее.
Он плохо теперь помнил себя; чем дальше, тем хуже. Он помнил, однако, как вдруг, выйдя на
канаву, испугался, что мало народу и что тут приметнее, и хотел было поворотить назад
в переулок. Несмотря на то, что чуть не
падал, он все-таки сделал крюку и пришел домой с другой совсем стороны.
Кроме полезного, Софрон заботился еще о приятном: все
канавы обсадил ракитником, между скирдами на гумне дорожки провел и песочком посыпал, на ветряной мельнице устроил флюгер
в виде медведя с разинутой
пастью и красным языком, к кирпичному скотному двору прилепил нечто вроде греческого фронтона и под фронтоном белилами надписал: «Пастроен вселе Шипилофке втысеча восем Сод саракавом году.
Ужели затем
Вы тысячи верст пролетели, —
Сказал Трубецкой, — чтоб на горе нам всем
В канаве погибнуть — у цели?»
И за руку крепко меня он держал:
«Что б было, когда б вы
упали?»
Сергей торопился, но тихо шагал.
— С которой вы
в Сороках
в канаву упали? А? Вланга? — засмеялся штабс-капитан.
Не чета нам люди бывают, да и те ежели по сторонам засматриваются, так
в канаву попадают.
В ответ на это из
канавы показался дымок, щелкнула винтовка, и пуля
попала в лошадь милиционера, которая шарахнулась под ним и стала
падать.
Очень возможно, что из
канавы попадут они
в реку, из реки
в море, из моря
в океан…
Это было претихое место, как раз идущее под стать моему настроению. Между тополями и темным забором была довольно глубокая заросшая травою
канава,
в которую я юркнул, как хорь, — и,
упав на ее дно, лег лицом ниц к земле и заплакал.
Телега сильно накренилась — сейчас
упадет; на ноги Марьи Васильевны навалилось что-то тяжелое — это ее покупки. Крутой подъем на гору, по глине; тут
в извилистых
канавах текут с шумом ручьи, вода точно изгрызла дорогу — и уж как тут ехать! Лошади храпят. Ханов вылез из коляски и идет по краю дороги
в своем длинном пальто. Ему жарко.
Подгорин взошел по лестнице на площадку и сел. Тотчас за забором была межевая
канава с валом, а дальше было поле, широкое, залитое лунным светом. Подгорин знал, что как раз прямо, верстах
в трех от усадьбы, был лес, и теперь ему казалось, что он видит вдали темную полосу. Кричали перепела и дергачи; и изредка со стороны леса доносился крик кукушки, которая тоже не
спала.