Через час мать была в поле за тюрьмой. Резкий ветер летал вокруг нее, раздувал платье, бился о мерзлую землю, раскачивал ветхий забор огорода, мимо которого шла она, и с размаху ударялся о невысокую стену тюрьмы. Опрокинувшись за стену, взметал со двора чьи-то крики, разбрасывал их по воздуху,
уносил в небо. Там быстро бежали облака, открывая маленькие просветы в синюю высоту.
Неточные совпадения
Сухо рассказывая ей, Самгин видел, что теперь, когда на ней простенькое темное платье, а ее лицо, обрызганное веснушками, не накрашено и рыжие волосы заплетены
в косу, — она кажется моложе и милее, хотя очень напоминает горничную. Она убежала, не дослушав его,
унося с собою чашку чая и бутылку вина. Самгин подошел к окну; еще можно было различить, что
в небе громоздятся синеватые облака, но на улице было уже темно.
Дома огородников стояли далеко друг от друга, немощеная улица — безлюдна, ветер приглаживал ее пыль, вздувая легкие серые облака, шумели деревья, на огородах лаяли и завывали собаки. На другом конце города, там, куда
унесли икону,
в пустое
небо, к серебряному блюду луны, лениво вползали ракеты, взрывы звучали чуть слышно, как тяжелые вздохи, сыпались золотые, разноцветные искры.
В этот день работать не удалось. Палатку так сильно трепало, что казалось, вот-вот ее сорвет ветром и
унесет в море. Часов
в десять вечера непогода стала стихать. На рассвете дождь перестал, и
небо очистилось.
После полуночи дождь начал стихать, но
небо по-прежнему было морочное. Ветром раздувало пламя костра. Вокруг него бесшумно прыгали, стараясь осилить друг друга, то яркие блики, то черные тени. Они взбирались по стволам деревьев и углублялись
в лес, то вдруг припадали к земле и, казалось, хотели проникнуть
в самый огонь. Кверху от костра клубами вздымался дым,
унося с собою тысячи искр. Одни из них пропадали
в воздухе, другие падали и тотчас же гасли на мокрой земле.
Скажите мне, отчего
в эту ночь воздух всегда так тепел и тих, отчего
в небе горят миллионы звезд, отчего природа одевается радостью, отчего сердце у меня словно саднит от полноты нахлынувшего вдруг веселия, отчего кровь приливает к горлу, и я чувствую, что меня как будто поднимает, как будто
уносит какою-то невидимою волною?
В тёмном
небе спешно мелькали бледные окуровские молнии, пытаясь разорвать толстый слой плотных, как войлок, туч; торопливо сыпался на деревья, крыши и на и землю крупный, шумный летний дождь — казалось, он спешит как можно скорее окропить это безнадёжное место и
унести свою живительную влагу
в иные края.
«Но через двадцать лет она сама пришла, измученная, иссохшая, а с нею был юноша, красивый и сильный, как сама она двадцать лет назад. И, когда ее спросили, где была она, она рассказала, что орел
унес ее
в горы и жил с нею там, как с женой. Вот его сын, а отца нет уже; когда он стал слабеть, то поднялся,
в последний раз, высоко
в небо и, сложив крылья, тяжело упал оттуда на острые уступы горы, насмерть разбился о них…
«Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и нежную, как ночь,
унес орел, спустившись с
неба. Стрелы, пущенные
в него мужчинами, упали, жалкие, обратно на землю. Тогда пошли искать девушку, но — не нашли ее. И забыли о ней, как забывают обо всем на земле».
Неужели не она,
в поздний час, когда настала разлука, не она лежала, рыдая и тоскуя, на груди его, не слыша бури, разыгравшейся под суровым
небом, не слыша ветра, который срывал и
уносил слезы с черных ресниц ее?
Гости князю поклонились,
Вышли вон и
в путь пустились.
К морю князь — а лебедь там
Уж гуляет по волнам.
Молит князь: душа-де просит,
Так и тянет и
уносит…
Вот опять она его
Вмиг обрызгала всего:
В муху князь оборотился,
Полетел и опустился
Между моря и
небесНа корабль — и
в щель залез.
Вдали на
небе, распахнувшись над горизонтом, дрожало красивое багровое зарево. Фельдшер стоял и долго глядел на него и всё думал: почему если он вчера
унес чужой самовар и прогулял его
в кабаке, то это грех? Почему?
— Бисмарк подает
в отставку, и герой, не желая долее скрывать своего имени, называет себя Альфонсо Зунзуга и умирает
в страшных муках. Тихий ангел
уносит в голубое
небо его тихую душу…
Но мысль, что ей обязан онбудет своим спокойствием, счастием, славою, торжествовала надо всем,
уносила ее
в небо, откуда она смотрела глазами любви неземной на свой земной подвиг.