Неточные совпадения
Задумались головотяпы: надул курицын сын рукосуй! Сказывал, нет этого князя глупее — ан он
умный! Однако воротились домой и опять
стали сами собой устраиваться. Под дождем онучи сушили, на сосну Москву смотреть лазили. И все нет как нет порядку, да и полно. Тогда надоумил всех Пётра Комар.
— И мне то же говорит муж, но я не верю, — сказала княгиня Мягкая. — Если бы мужья наши не говорили, мы бы видели то, что есть, а Алексей Александрович, по моему, просто глуп. Я шопотом говорю это… Не правда ли, как всё ясно делается? Прежде, когда мне велели находить его
умным, я всё искала и находила, что я сама глупа, не видя его ума; а как только я сказала: он глуп, но шопотом, — всё так ясно
стало, не правда ли?
Он, этот
умный и тонкий в служебных делах человек, не понимал всего безумия такого отношения к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он в душе своей закрыл, запер и запечатал тот ящик, в котором у него находились его чувства к семье, т. е. к жене и сыну. Он, внимательный отец, с конца этой зимы
стал особенно холоден к сыну и имел к нему то же подтрунивающее отношение, как и к желе. «А! молодой человек!» обращался он к нему.
Но княгиня Бетси терпеть не могла этого тона его, sneering, [насмешливого,] как она называла это, и, как
умная хозяйка, тотчас же навела его на серьезный разговор об общей воинской повинности. Алексей Александрович тотчас же увлекся разговором и
стал защищать уже серьезно новый указ пред княгиней Бетси, которая нападала на него.
И Левин
стал осторожно, как бы ощупывая почву, излагать свой взгляд. Он знал, что Метров написал
статью против общепринятого политико-экономического учения, но до какой степени он мог надеяться на сочувствие в нем к своим новым взглядам, он не знал и не мог догадаться по
умному и спокойному лицу ученого.
«Гость, кажется, очень неглупый человек, — думал хозяин, — степенен в словах и не щелкопер». И, подумавши так,
стал он еще веселее, точно как бы сам разогрелся от своего разговора и как бы празднуя, что нашел человека, готового слушать
умные советы.
— Так,
стало быть, следует, чтобы пропадала даром козацкая сила, чтобы человек сгинул, как собака, без доброго дела, чтобы ни отчизне, ни всему христианству не было от него никакой пользы? Так на что же мы живем, на какого черта мы живем? растолкуй ты мне это. Ты человек
умный, тебя недаром выбрали в кошевые, растолкуй ты мне, на что мы живем?
Потом я узнал, Соня, что если ждать, пока все
станут умными, то слишком уж долго будет…
В последнее время она
стала все чаще и больше разговаривать с своею старшей девочкой, десятилетнею Поленькой, которая хотя и многого еще не понимала, но зато очень хорошо поняла, что нужна матери, и потому всегда следила за ней своими большими
умными глазками и всеми силами хитрила, чтобы представиться все понимающею.
Феклуша. Конечно, не мы, где нам заметить в суете-то! А вот
умные люди замечают, что у нас и время-то короче
становится. Бывало, лето и зима-то тянутся-тянутся, не дождешься, когда кончатся; а нынче и не увидишь, как пролетят. Дни-то, и часы все те же как будто остались; а время-то, за наши грехи, все короче и короче делается. Вот что умные-то люди говорят.
Мальчишка, думая поймать угря,
Схватил Змею и, во́ззрившись, от страха
Стал бледен, как его рубаха.
Змея, на Мальчика спокойно посмотря,
«Послушай», говорит: «коль ты
умней не будешь,
То дерзость не всегда легко тебе пройдёт.
На сей раз бог простит; но берегись вперёд,
И знай, с кем шутишь...
Вожеватов. А ты полагал, в настоящий? Хоть бы ты немножко подумал. А еще
умным человеком считаешь себя! Ну, зачем я тебя туда возьму, с какой
стати? Клетку, что ли, сделать да показывать тебя?
— Деревья в лесу, — повторила она. —
Стало быть, по-вашему, нет разницы между глупым и
умным человеком, между добрым и злым?
— Да, — проговорил он, ни на кого не глядя, — беда пожить этак годков пять в деревне, в отдалении от великих умов! Как раз дурак дураком
станешь. Ты стараешься не забыть того, чему тебя учили, а там — хвать! — оказывается, что все это вздор, и тебе говорят, что путные люди этакими пустяками больше не занимаются и что ты, мол, отсталый колпак. [Отсталый колпак — в то время старики носили ночные колпаки.] Что делать! Видно, молодежь, точно,
умнее нас.
Когда он хмурился, сдвигал негустые брови, лицо
становилось интересней и
умней.
Все чаще Клим думал, что Нехаева образованнее и
умнее всех в этой компании, но это, не сближая его с девушкой, возбуждало в нем опасение, что Нехаева поймет в нем то, чего ей не нужно понимать, и
станет говорить с ним так же снисходительно, небрежно или досадливо, как она говорит с Дмитрием.
— Сына и отца, обоих, — поправил дядя Миша, подняв палец. — С сыном я во Владимире в тюрьме сидел.
Умный был паренек, но — нетерпим и заносчив. Философствовал излишне… как все семинаристы. Отец же обыкновенный неудачник духовного звания и алкоголик. Такие, как он, на конце дней
становятся странниками, бродягами по монастырям, питаются от богобоязненных купчих и сеют в народе различную ерунду.
— Знаешь, Клим Иванович, огромно количество людей униженных и оскорбленных. Огромно и все растет. Они — не по Достоевскому, а как будто уже по [Марксу…] [Ницше]И
становятся все
умнее.
— Понятней для меня ты не
стала, — пробормотал Самгин с досадой, но и с печалью. — Такая
умная, красивая. Подавляюще красивая…
После каждого доклада он чувствовал себя
умнее, значительней и чувствовал, что чем более красиво рисует он все то, что видел, — тем менее страшным
становится оно для него.
Клим взглянул на некрасивую девочку неодобрительно, он
стал замечать, что Люба
умнеет, и это было почему-то неприятно. Но ему очень нравилось наблюдать, что Дронов
становится менее самонадеян и уныние выступает на его исхудавшем, озабоченном лице. К его взвизгивающим вопросам примешивалась теперь нота раздражения, и он слишком долго и громко хохотал, когда Макаров, объясняя ему что-то, пошутил...
«Осенние листья», — мысленно повторял Клим, наблюдая непонятных ему людей и находя, что они сдвинуты чем-то со своих естественных позиций. Каждый из них, для того чтоб быть более ясным, требовал каких-то добавлений, исправлений. И таких людей мелькало пред ним все больше.
Становилось совершенно нестерпимо топтаться в хороводе излишне и утомительно
умных.
— Ты —
умный, но — чего-то не понимаешь. Непонимающие нравятся мне больше понимающих, но ты… У тебя это не так. Ты хорошо критикуешь, но это
стало твоим ремеслом. С тобою — скучно. Я думаю, что и тебе тоже скоро
станет скучно.
Самгин был уверен, что настроением Безбедова живут сотни тысяч людей — более
умных, чем этот голубятник, и нарочно, из антипатии к нему, для того, чтоб еще раз убедиться в его глупости,
стал расспрашивать его: что же он думает? Но Безбедов побагровел, лицо его вспухло, белые глаза свирепо выкатились; встряхивая головой, растирая ладонью горло, он спросил...
«Да, она
умнеет», — еще раз подумал Самгин и приласкал ее. Сознание своего превосходства над людями иногда возвышалось у Клима до желания быть великодушным с ними. В такие минуты он
стал говорить с Никоновой ласково, даже пытался вызвать ее на откровенность; хотя это желание разбудила в нем Варвара, она
стала относиться к новой знакомой очень приветливо, но как бы испытующе. На вопрос Клима «почему?» — она ответила...
«Обиделся, — решил Самгин, погасив огонь. — Он
стал интереснее и, кажется,
умней. Но все-таки напрасно я допустил его говорить со мною на “ты”».
Но когда однажды он понес поднос с чашками и стаканами, разбил два стакана и начал, по обыкновению, ругаться и хотел бросить на пол и весь поднос, она взяла поднос у него из рук, поставила другие стаканы, еще сахарницу, хлеб и так уставила все, что ни одна чашка не шевельнулась, и потом показала ему, как взять поднос одной рукой, как плотно придержать другой, потом два раза прошла по комнате, вертя подносом направо и налево, и ни одна ложечка не пошевелилась на нем, Захару вдруг ясно
стало, что Анисья
умнее его!
Между этими заботами рисовалось ему прекрасное лицо Ольги, ее пушистые, говорящие брови и эти
умные серо-голубые глаза, и вся головка, и коса ее, которую она спускала как-то низко на затылок, так что она продолжала и дополняла благородство всей ее фигуры, начиная с головы до плеч и
стана.
Он
стал весел, развязен и раза два гулял с Верой, как с посторонней, милой,
умной собеседницей, и сыпал перед ней, без умысла и желания добиваться чего-нибудь, весь свой запас мыслей, знаний, анекдотов, бурно играл фантазией, разливался в шутках или в задумчивых догадках развивал свое миросозерцание, — словом, жил тихою, но приятною жизнью, ничего не требуя, ничего ей не навязывая.
— Ну и слава Богу! — сказала мама, испугавшись тому, что он шептал мне на ухо, — а то я было подумала… Ты, Аркаша, на нас не сердись; умные-то люди и без нас с тобой будут, а вот кто тебя любить-то
станет, коли нас друг у дружки не будет?
— И лень, и претит. Одна
умная женщина мне сказала однажды, что я не имею права других судить потому, что «страдать не умею», а чтобы
стать судьей других, надо выстрадать себе право на суд. Немного высокопарно, но в применении ко мне, может, и правда, так что я даже с охотой покорился суждению.
У иного спящего лицо и во сне
умное, а у другого, даже и
умного, во сне лицо
становится очень глупым и потому смешным.
— Ты не знаешь, Лиза, я хоть с ним давеча и поссорился, — если уж тебе пересказывали, — но, ей-Богу, я люблю его искренно и желаю ему тут удачи. Мы давеча помирились. Когда мы счастливы, мы так добры… Видишь, в нем много прекрасных наклонностей… и гуманность есть… Зачатки по крайней мере… а у такой твердой и
умной девушки в руках, как Версилова, он совсем бы выровнялся и
стал бы счастлив. Жаль, что некогда… да проедем вместе немного, я бы тебе сообщил кое-что…
И
стал он объяснять, признаться, не поняла я, про арифметику тут что-то, только Оля, смотрю, покраснела и вся словно оживилась, слушает, в разговор вступила так охотно (да и
умный же человек, должно быть!), слышу, даже благодарит его.
Но когда прошло известное время, и он ничего не устроил, ничего не показал, и когда, по закону борьбы за существование, точно такие же, как и он, научившиеся писать и понимать бумаги, представительные и беспринципные чиновники вытеснили его, и он должен был выйти в отставку, то всем
стало ясно, что он был не только не особенно
умный и не глубокомысленный человек, но очень ограниченный и мало образованный, хотя и очень самоуверенный человек, который едва-едва поднимался в своих взглядах до уровня передовых
статей самых пошлых консервативных газет.
Он уважал свой взгляд, имел эту слабость, во всяком случае в нем простительную, приняв в соображение, что было ему уже пятьдесят лет — возраст, в который
умный светский и обеспеченный человек всегда
становится к себе почтительнее, иногда даже поневоле.
Заговорит, заговорит — ничего понимать не могу, думаю, это он об чем
умном, ну я глупая, не понять мне, думаю; только
стал он мне вдруг говорить про дитё, то есть про дитятю какого-то, «зачем, дескать, бедно дитё?» «За дитё-то это я теперь и в Сибирь пойду, я не убил, по мне надо в Сибирь пойти!» Что это такое, какое такое дитё — ничегошеньки не поняла.
— Ведь Митька Карамазов сказал,
стало быть, можно и извинить, потому
умному человеку не извинительно, а Митьке извинительно!
«
Стану я пса кормить, — рассуждал он, — притом пес — животное
умное, сам найдет себе пропитанье».
Около полудня мы сделали большой привал. Люди тотчас же
стали раздеваться и вынимать друг у друга клещей из тела. Плохо пришлось Паначеву. Он все время почесывался. Клещи набились ему в бороду и в шею. Обобрав клещей с себя, казаки принялись вынимать их у собак.
Умные животные отлично понимали, в чем дело, и терпеливо переносили операцию. Совсем не то лошади: они мотали головами и сильно бились. Пришлось употребить много усилий, чтобы освободить их от паразитов, впившихся в губы и в веки глаз.
— Верочка, слушайся во всем матери. Твоя мать
умная женщина, опытная женщина. Она не
станет тебя учить дурному. Я тебе как отец приказываю.
Жюли
стала объяснять выгоды: вы избавитесь от преследований матери, вам грозит опасность быть проданной, он не зол, а только недалек, недалекий и незлой муж лучше всякого другого для
умной женщины с характером, вы будете госпожею в доме.
Конечно, и то правда, что, подписывая на пьяной исповеди Марьи Алексевны «правда», Лопухов прибавил бы: «а так как, по вашему собственному признанию, Марья Алексевна, новые порядки лучше прежних, то я и не запрещаю хлопотать о их заведении тем людям, которые находят себе в том удовольствие; что же касается до глупости народа, которую вы считаете помехою заведению новых порядков, то, действительно, она помеха делу; но вы сами не будете спорить, Марья Алексевна, что люди довольно скоро
умнеют, когда замечают, что им выгодно
стало поумнеть, в чем прежде не замечалась ими надобность; вы согласитесь также, что прежде и не было им возможности научиться уму — разуму, а доставьте им эту возможность, то, пожалуй, ведь они и воспользуются ею».
Но
стал он слышать, что есть между студентами особенно
умные головы, которые думают не так, как другие, и узнал с пяток имен таких людей, — тогда их было еще мало.
Телемак, да повести г-жи Жанлис, да несколько ливрезонов нашего
умного журнала Revue Etrangere, — книги все не очень заманчивые, — взял их, а сам, разумеется, был страшный охотник читать, да и сказал себе: не раскрою ни одной русской книги, пока не
стану свободно читать по — французски; ну, и
стал свободно читать.
Роковой день приближался, все
становилось страшнее и страшнее. Я смотрел на доктора и на таинственное лицо «бабушки» с подобострастием. Ни Наташа, ни я, ни наша молодая горничная не смыслили ничего; по счастию, к нам из Москвы приехала, по просьбе моего отца, на это время одна пожилая дама,
умная, практическая и распорядительная. Прасковья Андреевна, видя нашу беспомощность, взяла самодержавно бразды правления, я повиновался, как негр.
— Гаврило Семеныч! — вскрикнул я и бросился его обнимать. Это был первый человек из наших, из прежней жизни, которого я встретил после тюрьмы и ссылки. Я не мог насмотреться на
умного старика и наговориться с ним. Он был для меня представителем близости к Москве, к дому, к друзьям, он три дня тому назад всех видел, ото всех привез поклоны…
Стало, не так-то далеко!
—
Стало быть, нельзя. Вот я тебя до сих пор
умным человеком считал, а выходит, что ни капельки в тебе ума нет. Говорят, нельзя — ну, и нельзя.
Драгоманов, Драгоманов! Я вспомнил эту фамилию из сочинений Добролюбова. В полемику по поводу пироговского инцидента вмешался студент Драгоманов, причем в своих
статьях, направленных против Добролюбова, довольно бесцеремонно раскрыл его инициалы. Неужели этот господин с крутым лбом и таким
умным взглядом — тот самый «студент Драгоманов»?