Неточные совпадения
«Мне тоже надо сделать выводы из моих наблюдений», — решил он и в
свободное время начал перечитывать свои старые записки.
Свободного времени было достаточно, хотя дела Марины постепенно расширялись, и почти всегда это были странно однообразные дела:
умирали какие-то вдовы, старые девы, бездетные торговцы, отказывая Марине свое, иногда солидное, имущество.
Еще не веря себе, он поспешил было давеча к маме — и что же: он вошел именно в ту минуту, когда она стала
свободною и завещавший ее ему вчера старик
умер.
От Келбокиани мы узнали, что
умерла женщина
свободного состояния Ляликова, муж которой, поселенец, уехал в Николаевск; после нее осталось двое детей, и теперь он, Келбокиани, живший у этой Ляликовой на квартире, не знает, что ему делать с детьми.
— Да, да… Мне это тем более приятно, что я буду иметь возможность ясно и категорически высказать те интересы Ельниковского земства, которые доверены мне его представителями, — отцедил Тетюев, закладывая
свободную руку за борт сюртука. — Лично против заводов, а тем более против вас, Евгений Константиныч, я ничего не имел и не имею, но я
умру у своего знамени, как рядовой солдат.
Вы подъезжаете с наукой, а всякому думается, что вы затем пришли, чтоб науку прекратить; вы указываете на ваши
свободные учреждения, а всякий убежден, что при одном вашем появлении должна
умереть всякая мысль о свободе.
Ведут ли населяющие их жители какую бы то ни было самостоятельную жизнь и имеют ли свойственные всем земноводным постоянные занятия? пользуются ли благами общественности, то есть держат ли, как в прочих местах, ухо востро, являются ли по начальству в мундирах для принесения поздравлений, фигурируют ли в процессах в качестве попустителей и укрывателей и затем уже, в
свободное от явок время, женятся, рождают детей и
умирают, или же представляют собой изнуренный летнею беготнёю сброд, который, сосчитав барыши, погружается в спячку, с тем чтоб проснуться в начале апреля и начать приготовление к новой летней беготне?
— Не плакать, а радоваться надобно, что так случилось, — принялась, Юлия Матвеевна успокаивать дочь. — Он говорит, что готов жениться на тебе… Какое счастье!.. Если бы он был совершенно
свободный человек и посторонний, то я скорее
умерла бы, чем позволила тебе выйти за него.
Сусанна Николаевна вздохнула несколько
свободнее: значит, Углаков не от тоски же по ней
умер!
— Да, — продолжал спокойно Иоанн, — боярин подлинно стар, но разум его молод не по летам. Больно он любит шутить. Я тоже люблю шутить и в
свободное от дела и молитвы время я не прочь от веселья. Но с того дня, как
умер шут мой Ногтев, некому потешать меня. Дружине, я вижу, это ремесло по сердцу; я же обещал не оставить его моею милостию, а потому жалую его моим первым шутом. Подать сюда кафтан Ногтева и надеть на боярина!
«Кинул взор вперед себя на ширь степи гордый смельчак Данко, — кинул он радостный взор на
свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и —
умер.
Арефа только вздохнул и прилег на
свободное место поближе к дверям. Что же, сам виноват, а будет день — будет и хлеб. От усталости у него слипались глаза. Теперь он даже плакать не мог.
Умереть бы поскорее… Все равно один конец. Кругом было тихо. Все намаялись на день и рады были месту. Арефа сейчас же задремал, но проснулся от тихого шепота.
Ты содрогаешься, о народ великодушный!.. Да идет мимо нас сей печальный жребий! Будь всегда достоин свободы, и будешь всегда
свободным! Небеса правосудны и ввергают в рабство одни порочные народы. Не страшись угроз Иоанновых, когда сердце твое пылает любовию к отечеству и к святым уставам его, когда можешь
умереть за честь предков своих и за благо потомства!
(Смирнову.) Если Николай Михайлович остался вам должен, то, само собою разумеется, я заплачу; но, извините пожалуйста, у меня сегодня нет
свободных денег. Послезавтра вернется из города мой приказчик, и я прикажу ему уплатить вам что следует, а пока я не могу исполнить вашего желания… К тому же сегодня исполнилось ровно семь месяцев, как
умер мой муж, и у меня теперь такое настроение, что я совершенно не расположена заниматься денежными делами.
Хотя я и не могу ясно доказать этого, я все-таки знаю, что то разумное и
свободное, нетелесное начало, которое живет во мне, не может
умереть.
Но эта любовь — не та любовь, которая открылась князю Андрею, — «любовь вечная,
свободная, не зависящая от этой жизни». Когда проснулась та любовь, — жизнь
умерла. Проснулась эта любовь, проснулась и жизнь.
Тотчас же слуги по приказанию короля сняли с него оковы, и он почувствовал себя снова
свободным,
свободным на одну ночь для того, чтобы
умереть в следующее же утро!
И неужели это
свободное, то, что люди называют положительно-свободное государство, то, в котором есть хоть один гражданин, которого сажают в тюрьму за то, что он, никому не вредя, никому не мешая, делает одно, что может, для того чтобы не
умереть с голода?
Фимка успокоилась. Кузьма сказал правду. Вскоре дворня вздохнула
свободнее, и к отцу Варфоломею Дарья Николаевна ездила лишь тогда, когда сама, не ровен час, хватит по голове провинившегося или провинившуюся из дворни, чем попало: рубелем, скалкой, а то и весовой гирей. От порки, произведенной Кузьмой, не
умирал никто, даже никто долго не болел: так «про-клажался», как говорили во дворне.
Ввиду того что Густаву Бирону надлежит играть в нашем повествовании некоторую роль, мы несколько дольше остановимся на его личности, тем более что он является исключением среди своих братьев — Эрнста-Иоганна, десять лет терзавшего Россию, и генерал-аншефа Карла, страшно неистововавшего в Малороссии. Густав Бирон между тем был ни в чем не похожим на своих братьев, жил и
умер честнейшим человеком и оставил по себе память,
свободную от нареканий, вполне заслуженных его братьями.
Его отец и мать
умерли, когда он был еще на первом курсе университета, и он на девятнадцатом году почувствовал себя самостоятельным и
свободным.
Но этого я никогда не сделаю, все-таки среда в меня кое-что вложила, и вот в этой среде я буду тосковать о
свободной и дикой воле, а если уйду шарлатанить, то будет тяжело, что я не строитель жизни, потому что я страстно рвусь строить жизнь. Какой выход? Окончательно обкорнать себя, как Лелька, я не могу.
Умереть? Жаль ведь, жизнь так интересна! Уйти в другую среду? Н-и-к-о-г-д-а! Все-таки эта среда — лучшая из лучших. Вот и тяжело мне.
Учение Христа о том, что жизнь нельзя обеспечить, а надо всегда, всякую минуту быть готовым
умереть, несомненно лучше, чем учение мира о том, что надо обеспечить свою жизнь; лучше тем, что неизбежность смерти и необеспеченность жизни остается та же при учении мира и при учении Христа, но сама жизнь, по учению Христа, не поглощается уже вся без остатка праздным занятием мнимого обеспечения своей жизни, а становится
свободной и может быть отдана единой свойственной ей цели — благу себя и людей.