Неточные совпадения
По
осени у старого
Какая-то глубокая
На шее рана сделалась,
Он трудно
умирал:
Сто дней не ел; хирел да сох,
Сам над собой подтрунивал:
— Не правда ли, Матренушка,
На комара корёжского
Костлявый я похож?
—
Умираю.
Осенью, наверное,
умру.
Иван Петрович
осенью 1828 года занемог простудною лихорадкою, обратившеюся в горячку, и
умер, несмотря на неусыпные старания уездного нашего лекаря, человека весьма искусного, особенно в лечении закоренелых болезней, как то мозолей и тому подобного. Он скончался на моих руках на тридцатом году от рождения и похоронен в церкви села Горюхина близ покойных его родителей.
Оспа зарегистрирована в отчете один раз, а за десять лет
умерло от нее 18 душ; были две эпидемии в Александровском округе: одна в 1886 г. с декабря по июнь и другая в 1889 г.
осенью.
Так, в 1880 г. в Корсаковском приходе «жаба» началась в октябре и кончилась в апреле следующего года, похитив всего 10 детей; эпидемия дифтерита в 1888 г. началась в Рыковском приходе
осенью и продолжалась всю зиму, затем перешла в Александровский и Дуйский приходы и погасла здесь в ноябре 1889 г., то есть держалась целый год;
умерло 20 детей.
Он
умер в глубокую
осень, в конце октября месяца.
Избитые мальчишки смеялись друг над другом и тоже дрались; в них не заметно было жалости к животным;
осенью, во время перелёта, они ловили множество певчих птиц и зря мучили их в тесных, грязных клетках; весною ставили пичужкам силки из конского волоса; попадая в тонкую, крепкую петлю, птица билась, ломала себе ноги и часто
умирала, истерзанная.
Калерия. У меня в душе растет какая-то серая злоба… серая, как облако
осени… Тяжелое облако злобы давит мне душу, Варя… Я никого не люблю, не хочу любить!.. И
умру смешной старой девой.
Я помню у одного охотника ястреба шести
осеней; это была чудная птица, брал все что ни попало, даже грачей; в разное время поймал более десяти вальдшнепов; один раз вцепился в серую дикую утку (полукрякву) и долго плавал с ней по пруду, несмотря на то, что утка ныряла и погружала его в воду; наконец, она бросилась в камыш, и ястреб отцепился; уток-чирят ловил при всяком удобном случае; в шестое лето он стал не так резов и
умер на седьмую зиму внезапно, от какой-то болезни.
Анна. А, так вы шалопай? Да, я вижу. Ну, а нам не до шутовства! Мне слушать больно. У нас забота о насущном хлебе, а вы хотите смешить нас! Ей не агунюшки нужны! Ей нужен теплый угол да кусок хлеба. Вот подойдет
осень, этому ребенку и надеть-то нечего, и кушать-то нечего, и жить-то негде. Если дядя и не погонит, так она в нашей сырой конуре
умрет через неделю. Мы на вас надеялись: она, бедная, последние деньжонки истратила, чтоб принять вас поприличнее.
Умирай же, богач, в стужу сильную!
Бедняки пускай
осенью мрут,
Потому что за яму могильную
Вдвое больше в морозы берут.
Что за дело, если ребенок, рожденный на этапе весной,
умрет на другом этапе
осенью.
Недолго выдержала Анна Акимовна;
умерла она
осенью, тихо, без мучений.
Первые годы Островский приписывал свои неудачи случайности и, глядя на необыкновенно буйные урожаи, все ждал, что один год сразу поставит его на ноги. И он убивался над работой, голодал, заставил голодать жену и ребенка, все расширяя свои запашки… В этом году лето опять дало одну солому, а
осенью измученная горем жена
умерла от цинги.
Осенью мы долго, долго, до ранних черных вечеров и поздних темных утр заживались в Тарусе, на своей одинокой — в двух верстах от всякого жилья — даче, в единственном соседстве (нам — минуту сбежать, тем — минуту взойти) реки — Оки («Рыбы мало ли в реке!»), — но не только рыбы, потому что летом всегда кто-нибудь тонул, чаще мальчишки — опять затянуло под плот, — но часто и пьяные, а часто и трезвые, — и однажды затонул целый плотогон, а тут еще дедушка Александр Данилович
умер, и мать с отцом уехали на сороковой день и потом остались из-за завещания, и хотя я знала, что это грех — потому что дедушка совсем не утонул, а
умер от рака — от рака?
Генерал Ламновский
умер позднею
осенью, в ноябре месяце, когда Петербург имеет самый человеконенавистный вид: холод, пронизывающая сырость и грязь; особенно мутное туманное освещение тяжело действует на нервы, а через них на мозг и фантазию. Все это производит болезненное душевное беспокойство и волнение. Молешотт для своих научных выводов о влиянии света на жизнь мог бы получить у нас в это время самые любопытные данные.
Противны сделались ей
осенью Москва, дом, погода, улица, муж, все… А за границей болезнь нашла, и
умирать там не захотелось… Сюда приехала… Только бы никто не мешал… Хорошо, что горничная-немка ловко служит…
— Донька-то твоя
умерла! — сочувственно обратился я к нему. Я уж слышал, что она неожиданно
умерла тою же
осенью, когда я ее видел в последний раз.
В ту ночь, до самого рассвета, задыхался в свинцовом тумане холодный город. Безлюдны и молчаливы были его глубокие улицы, и в саду, опустошенном
осенью, тихо
умирали на сломанных стеблях одинокие, печальные цветы.
В прошлом году, позднею
осенью, я ночевал в Малахове у Ильи, и мне хорошо помнилась его жена Татьяна. Рядом с очумело-суетливым Ильею странно было видеть ее, неторопливую и спокойную, с ясными, ласковыми глазами; видно было по всему, что она стояла поверх мужа и что он признавал ее опеку, уверенную и любовную… И вот она
умерла. То-то он теперь такой грязный и лохматый!