Неточные совпадения
Когда им случалось обращаться к нему
с каким-нибудь серьезным вопросом (чего они, впрочем, уже старались избегать), если они спрашивали его мнения про какой-нибудь роман или про его
занятия в университете, он делал им гримасу и молча
уходил или отвечал какой-нибудь исковерканной французской фразой: ком си три жоли и т. п., или, сделав серьезное, умышленно глупое лицо, говорил какое-нибудь слово, не имеющее никакого смысла и отношения
с вопросом, произносил, вдруг сделав мутные глаза, слова: булку, или поехали, или капусту, или что-нибудь в этом роде.
Теперь, как пишу это, так и представляется мне этот майор, высокий, сухощавый и молчаливый парень, довольно глуповатый, вечно углубленный в свое
занятие и непременно
с ремнем в руке, на котором он денно и нощно направлял свою донельзя сточенную бритву и, кажется, весь
уходил в это
занятие, приняв его, очевидно, за назначение всей своей жизни.
"Порфирородные"-то
ушли, а восточные римляне и при"Мохамедовых сынах"остались при прежних
занятиях,
с тем лишь изменением, что уж не"багрянородные", а Мохамедовы сыны мужей обратили в рабство, а жен и дев (которые получше) разобрали по рукам.
На другой день он все время нервно потирал руки и вздрагивал, и было видно по лицу, что ему нехорошо. И
с занятий ушел, что случилось
с ним первый раз в жизни. И не обедал. А под вечер оделся потеплее, хотя на дворе стояла совсем летняя погода, и поплелся к Коваленкам. Вареньки не было дома, застал он только брата.
Помолившись за раннею обедней и напившись чаю у Виктора, друзья шли в свое инженерное училище, в офицерские классы, где оставались положенное время, а потом
уходили домой, скромно трапезовали и все остальное время дня проводили за учебными
занятиями, а покончив
с ними, читали богословские и религиозные книги, опять-таки отдавая перед многими из них предпочтение сочинениям митрополита Михаила.
Вавилов остановился вовремя, смущенный едва не сказанным сравнением, и
с боязнью взглянул на купеческого сына. Тот курил, весь был поглощен этим
занятием. Скоро он
ушел, пообещав на прощанье Вавилову разорить гнездо беспокойных людей. Вавилов смотрел ему вслед и вздыхал, ощущая сильное желание крикнуть что-нибудь злое и обидное в спину этого человека, твердыми шагами поднимавшегося в гору по дороге, изрытой ямами, засоренной мусором.
В эту пору сомнений и разочарований я
с особенною охотою стал
уходить в научные
занятия. Здесь, в чистой науке, можно было работать не ощупью, можно было точно контролировать и проверять каждый свой шаг; здесь полновластно царили те строгие естественнонаучные методы, над которыми так зло насмехалась врачебная практика. И мне казалось, — лучше положить хоть один самый маленький кирпич в здание великой медицинской науки будущего, чем толочь воду в ступе, делая то, чего не понимаешь.
Так, я помню, что вскоре же после начала моих
занятий с Альтанским, когда он поправлял мои познания в географии, я впал в задумчивость оттого, что никак не мог себе представить: как привести в соотношение
с действительным временем часы в кармане путешественника, если этот путешественник поедет вокруг света по дороге, которую проложить прямо вдоль по равноденственной линии? Как: тогда сколько ни
уходи время, а всё должен быть полдень… всё двенадцать часов…
Я обыкновенно переписывал каждый день набело две-три бумаги и затем всегда
с большим удовольствием
уходил домой, где меня ожидали добрые друзья и научные
занятия, которым я, как выше сказано, неустанно предавался
с страстным увлечением и, разумеется, содержал это в полнейшем секрете от моих служебных товарищей,
с которыми, впрочем, вообще я не имел ничего общего, кроме встреч в канцелярии.
Ребята из Лелькина кружка
уходили. Входили ребята более серьезные, изучавшие диамат (диалектический материализм). Кружок по диамату вел комсомолец Арон Броннер, брат Баси. Лелька раза два мельком встречалась
с ним у Баси. Он ей не понравился. Стало интересно, как он ведет
занятия. Лелька осталась послушать.
А как только вышли на берег, Лелька быстро
ушла одна. В тоске бродила по лесу. Долго бродила, зашла далеко, чтоб ни
с кем не встречаться. Потом воротилась к себе, в одинокую свою комнату. Села
с ногами на подоконник, охватив колени руками. Ночь томила теплынью и тайными зовами. Открыла Лелька тетрадку
с выписками из газет (для
занятий в кружке текущей политики) и, после выписки о большой стачке портовых рабочих в Марселе, написала...
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные
занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его
с прежнею силой, и он спешил поскорее
уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое-нибудь дело.