Неточные совпадения
Вечером того же дня Одинцова сидела у себя
в комнате с Базаровым, а Аркадий расхаживал по зале и слушал
игру Кати. Княжна
ушла к себе наверх; она вообще терпеть не могла гостей, и
в особенности этих «новых оголтелых», как она их называла.
В парадных комнатах она только дулась; зато у себя, перед своею горничной, она разражалась иногда такою бранью, что чепец прыгал у ней на голове вместе с накладкой. Одинцова все это знала.
Климу чаще всего навязывали унизительные обязанности конюха, он вытаскивал из-под стола лошадей, зверей и подозревал, что эту службу возлагают на него нарочно, чтоб унизить. И вообще
игра в цирк не нравилась ему, как и другие
игры, крикливые, быстро надоедавшие. Отказываясь от участия
в игре, он
уходил в «публику», на диван, где сидели Павла и сестра милосердия, а Борис ворчал...
Около полуночи, после скучной
игры с Варавкой и матерью
в преферанс, Клим
ушел к себе, а через несколько минут вошла мать уже
в лиловом капоте,
в ночных туфлях, села на кушетку и озабоченно заговорила, играя кистями пояса...
А ведь есть упорство и у него, у Райского! Какие усилия напрягал он, чтоб… сладить с кузиной, сколько ума,
игры воображения, труда положил он, чтоб пробудить
в ней огонь, жизнь, страсть… Вот куда
уходят эти силы!
Сущность
игры заключалась
в том, что один должен был звонить
в колокольчик и
уходить, а другой подкрадываться на звук и бить звонаря жгутом.
Молодые берендеи водят круги; один круг ближе к зрителям, другой поодаль. Девушки и парни
в венках. Старики и старухи кучками сидят под кустами и угощаются брагой и пряниками.
В первом кругу ходят: Купава, Радушка, Малуша, Брусило, Курилка,
в середине круга: Лель и Снегурочка. Мизгирь, не принимая участия
в играх, то показывается между народом, то
уходит в лес. Бобыль пляшет под волынку. Бобылиха, Мураш и несколько их соседей сидят под кустом и пьют пиво. Царь со свитой смотрит издали на играющих.
Ежели он проигрывает и даже если ему сдают дурные карты, то он обижается, молча оставляет
игру и
уходит к себе
в комнату.
Они
уходят в соседнюю комнату, где стоит большой стол, уставленный закусками и выпивкой. Приходят, прикладываются, и опять — к дамам или
в соседнюю комнату, — там на двух столах степенная
игра в преферанс и на одном
в «стуколку». Преферансисты — пожилые купцы, два солидных чиновника — один с «Анной
в петлице» — и сам хозяин дома,
в долгополом сюртуке с золотой медалью на ленте на красной шее, вырастающей из глухого синего бархатного жилета.
При нем не стеснялись и болтали все, что взбредет
в голову, его же тащили во все девичьи
игры и шалости, теребили за бороду, целовали и проделывали всякие дурачества, особенно когда старухи
уходили после обеда отдохнуть.
Когда я, еще
в начале моего житья
в деревне, — вот когда я
уходил тосковать один
в горы, — когда я, бродя один, стал встречать иногда, особенно
в полдень, когда выпускали из школы, всю эту ватагу, шумную, бегущую с их мешочками и грифельными досками, с криком, со смехом, с
играми, то вся душа моя начинала вдруг стремиться к ним.
Александра
ушла, и долго еще слышались
в Коридоре ее старческие шлепающие шаги и невнятное бормотанье. Она склонна была
в своей суровой ворчливой доброте многое прощать студенческой молодежи, которую она обслуживала уже около сорока лет. Прощала пьянство, картежную
игру, скандалы, громкое пение, долги, но, увы, она была девственницей, и ее целомудренная душа не переносила только одного: разврата.
Санин играл с ней до обеда и после обеда. Панталеоне также принял участие
в игре. Никогда его хохол не падал так низко на лоб, никогда подбородок не
уходил так глубоко
в галстух! Каждое движение его дышало такой сосредоточенной важностью, что, глядя на него, невольно рождалась мысль: какую это тайну с такою твердостью хранит этот человек?
Так и заснул навсегда для земли человек, плененный морем; он и женщин любил, точно сквозь сон, недолго и молча, умея говорить с ними лишь о том, что знал, — о рыбе и кораллах, об
игре волн, капризах ветра и больших кораблях, которые
уходят в неведомые моря; был он кроток на земле, ходил по ней осторожно, недоверчиво и молчал с людьми, как рыба, поглядывая во все глаза зорким взглядом человека, привыкшего смотреть
в изменчивые глубины и не верить им, а
в море он становился тихо весел, внимателен к товарищам и ловок, точно дельфин.
Такие отношения установились у них быстро;
в две-три встречи Медынская вполне овладела юношей и начала медленно пытать его. Ей, должно быть, нравилась власть над здоровым, сильным парнем, нравилось будить и укрощать
в нем зверя только голосом и взглядом, и она наслаждалась
игрой с ним, уверенная
в силе своей власти. Он
уходил от нее полубольной от возбуждения, унося обиду на нее и злобу на себя. А через два дня снова являлся для пытки.
Дудукин. Что касается вчерашней истории, так это дело обыкновенное; такие истории у нас часто случаются. Вчера один из наших почтенных обывателей, Мухобоев, так увлекся вашей
игрой, что запил с первого акта. Стал шуметь
в буфете, приставать ко всем, потчевать всех, целовать. Тут случился и Незнамов, он и к нему стал приставать. Незнамов, чтоб отвязаться, хотел
уйти из буфета: тогда Мухобоев стал ругаться и оскорбил Незнамова самым чувствительным образом.
Г-жа Петицкая, разумеется, повиновалась ей, но вместе с тем сгорала сильным нетерпением узнать, объяснился ли Миклаков с княгиней или нет, и для этой цели она изобретала разные способы: пригласив гостей после чаю сесть играть
в карты, она приняла вид, что как будто бы совершенно погружена была
в игру, а
в это время одним глазом подсматривала, что переглядываются ли княгиня и Миклаков, и замечала, что они переглядывались; потом, по окончании пульки, Петицкая, как бы забыв приказание княгини, опять
ушла из гостиной и сильнейшим образом хлопнула дверью
в своей комнате, желая тем показать, что она затворилась там, между тем сама, спустя некоторое время, влезла на свою кровать и стала глядеть
в нарочно сделанную
в стене щелочку, из которой все было видно, что происходило
в гостиной.
— Мы далеко
ушли, дядюшка Гро, а ведь как раз
в это время вы подняли бы меня с жалкого ложа и, согрев тумаком, приказали бы идти стучать
в темное окно трактира „Заверни к нам“, чтоб дали бутылку…» Меня восхищало то, что я ничего не понимаю
в делах этого дома,
в особенности же совершенная неизвестность, как и что произойдет через час, день, минуту, — как
в игре.
Я не знал, что она хотела сказать этим.
Уходя с Попом, я отвесил общий поклон и, вспомнив, что ничего не сказал Гануверу, вернулся. Я сказал, стараясь не быть торжественным, но все же слова мои прозвучали как команда
в игре в солдатики...
Но дело
в этот раз шло почему-то плохо. С неприятным чувством, что он совершил какую-то крупную, даже грубую ошибку, он несколько раз возвращался назад и проверял
игру почти сначала. Ошибки не находилось, но чувство совершенной ошибки не только не
уходило, а становилось все сильнее и досаднее. И вдруг явилась неожиданная и обидная мысль: не
в том ли ошибка, что
игрою в шахматы он хочет отвлечь свое внимание от казни и оградиться от того страха смерти, который будто бы неизбежен для осужденного?
Он
ушёл от неё на рассвете лёгкой походкой, чувствуя себя человеком, который
в опасной
игре выиграл нечто ценное. Тихий праздник
в его душе усиливало ещё и то, что когда он,
уходя, попросил у Полины спрятанный ею револьвер, а она не захотела отдать его, Яков принужден был сказать, что без револьвера боится идти, и сообщил ей историю с Носковым. Его очень обрадовал испуг Полины, волнение её убедило его, что он действительно дорог ей, любим ею. Ахая, всплескивая руками, она стала упрекать его...
«Не
уйдешь, — думал он, — попадешь под сюркуп [Сюркуп (франц. surcouper) — перекрытие (
в карточной
игре).] своевременно, отольются волку овечьи слезы».
Прежде всего у них ног уж не было, чтоб бежать, а во-вторых, от отца с матерью они, наверное, и без ног бы
ушли, потому что те были господа настоящие, и хотя особенно блестящих хозяйственных подвигов не совершали, но любили
игру „
в каторгу“, то есть с утра до вечера суетились, пороли горячку, гоношили, а стало быть, сумели бы и со стариков „спросить“.
—
Уходите,
уходите, — шептал мне чей-то голос справа. Это был какой-то франкфуртский жид; он все время стоял подле меня и, кажется, помогал мне иногда
в игре.
Всякий шаг Чацкого, почти всякое слово
в пьесе тесно связаны с
игрой чувства его к Софье, раздраженного какою-то ложью
в ее поступках, которую он и бьется разгадать до самого конца. Весь ум его и все силы
уходят в эту борьбу: она и послужила мотивом, поводом к раздражениям, к тому «мильону терзаний», под влиянием которых он только и мог сыграть указанную ему Грибоедовым роль, роль гораздо большего, высшего значения, нежели неудачная любовь, словом, роль, для которой и родилась вся комедия.
Такого рода замысловатую
игру молодые продолжали около получаса. Марье Антоновне было очень весело. Катерина Архиповна, увидев, что молодые начали заниматься
игрою в ладошки,
ушла в свою комнату. Хозаров первый покончил играть.
Предложенная Варенькой
игра в карты не состоялась, и это дало возможность Ипполиту
уйти в свою комнату, извинившись недомоганием.
Уходя из гостиной, он чувствовал на своей спине три взгляда и знал, что все они выражают недоумение.
Перед вечером приходил Андрей Андреич и, по обыкновению, долго играл на скрипке. Вообще он был неразговорчив и любил скрипку, быть может, потому, что во время
игры можно было молчать.
В одиннадцатом часу,
уходя домой, уже
в пальто, он обнял Надю и стал жадно целовать ее лицо, плечи, руки.
Выплаканные у Мишки деньги, конечно, не спасли Поликарпа Тарасыча и
ушли по тому же адресу, как и добытые раньше. А
игра шла все дальше, и Ардальон Павлыч записывал уже хозяйские проигрыши
в кредит. Но и этому наступил конец. Раз вечером, прометав талию, Смагин отвел Поликарпа Тарасыча
в сторону и заметил лаконически...
Не знаю, действительно ли они учили свои роли, но только говорили беспрестанно и даже устроили какую-то странную между собой
игру: «Перестаньте, Мишель, я
уйду», — говорила вдруг Дарья Ивановна и
уходила в темный коридор, но Мишель следовал за ней и
в коридор.
Она не ответила ему, задумчиво следя за
игрой волн, взбегавших на берег, колыхая тяжелый баркас. Мачта качалась из стороны
в сторону, корма, вздымаясь и падая
в воду, хлопала по ней. Звук был громкий и досадливый, — точно баркасу хотелось оторваться от берега,
уйти в широкое, свободное море и он сердился на канат, удерживавший его.
Смысл этой
игры — глубок. Все карты — парные, он один — один, ибо его пара до
игры — сброшена. Всякая карта должна найти свою пару и с ней
уйти, просто — сойти со сцены, как красавица или авантюристка, выходящая замуж, — со стола всех еще возможностей, всеможности, единоличных и, может быть, исторических судеб —
в тихую, никому уже не любопытную, не нужную и не страшную стопу отыгранных — парных карт. Предоставляя ему — весь стол, его — своей единственности.
И
уходил в свой номер. Товарищи хохотали, а Чистяков, печально улыбаясь, думал, какая это действительно маленькая и грустная страна задорных и слабеньких людей, постоянной неурядицы, чего-то мелкого и жалкого, как
игра детей
в солдаты. И ему было жаль маленького Райко и хотелось взять его за границу, чтобы он увидел там настоящую, широкую и умную жизнь.
Жизнь для гостей текла привольная. Вставали поздно, купались. Потом пили чай и расходились по саду заниматься. На скамейках аллей,
в беседках, на земле под кустами, везде сидели и читали, —
в одиночку или вместе. После завтрака играли
в крокет или
в городки, слушали Катину
игру на рояли. Вечером
уходили гулять и возвращались поздно ночью. Токарев чувствовал себя очень хорошо
в молодой компании и наслаждался жизнью.
Выдающейся частной драматической сцены (вроде теперешнего"Deutsches Theater") тогда
в Берлине не было, а область комической
игры ушла вся
в Posse, где были два-три даровитых комика-буффа вроде Неймана.
С Сабуровой (мать петербургской актрисы)
ушли особенная своеобразность, прекрасная московская дикция, комизм без шаржа и значительность всего пошиба
игры. Одинаково хороша была она и
в московской старой барыне (из «Горя от ума»), и
в жене трактирщика Маломальского.
Имена таких актеров и актрис, как Ренье, Брессан, Делоне, сестры Броган, Виктория Лафонтен, принадлежат истории театра. С ними
ушли и та манера
игры, тон, дикция, жестикуляция, какие уже нельзя (а может, и не нужно?) восстановлять.
В тот же сезон (или одной зимой раньше) дебютировал и Коклен, любимый ученик Ренье, и сразу занял выдающееся место. Я тогда уже видал его
в такой роли, как Фигаро
в"Женитьбе Фигаро", и
в мольеровских типах.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались
в передней; потом, прячась один за другого, вытеснились
в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хороводы и святочные
игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных,
ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющею улыбкой сидел
в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда-то.