Неточные совпадения
Достигнув успеха и твердого положения в жизни, он давно забыл об этом чувстве; но привычка чувства взяла свое, и страх за свою трусость и теперь оказался так силен, что Алексей Александрович долго и со всех сторон обдумывал и ласкал мыслью вопрос
о дуэли, хотя и вперед
знал, что он ни в каком случае не будет драться.
Но она не слушала его слов, она читала его мысли по выражению лица. Она не могла
знать, что выражение его лица относилось к первой пришедшей Вронскому мысли —
о неизбежности теперь
дуэли. Ей никогда и в голову не приходила мысль
о дуэли, и поэтому это мимолетное выражение строгости она объяснила иначе.
— А вот извольте выслушать. В начале вашего пребывания в доме моего брата, когда я еще не отказывал себе в удовольствии беседовать с вами, мне случалось слышать ваши суждения
о многих предметах; но, сколько мне помнится, ни между нами, ни в моем присутствии речь никогда не заходила
о поединках,
о дуэли вообще. Позвольте
узнать, какое ваше мнение об этом предмете?
Нехлюдов вспомнил
о всех мучительных минутах, пережитых им по отношению этого человека: вспомнил, как один раз он думал, что муж
узнал, и готовился к
дуэли с ним, в которой он намеревался выстрелить на воздух, и
о той страшной сцене с нею, когда она в отчаянии выбежала в сад к пруду с намерением утопиться, и он бегал искать ее.
На третий день мы
узнали все. От меня он кинулся прямо к князю, не застал его дома и оставил ему записку; в записке он писал, что
знает о словах его, сказанных чиновнику, что считает их себе смертельным оскорблением, а князя низким человеком и вследствие всего этого вызывает его на
дуэль, предупреждая при этом, чтоб князь не смел уклоняться от вызова, иначе будет обесчещен публично.
И вот поверьте мне, поверьте! — воскликнула Шурочка, сверкая загоревшимися глазами, — сейчас же сентиментальные противники офицерских
дуэлей, —
о, я
знаю этих презренных либеральных трусов! — сейчас же они загалдят: «Ах, варварство!
— А вам не угодно
знать, что, собственно, я за женщина? Впрочем, я не удивляюсь, — прибавила она, снова прислонясь к подушкам дивана. — Человек собирается жениться, да еще по любви, да после
дуэли… Где ему помышлять
о чем-нибудь другом?
— Меня бить… нельзя! Нельзя! Я имею орден… подлец!
О, подлец! У меня дети… меня все
знают! Мер-рзавец!.. Дикарь… о-о-о!
Дуэль!
Они дрались.
Дуэль кончилась почти ничем. Столыгин ранил князя в щеку. Это подражание цезаревым солдатам в Фарсальской битве вряд ли было случайно, зато оно и не прошло ему даром; раны на щеке невозможно было скрыть. Княгиня
узнала через людей
о дуэли и приказала Столыгину оставить ее дом.
О Гончаровой не упоминалось вовсе, и я
о ней
узнала только взрослой. Жизнь спустя горячо приветствую такое умолчание матери. Мещанская трагедия обретала величие мифа. Да, по существу, третьего в этой
дуэли не было. Было двое: любой и один. То есть вечные действующие лица пушкинской лирики: поэт — и чернь. Чернь, на этот раз в мундире кавалергарда, убила — поэта. А Гончарова, как и Николай I, — всегда найдется.
Он любил хорошо поесть и выпить, идеально играл в винт,
знал вкус в женщинах и лошадях, в остальном же прочем был туг и неподвижен, как тюлень, и чтобы вызвать его из состояния покоя, требовалось что-нибудь необыкновенное, слишком возмутительное, и тогда уж он забывал всё на свете и проявлял крайнюю подвижность: вопил
о дуэли, писал на семи листах прошение министру, сломя голову скакал по уезду, пускал публично «подлеца», судился и т. п.
После попугая доктор был второй пострадавший от моего настроения. Я не пригласил его в комнату и захлопнул перед его носом окно. Две грубые, неприличные выходки, за которые я вызвал бы на
дуэль даже женщину [Последняя фраза написана выше зачеркнутой строки, в которой можно разобрать: «сорвал бы с плеч голову и вышиб бы все окна». — А. Ч.]. Но кроткий и незлобный «щур» не имел понятия
о дуэли. Он не
знал, что значит сердиться.
Я молчал и не противоречил ему, потому что
знал, что мщение за чужую жену ограничится одним только пьяным словоизвержением в четырех стенах и что
о дуэли будет забыто завтра же.
Притом же и дело наше
о дуэли еще не окончено: я докажу, что меня хотели убить, здесь
знают об этом, — наконец, что не успел я повернуться, как меня ранили, и потом Висленев, он будет свидетельствовать.
— Меня арестуют, — заговорил он, идучи по двору, —
дуэль, плевать, три пятницы молока не есть: а вы… знайте-с, что поп Евангел уже арестован, и мы смутьяны… в бунте виноваты… Так вы, когда будет можно… позаботьтесь
о ней…
о Торочке.
Ипполитов. Будьте покойны,
дуэли ни кровавой, ни чернильной не последует; ваш сын исполнил свое слово… хотя честь… но это к делу нейдет. Теперь я обязан с вами расквитаться. Но прежде удовлетворения с нашей, виноватой стороны, позвольте спросить вас, почтеннейший Флегонтыч, как известного юриста и знаменитого адвоката… (Тихо Мухоморову.) Скажу вам по секрету, мы
знаем все
о Гориславской: и происхождение ее, и за что ее выдавали…
Граф принял все меры, чтобы никто не
знал о происшедшей
дуэли, и в особенности весть
о ней не дошла бы до графини Конкордии Васильевны.
Но позвольте вас спросить не для того, чтобы оправдаться, а во имя справедливости, почему графиня Белавина, до которой, конечно, дошли слухи
о вашей
дуэли и ране, до сих пор даже не прислала
узнать о вашем здоровье…