Неточные совпадения
— Я тебе говорю, чтò я думаю, — сказал Степан Аркадьич улыбаясь. — Но я тебе больше скажу: моя жена — удивительнейшая женщина…. — Степан Аркадьич вздохнул, вспомнив
о своих отношениях с женою, и, помолчав с минуту, продолжал: — У нее есть
дар предвидения. Она насквозь видит людей; но этого мало, — она
знает, чтò будет, особенно по части браков. Она, например, предсказала, что Шаховская выйдет за Брентельна. Никто этому верить не хотел, а так вышло. И она — на твоей стороне.
— Говоря
о себе, не ставьте себя наряду со мной, кузина: я урод, я… я… не
знаю, что я такое, и никто этого не
знает. Я больной, ненормальный человек, и притом я отжил, испортил, исказил… или нет, не понял своей жизни. Но вы цельны, определенны, ваша судьба так ясна, и между тем я мучаюсь за вас. Меня терзает, что
даром уходит жизнь, как река, текущая в пустыне… А то ли суждено вам природой? Посмотрите на себя…
— На что же это по трактирам-то, дорого стоит, да и так нехорошо женатому человеку. Если не скучно вам со старухой обедать — приходите-ка, а я, право, очень рада, что познакомилась с вами; спасибо вашему отцу, что прислал вас ко мне, вы очень интересный молодой человек, хорошо понимаете вещи,
даром что молоды, вот мы с вами и потолкуем
о том
о сем, а то,
знаете, с этими куртизанами [царедворцами (от фр. courtisan).] скучно — все одно: об дворе да кому орден дали — все пустое.
Брось это! — заговорила старуха, которая хотя и
знала, что родственник ее напрасно жаловался на мужа и действительно в последнее время ел
даром хлеб, но со всем тем искренно жалела
о нем и всячески старалась удержать его.
Длинные, нестерпимо жаркие, скучные дни, прекрасные томительные вечера, душные ночи, и вся эта жизнь, когда от утра до вечера не
знаешь, на что употребить ненужное время, и навязчивые мысли
о том, что она самая красивая и молодая женщина в городе, и что молодость ее проходит
даром, и сам Лаевский, честный, идейный, но однообразный, вечно шаркающий туфлями, грызущий ногти и наскучающий своими капризами, — сделали то, что ею мало-помалу овладели желания и она как сумасшедшая день и ночь думала об одном и том же.
— Не смею верить, но, говорят, предсказание сбылось. Он имеет
дар, Василий Михайлович… Вы изволили улыбнуться на мой простодушный рассказ.
Знаю, что вы далеко упредили меня в просвещении; но я верю ему: он не шарлатан. Сам Пушкин упоминает
о чем-то подобном в своих сочинениях.
Неизвестный. А то руки, видишь ты, у него не поднимутся! Ох вы, горечь! Я и не таких, как ты, покупал. Любо с вами дело делать. Вашему брату ничего заветного нет, все продаст! Ведь ты,
знаешь ли, ты мне за три тысячи полтораста тысяч продал! Теперь с нас по этому документу немного взыщут. А пойдет следствие
о подлоге, так опять-таки нам выгода та, что дело затянется, в Сибирь-то пойдешь все-таки ты, а не мы. Ты хоть уж покути на эти деньги-то, чтоб не
даром отвечать. (Хочет уйти.)
Они дрались. Дуэль кончилась почти ничем. Столыгин ранил князя в щеку. Это подражание цезаревым солдатам в Фарсальской битве вряд ли было случайно, зато оно и не прошло ему
даром; раны на щеке невозможно было скрыть. Княгиня
узнала через людей
о дуэли и приказала Столыгину оставить ее дом.
«
Даром только утро пропало! — злился он дорогой. — Бревно! Пень! Школой он так же интересуется, как я прошлогодним снегом. Нет, не сварю я с ним каши! Ничего у нас с ним не выйдет! Если бы предводитель
знал, какой здесь поп, то не спешил бы хлопотать
о школе. Надо сперва
о хорошем попе позаботиться, а потом уж
о школе!»
— Вот что мне нужно приготовить к послезавтрашнему дню. Я и четвертой доли не сделал! Не спрашивай, не спрашивай… как это сделалось! — продолжал Вася, сам тотчас заговорив
о том, что так его мучило. — Аркадий, друг мой! Я не
знаю сам, что было со мной! Я как будто из какого сна выхожу. Я целые три недели потерял
даром. Я все… я… ходил к ней… У меня сердце болело, я мучился… неизвестностью… я и не мог писать. Я и не думал об этом. Только теперь, когда счастье настает для меня, я очнулся.
— Так зачем же ты говоришь, что хочешь от меня бесед для своего научения? Какие научения могу дать я, дрянной скоморох, тебе, мужу, имевшему силу рассуждать
о боге и
о людях в святом безмолвии пустыни? Господь меня не лишил совсем святейшего
дара своего — разума, и я
знаю разницу, какая есть между мною и тобою. Не оскорбляй же меня, старик, позволь мне омыть твои ноги и почивай на моей постели.
— Да мало ли чего можно
о ней рассказать! — перебила ее первая. — Вот у Петра Дзюбенка извела она корову, у Юрчевских отравила собак за то, что одна из них была ярчук (ярчук — собака, родившаяся с шестью пальцами и, по малороссийскому поверью, имеющая природный
дар узнавать ведьм по духу, даже кусать их) и
узнавала ведьму по духу. А с Ничипором Проталием, поссорившись за огород, сделала то, что не приведи Бог и слышать.
— Бери, бери, не смущай, я
знаю, что смерть недалеко, и уж приготовился не
даром — вчера исповедывался и причащался, сподобился, близких у меня никого нет, а ты мне полюбился, только исполни, что я сказал: двести в лавру — сто
о здравии рабы Натальи, а сто за упокой души рабы Наста…
Богатый гроб Трофима повезли на кладбище Александро-Невской Лавры. За гробом шла толпа знакомых, ездивших на богатые обеды и ужины богача-золотопромышленника. Один проповедник, славившийся тогда в Петербурге
даром красноречия, произнес надгробное слово и много говорил
о добродетели, благочестии и счастливой жизни усопшего. Никто, кроме Бога, не
знал о преступлении Трофима, ни
о том, какое наказание постигло его с той минуты, как он потерял в себе Бога.