Неточные совпадения
Анна, думавшая, что она так хорошо
знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат. В походке, в движениях, в
звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала в нем. Он вошел в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Для чего этим трем барышням нужно было говорить через день по-французски и по-английски; для чего они в известные часы играли попеременкам на фортепиано,
звуки которого слышались у брата наверху, где занимались студенты; для чего ездили эти учителя французской литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего в известные часы все три барышни с М-llе Linon подъезжали в коляске к Тверскому бульвару в своих атласных шубках — Долли в длинной, Натали в полудлинной, а Кити в совершенно короткой, так что статные ножки ее в туго-натянутых красных чулках были на всем виду; для чего им, в сопровождении лакея с золотою кокардой на шляпе, нужно было ходить по Тверскому бульвару, — всего этого и многого другого, что делалось в их таинственном мире, он не понимал, но
знал, что всё, что там делалось, было прекрасно, и был влюблен именно в эту таинственность совершавшегося.
Она смотрела так просто, так весело, что кто не
знал ее, как
знал муж, не мог бы заметить ничего неестественного ни в
звуках, ни в смысле ее слов.
И в ту минуту, как швейцар говорил это, Анна услыхала
звук детского зеванья. По одному голосу этого зеванья она
узнала сына и как живого увидала его пред собою.
Всё в ее лице: определенность ямочек щек и подбородка, склад губ, улыбка, которая как бы летала вокруг лица, блеск глаз, грация и быстрота движений, полнота
звуков голоса, даже манера, с которою она сердито-ласково ответила Весловскому, спрашивавшему у нее позволения сесть на ее коба, чтобы выучить его галопу с правой ноги, — всё было особенно привлекательно; и, казалось, она сама
знала это и радовалась этому.
— Я
знала, что вы здесь, — сказала она. Я сел возле нее и взял ее за руку. Давно забытый трепет пробежал по моим жилам при
звуке этого милого голоса; она посмотрела мне в глаза своими глубокими и спокойными глазами: в них выражалась недоверчивость и что-то похожее на упрек.
Когда он ушел, ужасная грусть стеснила мое сердце. Судьба ли нас свела опять на Кавказе, или она нарочно сюда приехала,
зная, что меня встретит?.. и как мы встретимся?.. и потом, она ли это?.. Мои предчувствия меня никогда не обманывали. Нет в мире человека, над которым прошедшее приобретало бы такую власть, как надо мною. Всякое напоминание о минувшей печали или радости болезненно ударяет в мою душу и извлекает из нее все те же
звуки… Я глупо создан: ничего не забываю, — ничего!
Пробовалось сообщить ему множество разных выражений: то важное и степенное, то почтительное, но с некоторою улыбкою, то просто почтительное без улыбки; отпущено было в зеркало несколько поклонов в сопровождении неясных
звуков, отчасти похожих на французские, хотя по-французски Чичиков не
знал вовсе.
Я
знал, что pas de Basques неуместны, неприличны и даже могут совершенно осрамить меня; но знакомые
звуки мазурки, действуя на мой слух, сообщили известное направление акустическим нервам, которые в свою очередь передали это движение ногам; и эти последние, совершенно невольно и к удивлению всех зрителей, стали выделывать фатальные круглые и плавные па на цыпочках.
Раскольников поднял вопросительно брови. Слова Ильи Петровича, очевидно недавно вышедшего из-за стола, стучали и сыпались перед ним большею частью как пустые
звуки. Но часть их он все-таки кое-как понимал; он глядел вопросительно и не
знал, чем это все кончится.
— У Тагильского оказалась жена, да — какая! — он закрыл один глаз и протяжно свистнул. — Стиль модерн, ни одного естественного движения, говорит голосом умирающей. Я попал к ней по объявлению: продаются книги. Книжки, брат, замечательные. Все наши классики, переплеты от Шелля или Шнелля, черт его
знает! Семьсот целковых содрала. Я сказал ей, что был знаком с ее мужем, а она спросила: «Да?» И — больше ни
звука о нем, стерва!
Узнай, по крайней мере,
звуки,
Бывало, милые тебе —
И думай, что во дни разлуки,
В моей изменчивой судьбе,
Твоя печальная пустыня,
Последний
звук твоих речей
Одно сокровище, святыня,
Одна любовь души моей.
Ей, в дремоте отчаяния, снился взгляд бабушки, когда она
узнала все, брошенный на нее, ее голос — даже не было голоса, а вместо его какие-то глухие
звуки ужаса и смерти…
То писал он стихи и читал громко, упиваясь музыкой их, то рисовал опять берег и плавал в трепете, в неге: чего-то ждал впереди — не
знал чего, но вздрагивал страстно, как будто предчувствуя какие-то исполинские, роскошные наслаждения, видя тот мир, где все слышатся
звуки, где все носятся картины, где плещет, играет, бьется другая, заманчивая жизнь, как в тех книгах, а не та, которая окружает его…
Почем
знать, может быть, она полюбила до смерти… фасон его платья, парижский пробор волос, его французский выговор, именно французский, в котором она не понимала ни
звука, тот романс, который он спел за фортепьяно, полюбила нечто никогда не виданное и не слыханное (а он был очень красив собою), и уж заодно полюбила, прямо до изнеможения, всего его, с фасонами и романсами.
И вот морская даль, под этими синими и ясными небесами, оглашается
звуками русской песни, исполненной неистового веселья, Бог
знает от каких радостей, и сопровождаемой исступленной пляской, или послышатся столь известные вам, хватающие за сердце стоны и вопли от каких-то старинных, исторических, давно забытых страданий.
И вдруг Нехлюдов вспомнил, что точно так же он когда-то давно, когда он был еще молод и невинен, слышал здесь на реке эти
звуки вальков по мокрому белью из-за равномерного шума мельницы, и точно так же весенний ветер шевелил его волосами на мокром лбу и листками на изрезанном ножом подоконнике, и точно так же испуганно пролетела мимо уха муха, и он не то что вспомнил себя восемнадцатилетним мальчиком, каким он был тогда, но почувствовал себя таким же, с той же свежестью, чистотой и исполненным самых великих возможностей будущим и вместе с тем, как это бывает во сне, он
знал, что этого уже нет, и ему стало ужасно грустно.
Так прошел весь вечер, и наступила ночь. Доктор ушел спать. Тетушки улеглись. Нехлюдов
знал, что Матрена Павловна теперь в спальне у теток и Катюша в девичьей — одна. Он опять вышел на крыльцо. На дворе было темно, сыро, тепло, и тот белый туман, который весной сгоняет последний снег или распространяется от тающего последнего снега, наполнял весь воздух. С реки, которая была в ста шагах под кручью перед домом, слышны были странные
звуки: это ломался лед.
Не
знаю, чем бы разрешилось всеобщее томленье, если б Яков вдруг не кончил на высоком, необыкновенно тонком
звуке — словно голос у него оборвался.
Он
узнал Кирила Петровича, и ужасное смятение изобразилось на лице его: багровый румянец заступил место обыкновенной бледности, глаза засверкали, он произносил невнятные
звуки.
Все обступили колыбель и окаменели от страха, увидевши, что в ней лежало неживое дитя. Ни
звука не вымолвил ни один из них, не
зная, что думать о неслыханном злодействе.
Память у меня была хорошая, и я быстро усвоил механически два текста: польский и славяномалорусский, но
знал их просто по слуху, как собрание
звуков.
Вдруг до моего сознания долетел чуть внятный
звук, будто где-то далеко ударили ложечкой по стакану. Я
знал его: это — отголосок бубенчиков. Она уже выехала, но еще далеко: таратайка, пробирается сетью узеньких переулков в предместий. Я успею дойти до моста, перейти его и стать в тени угловой лавки. А пока… еще немного додумать.
Особенным
звуком звенит в моих ушах частый колокол, и я
знаю: это старик сторож из кантонистов подошел к углу гимназического здания, где на двух высоких столбах укреплен качающийся колокол, и дергает за длинную веревку.
С этим же криком бегает он иногда по болоту, а все чаще издает эти
звуки, сидя на сучке сухого дерева, или на высоком пне, или даже на кусту; последнее, впрочем, бывает очень редко;
знаю я также, что токующих бекасов, разумеется, самцов, охотники-промышленники приманивают на голос самки и бьют сидячих.
Их
узнать в вышине по скорому полету и особенному
звуку, похожему на свист с каким-то шипеньем, отчего и называют их иногда шипунами.
И вдруг охотник слышит, что в вышине, под облаками, раздаются какие-то особенные
звуки; он легко
узнает их: это дребезжащий свист или шум от резкого полета огромных стай нырков.
Ему пришло в голову объяснение, сводящееся к относительным цифрам колебаний, но он
знал, что юноше нужно не это. Притом же тот, кто первый употребил световой эпитет в применении к
звуку, наверное, не
знал физики, а между тем уловил какое-то сходство. В чем же оно заключается?
—
Знаю, — перебил слепой. — Это — нет
звуков, нет движений… ночь…
— Пустяки и ребячество, — ответил Максим резко. — И ты сам хорошо
знаешь, что это неправда.
Звуки доступны тебе в большей полноте, чем нам.
Поэзия первого зимнего дня была по-своему доступна слепому. Просыпаясь утром, он ощущал всегда особенную бодрость и
узнавал приход зимы по топанью людей, входящих в кухню, по скрипу дверей, по острым, едва уловимым струйкам, разбегавшимся по всему дому, по скрипу шагов на дворе, по особенной «холодности» всех наружных
звуков. И когда он выезжал с Иохимом по первопутку в поле, то слушал с наслаждением звонкий скрип саней и какие-то гулкие щелканья, которыми лес из-за речки обменивался с дорогой и полем.
Едва ужасоносный молот испустил тупой свой
звук и четверо несчастных
узнали свою участь, — слезы, рыдание, стон пронзили уши всего собрания.
Ороч проснулся ночью от каких-то
звуков. Прислушавшись к ним, он
узнал крики зябликов. Это его очень встревожило. Крики дневных птиц ночью ничего хорошего не предвещают. Скоро птицы успокоились, и проводник наш хотел было опять улечься спать, но в это время всполошились вороны и стали каркать. Они так напугали ороча, что тот растолкал Рожкова и Ноздрина и попросил их разбудить поскорее меня.
И у всего свой путь, и всё
знает свой путь, с песнью отходит и с песнью приходит: один он ничего не
знает, ничего не понимает, ни людей, ни
звуков, всему чужой и выкидыш.
Князь слышал иногда доносившиеся к нему сверху громкие и быстрые разговоры, хохотливый, веселый спор; даже раз, очень поздно вечером, донеслись к нему
звуки внезапно и неожиданно раздавшейся военно-вакхической песни, и он тотчас же
узнал сиплый бас генерала.
Металлические
звуки происходили от точенья кос деревянными лопаточками, обмазанными глиною с песком, о чем я
узнал после.
Маремьяна Архиповна
знала, за что ее бьют, —
знала, как она безвинно в этом случае терпит; но ни одним
звуком, ни одной слезой никому не пожаловалась, чтобы только не повредить службе мужа.
— И вообразите, кузина, — продолжал Павел, — с месяц тому назад я ни йоты, ни бельмеса не
знал по-французски; и когда вы в прошлый раз читали madame Фатеевой вслух роман, то я был такой подлец, что делал вид, будто бы понимаю, тогда как
звука не уразумел из того, что вы прочли.
Тут странно — в голове у меня как пустая, белая страница: как я туда шел, как ждал (
знаю, что ждал) — ничего не помню, ни одного
звука, ни одного лица, ни одного жеста. Как будто были перерезаны все провода между мною и миром.
Надобно решительно иметь детское простодушие одного моего знакомого прапорщика, который даже в пище вкусу не
знает; надобно именно владеть его головой, чтоб поверить баронессе, когда она мило уверяет вас, что дает этот бал для удовольствия общества, а не для того, чтоб позатянуть поступившее на нее маленькое взыскание, тысяч в тридцать серебром, о чем она и будет тут же, под волшебные
звуки оркестра Лядова, говорить с особами, от которых зависит дело.
Настенька со страхом смотрела на него. Раздавшийся в зале
звук сабли дал
знать, что приехал полицеймейстер. Калинович вышел к нему.
— Вот оно когда пошло настоящее! — сказал Калугин. — Этого
звука ружейного я слышать не могу хладнокровно, как-то
знаешь, за душу берет. Вон и «ура», — прибавил он, прислушиваясь к дальнему протяжному гулу сотен голосов: «а-а-а-а-а-а-а-а!» — доносившихся до него с бастиона.
О горе, слезах, бедствиях он
знал только по слуху, как
знают о какой-нибудь заразе, которая не обнаружилась, но глухо где-то таится в народе. От этого будущее представлялось ему в радужном свете. Его что-то манило вдаль, но что именно — он не
знал. Там мелькали обольстительные призраки, но он не мог разглядеть их; слышались смешанные
звуки — то голос славы, то любви: все это приводило его в сладкий трепет.
Я любил этот шум, говор, хохотню по аудиториям; любил во время лекции, сидя на задней лавке, при равномерном
звуке голоса профессора мечтать о чем-нибудь и наблюдать товарищей; любил иногда с кем-нибудь сбегать к Матерну выпить водки и закусить и,
зная, что за это могут распечь, после профессора, робко скрипнув дверью, войти в аудиторию; любил участвовать в проделке, когда курс на курс с хохотом толпился в коридоре.
Он имел привычку, происходившую от фальшивых зубов, которых у него был полон рот, — сказав что-нибудь, поднимать верхнюю губу к носу и, производя легкий
звук сопения, как будто втягивать эту губу себе в ноздри, и когда он это делал теперь, мне все казалось, что он про себя говорил: «Мальчишка, мальчишка, и без тебя
знаю: наследник, наследник», и т. д.
Однако всеобщая зубрежка захватила и его. Но все-таки работал он без особенного старания, рассеянно и небрежно. И причиной этой нерадивой работы была, сама того не
зная, милая, прекрасная, прелестная Зиночка Белышева. Вот уже около трех месяцев, почти четверть года, прошло с того дня, когда она прислала ему свой портрет, и больше от нее — ни
звука, ни послушания, как говорила когда-то нянька Дарья Фоминишна. А написать ей вторично шифрованное письмо он боялся и стыдился.
«Вот сейчас я вам покажу в нежных
звуках жизнь, которая покорно и радостно обрекла себя на мучения, страдания и смерть. Ни жалобы, ни упрека, ни боли самолюбия я не
знал. Я перед тобою — одна молитва: «Да святится имя Твое».
А потому пусть будут и с ними откровенны, чтоб им всегда
знать заранее, «а то что ж будет?» (Опять шевеление, несколько гортанных
звуков.)
Ко всем этим толкованиям Егора Егорыча Антип Ильич, стоявший у входа церкви, прислушивался довольно равнодушно. Бывая в ней многое множество раз, он
знал ее хорошо и только при возгласе: «redemptio mundi» старик как бы несколько встрепенулся: очень уж
звуками своими эти слова были приятны ему.
После обеда Сусанна Николаевна прилегла на постель и даже задремала было; но на улице невдолге раздалась музыка, до такой степени стройная и согласная, что Сусанне Николаевне сквозь сон показалась какими-то райскими
звуками; она встала и пошла к Егору Егорычу, чтобы
узнать, где играют.