Неточные совпадения
И мешал грузчик в красной рубахе; он жил в памяти неприятным пятном и, как бы сопровождая Самгина, вдруг воплощался то в одного из матросов парохода, то в приказчика на пристани пыльной Самары, в пассажира третьего класса, который, сидя на корме, ел орехи, необыкновенным приемом раскалывая их: положит орех на коренные
зубы,
ударит ладонью снизу
по челюсти, и — орех расколот.
Но его не услышали. Перебивая друг друга, они толкали его. Макаров, сняв фуражку, дважды больно
ударил козырьком ее
по колену Клима. Двуцветные, вихрастые волосы его вздыбились и придали горбоносому лицу не знакомое Климу, почти хищное выражение. Лида, дергая рукав шинели Клима, оскаливала
зубы нехорошей усмешкой. У нее на щеках вспыхнули красные пятна, уши стали ярко-красными, руки дрожали. Клим еще никогда не видел ее такой злой.
— Ступай, черт, на все четыре стороны! — проговорил он сквозь
зубы и, выпустив повод Малек-Аделя, с размаху
ударил его
по плечу прикладом пистолета. Малек-Адель немедленно повернулся назад, выкарабкался вон из оврага… и побежал. Но недолго слышался стук его копыт. Поднявшийся ветер мешал и застилал все звуки.
У ворот избы Тараса действительно сидел Кишкин, а рядом с ним Окся. Старик что-то расшутился и довольно галантно подталкивал свою даму локтем в бок. Окся сначала ухмылялась, показывая два ряда белых
зубов, а потом, когда Кишкин попал локтем в непоказанное место, с быстротой обезьяны наотмашь
ударила его кулаком в живот. Старик громко вскрикнул от этой любезности, схватившись за живот обеими руками, а развеселившаяся Окся треснула его еще раз
по затылку и убежала.
— Закона, — проклятая его душа! — сквозь
зубы сказал он. — Лучше бы он
по щеке меня
ударил… легче было бы мне, — и ему, может быть. Но так, когда он плюнул в сердце мне вонючей слюной своей, я не стерпел.
Шатов и ударил-то по-особенному, вовсе не так, как обыкновенно принято давать пощечины (если только можно так выразиться), не ладонью, а всем кулаком, а кулак у него был большой, веский, костлявый, с рыжим пухом и с веснушками. Если б удар пришелся
по носу, то раздробил бы нос. Но пришелся он
по щеке, задев левый край губы и верхних
зубов, из которых тотчас же потекла кровь.
Никита быстро отворил дверь, грубо, обеими руками и коленом отпихнул Андрея Ефимыча, потом размахнулся и
ударил его кулаком
по лицу. Андрею Ефимычу показалось, что громадная соленая волна накрыла его с головой и потащила к кровати; в самом деле, во рту было солоно: вероятно, из
зубов пошла кровь. Он, точно желая выплыть, замахал руками и ухватился за чью-то кровать, и в это время почувствовал, что Никита два раза
ударил его в спину.
— Эта… тоже сумеет себя продать! — прошептал он, судорожно стиснув
зубы и с бешенством
ударив Фарватера хлыстом
по шее.
— А? Бить хочешь? — сверкнув глазами, зловеще проговорила женщина и тоже оскалила
зубы. — Ну —
ударь! А я отворю дверь и крикну, что ты убил, ты
по моему уговору… Ну — бей!
— На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши… Господь знал, кому понятие давал… Вы вот и рассудили, как и что, а сторож тот же мужик, без всякого понятия, хватает за шиворот и тащит… Ты рассуди, а потом и тащи! Сказано — мужик, мужицкий и ум… Запишите также, ваше благородие, что он меня два раза
по зубам ударил и в груди.
— Это я понимаю, я не про то! Ну —
ударил бы
по уху, в
зубы дал, что ли, а почему ты трепал, — как будто я мальчишка перед тобой?…
Любка взмахнула обеими руками, отчаянно взвизгнула и пошла за ним; сначала она прошлась боком-боком, ехидно, точно желая подкрасться к кому-то и
ударить сзади, застучала дробно пятками, как Мерик каблуками, потом закружилась волчком и присела, и ее красное платье раздулось в колокол; злобно глядя на нее и оскалив
зубы, понесся к ней вприсядку Мерик, желая уничтожить ее своими страшными ногами, а она вскочила, закинула назад голову и, взмахивая руками, как большая птица крыльями, едва касаясь пола, поплыла
по комнате…
Поигравши телом, акула нехотя подставляет под него пасть, осторожно касается
зубами, и парусина разрывается во всю длину тела, от головы до ног; один колосник выпадает и, испугавши лоцманов,
ударивши акулу
по боку, быстро идет ко дну.
В «общую» вошел Августин Михайлыч и хохоча стал рассказывать о чем-то. Володя опять вложил дуло в рот, сжал его
зубами и надавил что-то пальцем. Раздался выстрел… Что-то с страшною силою
ударило Володю
по затылку, и он упал на стол, лицом прямо в рюмки и во флаконы. Затем он увидел, как его покойный отец в цилиндре с широкой черной лентой, носивший в Ментоне траур
по какой-то даме, вдруг охватил его обеими руками и оба они полетели в какую-то очень темную, глубокую пропасть.
Дулом
ударил я было сгоряча наотмашь одного
по зубам, но в это самое время почувствовал, что загорелась у меня икра правой ноги, и я вслед затем свалился с падавшей подо мною лошади, убитой тем же ударом, который меня ранил.