К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного сына, а потом вдруг
удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
Неточные совпадения
Присутствие этого ребенка вызывало во Вронском и в Анне чувство, подобное чувству мореплавателя, видящего по компасу, что направление, по которому он быстро движется, далеко расходится с надлежащим, но что остановить движение не в его силах, что каждая минута
удаляет его больше и больше
от должного направления и что признаться
себе в отступлении — всё равно, что признаться в погибели.
Вере подозрительна стала личность самого проповедника — и она пятилась
от него; даже послушавши, в начале знакомства, раза два его дерзких речей, указала на него Татьяне Марковне, и людям поручено было присматривать за садом. Волохов зашел со стороны обрыва,
от которого
удалял людей суеверный страх могилы самоубийцы. Он замечал недоверие Веры к
себе и поставил
себе задачей преодолеть его — и успел.
Он старался оправдать загадочность ее поведения с ним, припоминая свой быстрый натиск: как он вдруг предъявил свои права на ее красоту, свое удивление последней, поклонение, восторги, вспоминал, как она сначала небрежно, а потом энергически отмахивалась
от его настояний, как явно смеялась над его страстью, не верила и не верит ей до сих пор, как
удаляла его
от себя,
от этих мест, убеждала уехать, а он напросился остаться!
Она подослала отставного офицера Скарятку, чтоб нас завлечь, обличить; он познакомился почти со всем нашим кругом, но мы очень скоро угадали, что он такое, и
удалили его
от себя.
Доктор, действительно, вернулся дня через два, захватив с
собой офтальмоскоп. Он зажег свечку, приближал и
удалял ее
от детского глаза, заглядывал в него и, наконец, сказал с смущенным видом...
Сначала неопределенность собственного положения, потом хлопотливая суета и ожидания, вытекавшие из временной политической возбужденности кружка,
удаляли Розанова
от этих размышлений; но теперь, с возвращением в самого
себя, он крепко задумывался.
Я люблю отца, но ум человека живет независимо
от сердца и часто вмещает в
себя мысли, оскорбляющие чувство, непонятные и жестокие для него. И такие мысли, несмотря на то, что я стараюсь
удалить их, приходят мне…
Три дня старик медлил; но
от вице-губернатора получено было новое полуофициальное письмо, в котором он говорил, что ежели его превосходительству неугодно будет
удалить секретаря Медиокритского, то он вынужденным найдется просить министерство о назначении
себя в другую губернию.
Отец раз и навсегда отказал простому казаку и
удалил бы его
от себя, если бы без него мог управлять зимовником.
Удалое товарищество разделилось на разные кружки. В самой средине поляны варили кашу и жарили на прутьях говядину. Над трескучим огнем висели котлы; дым отделялся сизым облаком
от зеленого мрака, окружавшего поляну как бы плотною стеной. Кашевары покашливали, терли
себе глаза и отворачивались
от дыму.
Ни одно из заблуждений людей не
удаляет их столько
от той цели, к которой они стремятся, как именно это. Люди для достижения поставленной
себе цели делают всякие, самые разнообразные дела, но только не то одно, простое и прямое дело, которое предстоит каждому. Люди придумывают самые хитрые способы изменения того положения, которое тяготит их, но только не тот самый простой, чтобы каждому не делать того самого, чтò и производит это положение.
Видя, что Софья Николавна побеждает свое справедливое негодование и свою горячность, он решился вывесть ее из терпения; ему было нужно, чтоб она вспылила и пожаловалась отцу, которого он предупреждал не один раз, что ожидает каждую минуту жалобы на
себя от Софьи Николавны и требования
удалить его из дома.
При первом взгляде на борзого коня Кирша вскрикнул
от удивления; забилось сердце молодецкое в груди
удалого казака; он забыл на несколько минут все свои намерения, Милославского, самого
себя, — и в немом восторге, почти с подобострастием смотрел на Вихря, который, как будто бы чувствуя присутствие знатока, рисовался, плясал и, казалось, хотел совсем отделиться
от земли.
И действительно, не было возможности выказать
себя лучше того, как сделал это Гришка. Даже Севка-Глазун и сам Захар наотрез объявили, что не ждали такой
удали от Гришки-Жука, давно даже не видали такого разливанного моря. Мудреного нет: пирушка обошлась чуть ли не в пятьдесят рублей. Гришка «решил» в одну ночь половину тех денег, которые находились в кошеле и которые стоили Глебу десяти лет неусыпных, тяжких трудов!
Он отворотился
от нее и замолчал, имея вид парня
удалого и уверенного в
себе.
Руфин(целуя Бургмейера в плечо). Благодарю вас, господин… (Постояв некоторое время и переминаясь с ноги на ногу.) Я еще, господин, просьбу мою приношу к вам: на Евгению Николаевну вы изволили теперь разгневаться!.. Изволили
удалить ее
от себя!.. Что же теперь вам в ней?.. Не позволите ли, господин, мне жениться на ней?
— А ты молчи, дело говорю, — сказала она, отстраняя
от себя Самоквасова. — Укажу, кого повенчать, погляжу на твою
удаль… И если возьмешь удальством, повенчаешь их, бери меня тогда, хоть на другой же день бери…
«Эге, так барышня даже и на квартиру прискакала… Это неудобно!» — подумал
себе Свитка, выслушав все эти новости, после чего еще более сознал необходимость поскорее
удалить Константина
от возможности преждевременной встречи.
— Так прошу же тебя, доверши мне твои услуги: съезди еще раз на твоих рысаках к ним, к этим подлецам, пока они не уехали на своих рысаках на пуант любоваться солнцем, и скажи им, что дело не подается ни на шаг, что они могут делать со мной, что им угодно: могут сажать меня в долговую тюрьму, в рабочий дом, словом, куда только могут, но я не припишу на
себя более ни одной лишней копейки долга; я не стану
себя застраховывать, потому что не хочу делать мою кончину выгодною для моих злодеев, и уж наверное (он понизил голос и, весь побагровев, прохрипел)… и уж наверное никогда не коснуся собственности моей сестры, моей бедной Лары, которой я обещался матери моей быть опорой и
от которой сам
удалил себя, благодаря… благодаря… окутавшей меня подтасованной разбойничьей шайке…
— Представь, это было именно в тот самый час, когда я
себя от него
удалил…
Иоанн как бы против воли согласился оставить на
себе тягость правления, но
удалял от глаз своих все предметы величия, богатства, пышности. Он облек
себя и двор в одежду скорби.
«Невинность не терпит оправдания; всякий имеет свою систему, так и по службе я имею свою. Мне не переродиться и поздно! Светлейший князь! Успокойте остатки моих дней!.. Шея моя не оцарапана — чувствую сквозную рану, — тело мое изломано. Я христианин, имейте человеколюбие! Коли вы не можете победить свою немилость,
удалите меня
от себя. Но что вам сносить
от меня малейшее беспокойство. Добродетель всегда гонима. Вы вечны, мы кратки».