Он обозлился сам на себя и, развалившись в кресле, видимо старался принять невозможно дерзко-нахальную позу. Закурив сигару, он начал пускать кольцами дым чуть не в лицо Александры Яковлевны. От нее не ускользнуло все проделанное им, но она только по временам улыбалась
уголком рта. Оба некоторое время молчали…
Неточные совпадения
Их, как малолетних, усадили было в укромный
уголок, и они, с юными и глупыми физиономиями, смотрели полуразиня
рот на всех, как молодые желтоносые воронята, которые, сидя в гнезде, беспрестанно раскрывают
рты, в ожидании корма.
Обалдуй, весь разнеженный, стоял, глупо разинув
рот; серый мужичок тихонько всхлипывал в
уголку, с горьким шепотом покачивая головой; и по железному лицу Дикого-Барина, из-под совершенно надвинувшихся бровей, медленно прокатилась тяжелая слеза; рядчик поднес сжатый кулак ко лбу и не шевелился…
Когда бойкие кунавинские мещанки приходили мыть полы в лавках, Ефимушка спускался с крыши и, становясь где-нибудь в
уголок, мурлыкал, прищурив серые, живые глаза, растягивая большой
рот до ушей.
Он встал в
уголок позади рояля, по обыкновению захватив одной рукой полки своего подрясника, а другой прикрыл
рот, но из его шершавой глотки полились такие бархатные, тягучие, таявшие ноты, что октава о. Андроника и тенор Гаврилы Степаныча служили только дополнением этому богатейшему голосу, который то спускался низкими мягкими нотами прямо в душу, то с силой поднимался вверх, как туго натянутая струна.
Галактионовна делала вид, что ничего не слыхала, садится где-нибудь в
уголок, закрывает
рот рукой и каким-нибудь самым невинным вопросом или замечанием открывала свою убийственную атаку; Мухоедов по опыту знает, что Галактионовна пришла неспроста, и всеми силами старается навести ее на суть дела.
Теперь кружок понтёров праздных
Вообразить прошу я вас,
Цвета их лиц разнообразных,
Блистанье их очков и глаз,
Потом усастого героя,
Который понтирует стоя;
Против него меж двух свечей
Огромный лоб, седых кудрей
Покрытый редкими клочками,
Улыбкой вытянутый
ротИ две руки с колодой — вот
И вся картина перед вами,
Когда прибавим вдалеке
Жену на креслах в
уголке.
Занятия Герасима по новой его должности казались ему шуткой после тяжких крестьянских работ; в полчаса все у него было готово, и он опять то останавливался посреди двора и глядел, разинув
рот, на всех проходящих, как бы желая добиться от них разрешения загадочного своего положения, то вдруг уходил куда-нибудь в
уголок и, далеко швырнув метлу и лопату, бросался на землю лицом и целые часы лежал на груди неподвижно, как пойманный зверь.