Неточные совпадения
Это был кроткий молодой человек, бледный, худой, почти ребенок. Покорно переносил он иго болезненного существования и покорно же
угас на руках жены,
на которую смотрел не столько
глазами мужа, сколько
глазами облагодетельствованного человека. Считая себя как бы виновником предстоящего ей одиночества, он грустно вперял в нее свои взоры, словно просил прощения, что встреча с ним не дала ей никаких радостей, а только внесла бесплодную тревогу в ее существование.
Встряхнув кудрями, он сгибался над гитарой, вытягивал шею, точно гусь; круглое, беззаботное лицо его становилось сонным; живые, неуловимые
глаза угасали в масленом тумане, и, тихонько пощипывая струны, он играл что-то разымчивое, невольно поднимавшее
на ноги.
Ушли они. Мать встала у окна, сложив руки
на груди, и, не мигая, ничего не видя, долго смотрела перед собой, высоко подняв брови, сжала губы и так стиснула челюсти, что скоро почувствовала боль в зубах. В лампе выгорел керосин, огонь, потрескивая,
угасал. Она дунула
на него и осталась во тьме. Темное облако тоскливого бездумья наполнило грудь ей, затрудняя биение сердца. Стояла она долго — устали ноги и
глаза. Слышала, как под окном остановилась Марья и пьяным голосом кричала...
— За тех, кого они любят, кто еще не утратил блеска юношеской красоты, в ком и в голове и в сердце — всюду заметно присутствие жизни, в
глазах не
угас еще блеск,
на щеках не остыл румянец, не пропала свежесть — признаки здоровья; кто бы не истощенной рукой повел по пути жизни прекрасную подругу, а принес бы ей в дар сердце, полное любви к ней, способное понять и разделить ее чувства, когда права природы…
Дуня не плакала, не отчаивалась; но сердце ее замирало от страха и дрожали колени при мысли, что не сегодня-завтра придется встретиться с мужем. Ей страшно стало почему-то оставаться с ним теперь с
глазу на глаз. Она не чувствовала к нему ненависти, не желая ему зла, но вместе с тем не желала его возвращения. Надежда окончательно
угасла в душе ее; она знала, что, кроме зла и горя, ничего нельзя было ожидать от Гришки.
— Греби, греби… Загребывай, проходящий, поглубже, не спи! — говорит он лениво, а сам вяло тычет шестом с расстановкой и с прежним уныло-апатичным видом. По ходу парома мы чувствуем, что теперь его шест мало помогает нашим веслам. Критическая минута, когда Тюлин был
на высоте своего признанного перевознического таланта, миновала, и искра в
глазах Тюлина
угасла вместе с опасностью.
Дымные
глаза скользнули по калошам, и при этом Персикову почудилось, что из-под стекол вбок,
на одно мгновенье, сверкнули вовсе не сонные, а, наоборот, изумительно колючие
глаза. Но они моментально
угасли.
У гнилого мостика послышался жалобный легкий крик, он пролетел над стремительным половодьем и
угас. Мы подбежали и увидели растрепанную корчившуюся женщину. Платок с нее свалился, и волосы прилипли к потному лбу, она в мучении заводила
глаза и ногтями рвала
на себе тулуп. Яркая кровь заляпала первую жиденькую бледную зеленую травку, проступившую
на жирной, пропитанной водой земле.
Все пламя, весь пожар, пламеневший в груди его, словно истлели и
угасли в один миг и
на один миг; он с смущением опустил
глаза и боялся смотреть
на нее.
Граждане в сию последнюю ночь власти народной не смыкали
глаз своих, сидели
на Великой площади, ходили по стогнам, нарочно приближались к вратам, где стояла воинская стража, и
на вопрос ее: «Кто они?» — еще с тайным удовольствием ответствовали: «Вольные люди новогородские!» Везде было движение, огни не
угасали в домах: только в жилище Борецких все казалось мертвым.
Наступило молчание. Мелитон задумался и уставил
глаза в одну точку. Ему хотелось вспомнить хоть одно место в природе, которого еще не коснулась всеохватывающая гибель. По туману и косым дождевым полосам, как по матовым стеклам, заскользили светлые пятна, но тотчас же
угасли — это восходившее солнце старалось пробиться сквозь облака и взглянуть
на землю.
Да возвратит он ей…»
При сих словах Героя жизнь
угасла,
И
на руках моих, его державших,
Остался труп, свирепо искаженный,
Как знаменье богов ужасной кары,
Не распознаемый и для отцовских
глаз!
И в
глазах Синявина мелькнул
на секунду прежний огонек самодурства, но тотчас
угас. Он обнял жениха и невесту. Отец Алексей, по согласию обоих родителей, тоже благословил их.