Неточные совпадения
Когда дорога понеслась узким
оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он
увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
— Няня! Не
видишь, что ребенок выбежал на солнышко! Уведи его в холодок; напечет ему головку — будет болеть, тошно сделается, кушать не станет. Он этак у тебя в
овраг уйдет!
Ответа не было. Она подошла к обрыву шага на два, робко заглянула туда и
видела, как с шумом раздавались кусты врозь и как Райский, точно по крупным уступам лестницы, прыгал по горбам и впадинам
оврага.
Едва мы поднялись наверх, как сразу
увидели, в чем дело. Из-за гор, с правой стороны Мутухе, большими клубами подымался белый дым. Дальше, на севере, тоже курились сопки. Очевидно, пал уже успел охватить большое пространство. Полюбовавшись им несколько минут, мы пошли к морю и, когда достигли береговых обрывов, повернули влево, обходя глубокие
овраги и высокие мысы.
Потом он рассказал, что сегодня охотился за изюбрами, ранил одну матку, но слабо. Идя по подранку, он наткнулся на наши следы. Они завели его в
овраг. Когда стемнело, он
увидел огонь и пошел прямо на него.
Наконец он
увидел, что едет не в ту сторону. Владимир остановился: начал думать, припоминать, соображать, и уверился, что должно было взять ему вправо. Он поехал вправо. Лошадь его чуть ступала. Уже более часа он был в дороге. Жадрино должно было быть недалеко. Но он ехал, ехал, а полю не было конца. Все сугробы да
овраги; поминутно сани опрокидывались, поминутно он их подымал. Время шло; Владимир начинал сильно беспокоиться.
В «Кулаковку» даже днем опасно ходить — коридоры темные, как ночью. Помню, как-то я иду подземным коридором «Сухого
оврага», чиркаю спичку и
вижу — ужас! — из каменной стены, из гладкой каменной стены вылезает голова живого человека. Я остановился, а голова орет...
Надо
видеть, как тесно жмутся усадьбы одна к другой и как живописно лепятся они по склонам и на дне
оврага, образующего падь, чтобы понять, что тот, кто выбирал место для поста, вовсе не имел в виду, что тут, кроме солдат, будут еще жить сельские хозяева.
Я оглянулся и у входа в
овраг увидел туземцев, делающих мне какие-то знаки.
Иван Иванович уверен, что вы с удовольствием
увидите места, где он работал; второй и третий вид изображают
овраг и улицу на Нерчинскую дорогу, где летом производилась работа.
Я
видел, как приходили крестьянки с ведрами, оттыкали деревянный гвоздь, находившийся в конце колоды, подставляли ведро под струю воды, которая била дугой, потому что нижний конец колоды лежал высоко от земли, на больших каменных плитах (бока
оврага состояли все из дикого плитняка).
Они сначала проехали одну улицу, другую, потом взобрались на какую-то гору. Вихров
видел, что проехали мимо какой-то церкви, спустились потом по косогору в
овраг и остановились перед лачугой. Живин хоть был и не в нормальном состоянии, но шел, однако, привычным шагом. Вихров чувствовал только, что его ноги ступали по каким-то доскам, потом его кто-то стукнул дверью в грудь, — потом они несколько времени были в совершенном мраке.
Все
видели только, что с той стороны, с гор и
оврагов, окружавших часовню, спускались в город по утрам самые невероятные и подозрительные фигуры, которые в сумерки исчезали в том же направлении.
За
оврагом тянутся серые, ветхие заборы, и далеко среди них я
вижу бурый домишко, в котором жил зимою, будучи мальчиком в магазине. Близость этого дома еще более угнетает меня. Почему мне снова пришлось жить на этой улице?
Он долго сидел и думал, поглядывая то в
овраг, то в небо. Свет луны, заглянув во тьму
оврага, обнажил на склоне его глубокие трещины и кусты. От кустов на землю легли уродливые тени. В небе ничего не было, кроме звёзд и луны. Стало холодно; он встал и, вздрагивая от ночной свежести, медленно пошёл полем на огни города. Думать ему уже не хотелось ни о чём: грудь его была полна в этот час холодной беспечностью и тоскливой пустотой, которую он
видел в небе, там, где раньше чувствовал бога.
Едва мы подошли к углу, как Дюрок посмотрел назад и остановился. Я стал тоже смотреть. Скоро из ворот вышел Варрен. Мы спрятались за углом, так что он нас не
видел, а сам был виден нам через ограду, сквозь ветви. Варрен посмотрел в обе стороны и быстро направился через мостик поперек
оврага к поднимающемуся на той стороне переулку.
Голоса замолкли, и слышно было, как дверь бани скрыпнула отворяясь и как опять захлопнулась, и Вадим
видел, как кто-то, подобно призраку, мелькнул в
овраге, потом на горе, перескочил через плетень, перерезывающий
овраг, и скрылся в ночном тумане…
Бесполезно было сердиться на него, — он
видел правду только вне действительности. Однажды, когда я с ним, по пути на поиски работы, сидел на краю
оврага в поле, он убежденно и ласково внушал мне...
Силою любви своей человек создаёт подобного себе, и потому думал я, что девушка понимает душу мою,
видит мысли мои и нужна мне, как я сам себе. Мать её стала ещё больше унылой, смотрит на меня со слезами, молчит и вздыхает, а Титов прячет скверные руки свои и тоже молча ходит вокруг меня; вьётся, как ворон над собакой издыхающей, чтоб в минуту смерти вырвать ей глаза. С месяц времени прошло, а я всё на том же месте стою, будто дошёл до крутого
оврага и не знаю, где перейти. Тяжело было.
Да кто ж <его> невеста? на кого
Он променял меня? <о,> я узнаю,
Я доберусь — я ей скажу злодейке:
Отстань от князя —
видишь, две волчихи
Не водятся в одном
овраге.
По временам, когда я начинал забываться, мне казалось, что надо мной шумят лиственницы и кедры, что я гляжу вниз с высокого утеса и
вижу белые домики кордона в
овраге, а между моим глазом и белою стеною реет горный орел, тихо взмахивая свободным крылом.
Увидели они, что забрался он в глухое место, и застукали его в
овраге; совсем было убили, да как раз на ту пору шли мы самым тем
оврагом, соколинские бродяжки…
Но, чу!.. Легкий шорох… В тайге мелькнула красноватая шерсть, на этот раз в освещенном месте, так близко!.. Макар ясно
видел острые уши лисицы; ее пушистый хвост вилял из стороны в сторону, как будто заманивая Макара в чащу. Она исчезла между стволами, в направлении Макаровых ловушек, и вскоре по лесу пронесся глухой, но сильный удар. Он прозвучал сначала отрывисто, глухо, потом как будто отдался под навесом тайги и тихо замер в далеком
овраге.
Правда, Макар не
видел еще рассвета, но, судя по пространству, ему казалось, что они шли уже целую неделю: так много они оставили за собой падей и сопок [Падь — ущелье,
овраг между горами; сопка — остроконечная гора.
Лишь только дошел я до половины ближайшего левого
оврага, задыхаясь от жару и духоты, потому что ветерок не попадал в это ущелье, как
увидел в двух шагах от себя пересевшего с одного цветка на другой великолепного Кавалера…
И потом вдруг опомнилась и опрометью, как была, непричесанная, немытая, в халате и туфлях, бросилась вон из дому. Она добежала до знакомого
оврага и спряталась там в терновнике, чтобы никого не
видеть и ее бы не
видели. Лежа тут на траве неподвижно, она не плакала, не ужасалась, а, глядя на небо, не мигая, рассуждала холодно и ясно, что случилось то, чего нельзя забыть и простить себе в течение всей жизни.
В полдень проезжал через
овраг в усадьбу доктор Нещапов. Она
видела его и быстро решила, что начнет новую жизнь, заставит себя начать, и это решение успокоило ее. И провожая глазами стройную фигуру доктора, она сказала, как бы желая смягчить суровость своего решения...
— И впрямь пойду на мороз, — сказал Алексей и, надев полушубок, пошел за околицу. Выйдя на дорогу, крупными шагами зашагал он, понурив голову. Прошел версту, прошел другую,
видит мост через
овраг, за мостом дорога на две стороны расходится. Огляделся Алексей, опознал место и, в раздумье постояв на мосту, своротил налево в свою деревню Поромово.
Завидев скакавшего и кричавшего Кожиёна, девочки испугались и залегли в полынь и
видели, как Кожиён упал на межу и как к нему тут же вскоре подошли три мужика и подняли его и старались поставить его на ноги, но он не становился, а плакал и голосил: «Ведите меня к божией матери!» Тогда третий мужик взял Кожиёна за ноги, и все втроем они шибко пронесли его в лес, где есть густо заросший
овраг, и там сразу произошло какое-то несогласие, и Кожиён навздрых закричал...
Потом я воображал la guerre, la vie de camp [войну, лагерную жизнь (франц.).], но все это не так, как я
вижу, — в полушубке, немытые, в солдатских сапогах вы идете в секрет и целую ночь лежите в
овраге с каким-нибудь Антоновым, за пьянство отданным в солдаты, и всякую минуту вас из-за куста могут застрелить, вас или Антонова, все равно.
Из расспросов перепуганного насмерть татарина действительно оказалось, что он был выслан вперед для того, чтобы поджечь острог Строгановых и дать этим сигнал остальным кочевникам, засевшим в ближайшем
овраге и намеревавшимся напасть на усадьбу. Они
видели уход казаков из поселка и думали, что ушли все, а потому и не ожидали сильного сопротивления.
— Вот
видишь… Так поведай ей, что изорвал я грамотку в клочья и в
овраге в землю втоптал… Не даст-де Ермак ее, кралечку, никому, дороже она ему жизни самой… Вот что!
За небольшим
оврагом, который граничил со станом русским и опушен был с обеих сторон густым, довольно высоким кустарником, стоял Вольдемар, никем не видимый, как ему казалось, но
видя, что делалось в войске, поблизости врага.
Боже мой! в какой ужас я пришел, когда
увидел вместо снежных возвышений узенький, но глубочайший
овраг, заросший сверху редким кустарником; густой снег застлал пропасть.
Ермак пеший стал спускаться в
овраг по опушке леса. Он зорко смотрел в чащу и наконец на самом дне
оврага выбрал густой кустарник и юркнул в него. Здесь он лег на шелковую траву. Незамечаемый со стороны дороги, он
видел ее как на ладони.
Он
видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего
оврага,
видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не
видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном
овраге. В сенях маленькой избушки, казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устраивавшие стол из двери. Петя снял и отдал сушить свое мокрое платье и тотчас же принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Старый граф поехал домой. Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом
овраг. Николай, стоя на жнивье,
видел всех своих охотников.