Неточные совпадения
«Ужасно было
видеть, — говорит летописец, — как оные две беспутные девки, от третьей, еще беспутнейшей, друг другу на съедение отданы были! Довольно сказать, что к утру на другой день в
клетке ничего, кроме смрадных их костей, уже не было!»
В косой вечерней тени кулей, наваленных на платформе, Вронский в своем длинном пальто и надвинутой шляпе, с руками в карманах, ходил, как зверь в
клетке, на двадцати шагах быстро поворачиваясь. Сергею Ивановичу, когда он подходил, показалось, что Вронский его
видит, но притворяется невидящим. Сергею Ивановичу это было всё равно. Он стоял выше всяких личных счетов с Вронским.
Добравшись до мелкого места, барин стал на ноги, покрытый
клетками сети, как в летнее время дамская ручка под сквозной перчаткой, — взглянул вверх и
увидел гостя, в коляске въезжавшего на плотину.
Чичиков опять поднял глаза вверх и опять
увидел Канари с толстыми ляжками и нескончаемыми усами, Бобелину и дрозда в
клетке.
Цирк — это исполинская бамбуковая
клетка, в какую сажают попугаев, вся сквозная: снаружи издалека можно
видеть, что в ней делается.
Последний раз я
видел Мишу Хлудова в 1885 году на собачьей выставке в Манеже. Огромная толпа окружила большую железную
клетку. В
клетке на табурете в поддевке и цилиндре сидел Миша Хлудов и пил из серебряного стакана коньяк. У ног его сидела тигрица, била хвостом по железным прутьям, а голову положила на колени Хлудову. Это была его последняя тигрица, недавно привезенная из Средней Азии, но уже прирученная им, как собачонка.
Около юрт обыкновенно стоят сушильни с рыбой, распространяющей далеко вокруг промозглый, удушливый запах; воют и грызутся собаки; тут же иногда можно
увидеть небольшой сруб-клетку, в котором сидит молодой медведь: его убьют и съедят зимой на так называемом медвежьем празднике.
Мой товарищ, старый охотник, пробовал вместо дудки употреблять живую самку, ставя ее под сеть в небольшой низенькой
клетке, и я
видел своими глазами, как по два и по три перепела вскакивали на
клетку и бились на ней, чтоб достать самку.
[Я слыхал от охотников и даже читал, что перепела в
клетках очень горячо дерутся за корм: но мне не случилось этого
видеть] обыкновенно история оканчивалась тем, что слишком удовлетворенная перепелка обращалась в бегство или улетала, а перепела ее преследовали.
Иные его движения напоминали неуклюжее охорашивание совы в
клетке, когда она чувствует, что на нее глядят, а сама едва
видит своими огромными, желтыми, пугливо и дремотно моргающими глазами.
Мне страшно шевельнуться: во что я обращусь? И мне кажется — все так же, как и я, боятся мельчайшего движения. Вот сейчас, когда я пишу это, все сидят, забившись в свои стеклянные
клетки, и чего-то ждут. В коридоре не слышно обычного в этот час жужжания лифта, не слышно смеха, шагов. Иногда
вижу: по двое, оглядываясь, проходят на цыпочках по коридору, шепчутся…
Это, конечно, было естественно: я
увидел там отраженным себя. Но было неестественно и непохоже на меня (очевидно, это было удручающее действие обстановки) — я определенно почувствовал себя пойманным, посаженным в эту дикую
клетку, почувствовал себя захваченным в дикий вихрь древней жизни.
«Все из-за Операции»… Смешной, ограниченный человек. Ничего не
видит дальше своей тарелки. Если бы он знал, что, не будь Операции, — завтра в 12 он сидел бы под замком в стеклянной
клетке, метался бы там и лез на стену…
Я скоро понял, что все эти люди
видели и знают меньше меня; почти каждый из них с детства был посажен в тесную
клетку мастерства и с той поры сидит в ней. Из всей мастерской только Жихарев был в Москве, о которой он говорил внушительно и хмуро...
Мне очень хотелось
видеть лица людей, зверями сидевших в железной
клетке.
На дне, в репьях, кричат щеглята, я
вижу в серых отрепьях бурьяна алые чепчики на бойких головках птиц. Вокруг меня щелкают любопытные синицы; смешно надувая белые щеки, они шумят и суетятся, точно молодые кунавинские мещанки в праздник; быстрые, умненькие, злые, они хотят все знать, все потрогать — и попадают в западню одна за другою. Жалко
видеть, как они бьются, но мое дело торговое, суровое; я пересаживаю птиц в запасные
клетки и прячу в мешок, — во тьме они сидят смирно.
В это время его увидал сторож, который, зевая, потягивался под своим навесом. Он подивился на странную одежду огромного человека, вспомнил, что как будто
видел его ночью около волчьей
клетки, и потом с удивлением рассматривал огромные следы огромных сапог лозищанина на сырой песчаной дорожке…
В моей комнате я застал конторщика соседнего имения — Никиту Назарыча Мищенку. Он был в сером пиджачке с огромными рыжими
клетками, в узких брючках василькового цвета и в огненно-красном галстуке, с припомаженным пробором посередине головы, весь благоухающий персидской сиренью.
Увидев меня, он вскочил со стула и принялся расшаркиваться не кланяясь, а как-то ломаясь в пояснице, с улыбкой, обнажавшей бледные десны обеих челюстей.
— Так вот такие высокие дома. И сверху донизу набиты людьми. Живут эти люди в маленьких конурах, точно птицы в
клетках, человек по десяти в каждой, так что всем и воздуху-то не хватает. А другие внизу живут, под самой землей, в сырости и холоде; случается, что солнца у себя в комнате круглый год не
видят.
— Нет, она понимает, подлая птица, — говорил он людям, увещевавшим его прекратить бесполезную личность к коршуну. — О! О!
Видите, як туляется, подлец, по
клетке! — указывал он на бедную птицу, которая искала какого-нибудь убежища от преследующей ее линейки.
Да и впоследствии я никогда не мерял охоту количеством убитой птицы, как завзятые специалисты-охотники, а разных садок, где расстреливают выпускаемых из
клеток голубей, не могу
видеть и до сих пор.
Канарейке теперь казалось, что нет ничего лучше на свете, как воронье гнездо. Ну да, конечно, бывало и холодно и голодно, а все-таки — полная воля. Куда захотела, туда и полетела… Она даже заплакала. Вот придут мальчики и посадят ее опять в
клетку. На ее счастье, летела мимо Ворона и
увидела, что дело плохо.
От самой постели начиналась темнота, от самой постели начинался страх и непонятное. Андрею Иванычу лучше наружи, он хоть что-нибудь да
видит, а они как в
клетке и вдвоем — вдвоем. Под углом сходятся обе лавки, на которых лежат, и становится невыносимо так близко чувствовать беспамятную голову и слышать короткое, частое, горячее и хриплое дыхание. Страшен беспамятный человек — что он думает, что
видит он в своей отрешенности от яви?
Молодой ястреб (слеток]
увидев воробьев, бросается к ним через которую-нибудь боковую
клетку, тронет сторожок, дверца опустится — и ястреб пойман.
— Легко сказать, сударыня, жениться! На ком тут жениться? Человек я незначительный; хозяйская дочь за меня не пойдет, а по бедности все у нас, Катерина Ильвовна, вы сами изволите знать, необразованность. Разве оне могут что об любви понимать как следует! Вот изволите
видеть, какое ихнее и у богатых-то понятие. Вот вы, можно сказать, каждому другому человеку, который себя чувствует, в утешение бы только для него были, а вы у них как канарейка в
клетке содержитесь.
Родился ребёнок, переменилась жена моя: и голос у неё крепче стал, и тело всё будто бы выпрямилось, а ко мне она,
вижу — как-то боком стоит. Не то, чтобы жадна стала, а начала куски усчитывать; уж и милостыню реже подаёт, вспоминает, кто из мужиков сколько должен нам. Долги — пятаки, а ей интересно. Сначала я думал — пройдёт это; я тогда уже бойко птицей торговал, раза два в месяц ездил в город с
клетками; бывало, рублей пять и больше за поездку возьмёшь. Корова была у нас, с десяток кур — чего бы ещё надо?
Я прилег к щелке подглядеть и
вижу: он стоит с ножом в руках над бычком, бычок у его ног зарезан и связанными ногами брыкается, головой вскидывает; голова мотается на перерезанном горле, и кровь так и хлещет; а другой телок в темном угле ножа ждет, не то мычит, не то дрожит, а над парной кровью соловей в
клетке яростно свищет, и вдали за Окою гром погромыхивает.
Остолбенев, перехожу глазами от пустой кровати к жар-птицыной ширме (за которой его, наверно, нет, ибо не будет же он играть в прятки!), от ширмы к книжному шкафу, — такому странному: где вместо книг
видишь себя, и даже к шкафчику с — как няня говорит — «безделюшками», от «безделюшек» к явно пустому красному дивану с пуговицами, втиснутыми в малиновое мальвовое мясо атласа, от атласа к белой, в синюю
клетку, печке, увенчанной уральским хрусталем и ковылем…
В общем, Блондель пробыл в
клетке четверть часа, на пять минут дольше условленного. Выходил он из нее не спиною, как это делают из осторожности большинство укротителей, а прямо лицом к дверям. Таким образом он не мог заметить того, что заметила публика: одна нервная и злая тигрица,
увидев уход укротителя, вдруг стала эластичными беззвучными шагами подкрадываться к нему. Но тот же азиатский лев стал ей поперек дороги и угрожающе забил хвостом.
Голосовая вибрация грудной
клетки на больной стороне оказывается ослабленною; это обстоятельство с такою же верностью, как если бы я
видел все собственными глазами, говорит мне, что выпот находится не в легких, а в полости плевры.
Взвизгивает в своей
клетке спящий Цезарь и
видит другой сон.
Я
видел, как, изгибаясь сбоку, вдоль огорожи, она следила внимательными глазами за движениями Зениды. Я не помню, как я вышел из этой вонючей
клетки.
И в теперешнем животном мире мы
видим много этой дисгармонии: лягушка и жаба нередко вываливается из страстных объятий самца с продырявленною грудною
клеткою и растерзанными внутренностями; ночной мотылек упорно летит на обжигающий его огонь; краб теряет от испуга свои ноги; голотурия при прикосновении к ней выплевывает собственные внутренности; самки многих животных жадно пожирают ими же рожденных детенышей.
Висленев, слыша эти распоряжения, усугублял свое молчаливое неудовольствие, не захотел окинуть глазом открытую пред ним мансарду верхнего этажа и за то был помещен в такой гадостной лачуге, что и Бодростина, при всей своей пренебрежительности к нему, не оставила бы его там ни на одну минуту, если б она
видела эту жалкую
клетку в одно низенькое длинное окошечко под самым склоном косого потолка.
И теперь меня женят. В то время как я пишу эти строки, над моей душой стоят шафера и торопят меня. Эти люди положительно не знают моего характера! Ведь я вспыльчив и не могу за себя ручаться! Чёрт возьми, вы
увидите, что будет дальше! Везти под венец вспыльчивого, взбешенного человека — это, по-моему, так же неумно, как просовывать руку в
клетку к разъяренному тигру.
Увидим,
увидим, что будет!
— Вот
видите, кажись, птичка — маленькое, хорошошенькое Божье создание, может статься, и певунья, утешала в
клетке вашу супругу…
Она была и чувствительна, как цветок недотрога: не могла без ужаса
видеть паука, кричала, когда птичка вылетала из
клетки, плакала от малейшей неприятности и смеялась всякой безделице, как ребенок.
Молодая женщина, войдя в эту ужасную
клетку и
увидев любимого человека за решеткой, разрыдалась.
Но вот два палача отпирают
клетку и, затянув ему ремнем руки за спиной, подводят его к залитому кровью месту казней. Лаилиэ
видит острый окровавленный кол, с которого только что сорвали тело умершего на нем друга Лаилиэ, и догадывается, что кол этот освободили для его казни.
— А я тебе подтверждаю, что ты ничего не
видишь, — отвечал, тихо спускаясь, соскакивая с
клеткой в руках со стула, отец Туберозов. — Я тебе подтверждаю, — добавил он, подмигнув дьякону устами и бровью, — что ты слепая курица. Помни лучше, что где одна свинья дыру роет, там другим след кладет.
20 дней сидит он в
клетке, ожидая казни. Он
видит, как проводят на казнь его родных и друзей, слышит стоны казнимых, которым одним отрубают руки и ноги, с других с живых сдирают кожу, и не выказывают ни беспокойства, ни жалости, ни страха.
Видит, как евнухи ведут связанную любимую жену его. Он знает, что ее ведут в рабыни к Асархадону. И он переносит и это без жалобы.