Неточные совпадения
— Что вы говорите! — вскрикнул
он, когда княгиня сказала
ему, что Вронский едет
в этом поезде. На мгновение лицо Степана Аркадьича выразило
грусть, но через минуту, когда, слегка подрагивая на каждой ноге и расправляя бакенбарды,
он вошел
в комнату, где был Вронский, Степан Аркадьич уже вполне забыл свои отчаянные рыдания над трупом сестры и
видел в Вронском только героя и старого приятеля.
И
в одиночестве жестоком
Сильнее страсть ее горит,
И об Онегине далеком
Ей сердце громче говорит.
Она
его не будет
видеть;
Она должна
в нем ненавидеть
Убийцу брата своего;
Поэт погиб… но уж
егоНикто не помнит, уж другому
Его невеста отдалась.
Поэта память пронеслась,
Как дым по небу голубому,
О
нем два сердца, может быть,
Еще
грустят… На что
грустить?..
И глаза ее вдруг наполнились слезами; быстро она схватила платок, шитый шелками, набросила себе на лицо
его, и
он в минуту стал весь влажен; и долго сидела, забросив назад свою прекрасную голову, сжав белоснежными зубами свою прекрасную нижнюю губу, — как бы внезапно почувствовав какое укушение ядовитого гада, — и не снимая с лица платка, чтобы
он не
видел ее сокрушительной
грусти.
Она выработала певучую речь, размашистые, но мягкие и уверенные жесты, — ту свободу движений, которая
в купеческом круге именуется вальяжностью. Каждым оборотом тела она ловко и гордо подчеркивала покоряющую силу
его красоты. Клим
видел, что мать любуется Алиной с
грустью в глазах.
В словах
его звучала
грусть, как будто
он уже
видел вдали и «горе и труд».
«Ведь и я бы мог все это… — думалось
ему, — ведь я умею, кажется, и писать; писывал, бывало, не то что письма, и помудренее этого! Куда же все это делось? И переехать что за штука? Стоит захотеть! „Другой“ и халата никогда не надевает, — прибавилось еще к характеристике другого; — „другой“… — тут
он зевнул… — почти не спит… „другой“ тешится жизнью, везде бывает, все
видит, до всего
ему дело… А я! я… не „другой“!» — уже с
грустью сказал
он и впал
в глубокую думу.
Он даже высвободил голову из-под одеяла.
Он никогда не хотел
видеть трепета
в ней, слышать горячей мечты, внезапных слез, томления, изнеможения и потом бешеного перехода к радости. Не надо ни луны, ни
грусти. Она не должна внезапно бледнеть, падать
в обморок, испытывать потрясающие взрывы…
Он перечитал, потом вздохнул и, положив локти на стол, подпер руками щеки и смотрел на себя
в зеркало.
Он с
грустью видел, что сильно похудел, что прежних живых красок, подвижности
в чертах не было. Следы молодости и свежести стерлись до конца. Не даром
ему обошлись эти полгода. Вон и седые волосы сильно серебрятся.
Он приподнял рукой густые пряди черных волос и тоже не без
грусти видел, что
они редеют, что
их темный колорит мешается с белым.
Грусть его по ней,
в сущности, очень скоро сгладилась; но когда
грусть рассеялась на самом деле,
ему все еще помнилось, что
он занят этой
грустью, а когда
он заметил, что уже не имеет
грусти, а только вспоминает о ней,
он увидел себя
в таких отношениях к Вере Павловне, что нашел, что попал
в большую беду.
Года через два
они расстались. Грановский поехал
в Москву занимать свою кафедру; Станкевич —
в Италию лечиться от чахотки и умереть. Смерть Станкевича сразила Грановского.
Он при мне получил гораздо спустя медальон покойника; я редко
видел более подавляющую, тихую, молчащую
грусть.
— Они-с… Я ведь у
них проживаю и все
вижу, а сказать никому не смею, даже богоданной маменьке. Не поверят-с. И даже меня же могут завинить
в напраслине. Жена перед мужем всегда выправится, и я же останусь
в дураках. Это я насчет Галактиона, сестрица. А вот ежели бы вы, напримерно, вечером заглянули к
ним, так собственноручно
увидели бы всю
грусть. Весьма жаль.
Когда все было готово и все пошли прощаться с покойником, то
в зале поднялся вой, громко раздававшийся по всему дому; я чувствовал сильное волнение, но уже не от страха, а от темного понимания важности события, жалости к бедному дедушке и
грусти, что я никогда
его не
увижу.
Но слишком часто она
видела, что все эти люди как будто нарочно подогревают друг друга и горячатся напоказ, точно каждый из
них хочет доказать товарищам, что для
него правда ближе и дороже, чем для
них, а другие обижались на это и,
в свою очередь доказывая близость к правде, начинали спорить резко, грубо. Каждый хотел вскочить выше другого, казалось ей, и это вызывало у нее тревожную
грусть. Она двигала бровью и, глядя на всех умоляющими глазами, думала...
Ночь была полна глубокой тишиной, и темнота ее казалась бархатной и теплой. Но тайная творческая жизнь чуялась
в бессонном воздухе,
в спокойствии невидимых деревьев,
в запахе земли. Ромашов шел, не
видя дороги, и
ему все представлялось, что вот-вот кто-то могучий, властный и ласковый дохнет
ему в лицо жарким дыханием. И бы-ла у
него в душе ревнивая
грусть по
его прежним, детским, таким ярким и невозвратимым вёснам, тихая беззлобная зависть к своему чистому, нежному прошлому…
Он ужасно о тебе
грустил… ну, и потом
видит меня
в моем отчаянном положении.
Она закрыла глаза и пробыла так несколько минут, потом открыла
их, оглянулась вокруг, тяжело вздохнула и тотчас приняла обыкновенный, покойный вид. Бедняжка! Никто не знал об этом, никто не
видел этого. Ей бы вменили
в преступление эти невидимые, неосязаемые, безыменные страдания, без ран, без крови, прикрытые не лохмотьями, а бархатом. Но она с героическим самоотвержением таила свою
грусть, да еще находила довольно сил, чтоб утешать других.
Быстрым зорким взором обегает Александров все места и предметы, так близко прилепившиеся к
нему за восемь лет. Все, что
он видит, кажется
ему почему-то
в очень уменьшенном и очень четком виде, как будто бы
он смотрит через обратную сторону бинокля. Задумчивая и сладковатая
грусть в его сердце. Вот было все это. Было долго-долго, а теперь отошло навсегда, отпало. Отпало, но не отболело, не отмерло. Значительная часть души остается здесь, так же как она остается навсегда
в памяти.
Лёжа на спине, мальчик смотрел
в небо, не
видя конца высоте
его.
Грусть и дрёма овладевали
им, какие-то неясные образы зарождались
в его воображении. Казалось
ему, что
в небе, неуловимо глазу, плавает кто-то огромный, прозрачно светлый, ласково греющий, добрый и строгий и что
он, мальчик, вместе с дедом и всею землёй поднимается к
нему туда,
в бездонную высь,
в голубое сиянье,
в чистоту и свет… И сердце
его сладко замирало
в чувстве тихой радости.
Барон, как мы
видели, был очень печален, и
грусть его проистекала из того, что
он день ото дня больше и больше начинал
видеть в себе человека с окончательно испорченною житейскою карьерою.
Он в самом деле был поставлен
в довольно затруднительное положение: по своему уму-разуму и по опытам своей жизни
он полагал, что если любимая женщина
грустит, капризничает, недовольна вами, то стоит только дать ей денег, и она сейчас успокоится; но
в г-же Петицкой
он встретил совершенно противуположное явление: сблизясь с ней довольно скоро после
их первого знакомства,
он,
видя ее небогатую жизнь, предложил было ей пятьсот рублей, но она отвергнула это с негодованием.
Но скоро утомление и теплота взяли верх над
грустью… Она стала засыпать.
В ее воображении забегали собаки; пробежал, между прочим, и мохнатый старый пудель, которого она
видела сегодня на улице, с бельмом на глазу и с клочьями шерсти около носа. Федюшка, с долотом
в руке, погнался за пуделем, потом вдруг сам покрылся мохнатой шерстью, весело залаял и очутился около Каштанки. Каштанка и
он добродушно понюхали друг другу носы и побежали на улицу…
На этом месте легенды, имевшей, может быть, еще более поразительное заключение (как странно, даже жутко было мне слышать ее!), вошел Дюрок.
Он был
в пальто, шляпе и имел поэтому другой вид, чем ночью, при начале моего рассказа, но мне показалось, что я снова погружаюсь
в свою историю, готовую начаться сызнова. От этого напала на меня непонятная
грусть. Я поспешно встал, покинул Гро, который так и не признал меня, но,
видя, что я ухожу, вскричал...
И ей было смешно, что студенты дерутся и что я ставлю
их на колени, и она смеялась. Это был кроткий, терпеливый и добрый ребенок. Нередко мне приходилось
видеть, как у нее отнимали что-нибудь, наказывали понапрасну или не удовлетворяли ее любопытства;
в это время к постоянному выражению доверчивости на ее лице примешивалась еще
грусть — и только. Я не умел заступаться за нее, а только когда
видел грусть, у меня являлось желание привлечь ее к себе и пожалеть тоном старой няньки: «Сиротка моя милая!»
Милый образ бедного ребенка грустно мелькнул перед
ним. Сердце
его забилось сильнее от мысли, что
он сегодня же, скоро, через два часа, опять
увидит свою Лизу. «Э, что тут говорить! — решил
он с жаром, — теперь
в этом вся жизнь и вся моя цель! Что там все эти пощечины и воспоминания!.. И для чего я только жил до сих пор? Беспорядок и
грусть… а теперь — все другое, все по-другому!»
Белое лицо
его было чрезвычайно нежно, и, когда
он отбрасывал рукою кудри, падавшие
ему в глаза,
его можно было принять за деву; большие черные глаза выражали особое чувство
грусти и задумчивости, которое
видим в юных лицах жителей Юга и Востока, столь не цохожее на мечтательность
в очах северных дев; тут — небесное, там — рай и ад чувственности.
И слышит незлобные речи,
видит, с какой кротостью переносит этот крутой человек свое горе… Не мстить собирается, благодеянье хочет оказать погубителю своей дочери… Размягчилось сердце Алексеево, а как сведал
он, что
в последние часы своей жизни Настя умолила отца не делать зла своему соблазнителю, такая на
него грусть напала, что не мог
он слез сдержать и разразился у ног Патапа Максимыча громкими рыданьями. Не вовсе еще очерствел
он тогда.
Видя порою
его угрюмую и как будто озлобленную мрачность, а порою глубокую, молчаливую тоску, она
в простоте сердца думала, что
он все томится по своему злосчастному проигрышу, и потому всячески старалась, насколько могла и умела, облегчить
его грусть, рассеять тяжелую думу, утешить
его хотя бы своею собственною беспечальною верою
в светлую, безбедную будущность.
На этот счет я не ошибся, но что касается самого характера окружающего меня безмолвия, то я не разгадал
его: это не была мертвая тишина, а, напротив, это было безмолвие глубокого чувства и живой
грусти, которых я, однако, не мог понять, хотя и
видел их в образе очень грациозной и одухотворенной группы.
Около нашего вагона, облокотившись о загородку площадки, стоял кондуктор и глядел
в ту сторону, где стояла красавица, и
его испитое, обрюзглое, неприятно сытое, утомленное бессонными ночами и вагонной качкой лицо выражало умиление и глубочайшую
грусть, как будто
в девушке
он видел свою молодость, счастье, свою трезвость, чистоту, жену, детей, как будто
он каялся и чувствовал всем своим существом, что девушка эта не
его и что до обыкновенного человеческого, пассажирского счастья
ему с
его преждевременной старостью, неуклюжестью и жирным лицом также далеко, как до неба.
Не могу не повторить того, что мы уже чуяли тогда
в Герцене под блеском
его беседы затаенную
грусть, тяжкое сознание того факта, что прервалась
его героическая эпопея, когда"Колоколом"зачитывалась вся Россия.
Он начал тосковать от своей жизни скитальца как бы без определенного призвания, который
видел, что и
в Европе
его идеи точно сданы
в архив. А ведь это было всего за год до падения Второй империи.
В собеседнике своего друга
видел он уродливого, лукавого старичишку с рогами; постигал, что этот бес — хранитель тайны, располагавшей судьбою Владимира, и потому страх,
грусть и негодование попеременно отзывались на лице святого старца, как на клавишах разнообразные звуки равно печальной песни.
Изредка печальные думы перебегают по этому лицу; чаще проникнуто
оно грустью, и вы, не
видя на
нем слез, сказали бы, что душа ее вся
в слезах.
Тогда выставлялись ломаными чертами то изувеченное
в боях лицо ветерана, изображавшее охуждение и
грусть, то улыбка молодого
его товарища, искосившего сладострастный взгляд на обольстительную девушку, то на полном, глупом лице рекрута страх
видеть своего начальника, а впереди гигантская пьяная фигура капитана, поставившего над глазами щитом огромную, налитую спиртом руку, чтобы
видеть лучше пред собою, и, наконец, посреди всех бледное, но привлекательное лицо швейцарки, резко выходившее изо всех предметов своими полуизмятыми прелестями, страхом и нетерпением, толпившимися
в ее огненных глазах, и одеждою, чуждою стране,
в которой происходила сцена.
Тем более что
в этом домоседстве сына княгиня
видела далеко не желание проводить вечера
в ее обществе, а причина
его лежала
в какой-то тихой
грусти, с некоторых пор охватившей все существо этого, так недавно жизнерадостного, молодого человека.
Подъезжая к усадьбе, которую
он видел только мельком, никогда не располагая
в ней жить и которую посоветовал купить своей жене
в виду ожидаемого поднятия цен на земли
в этой местности и дешевой цены,
он был поражен сам ее
грусть наводящим видом.
Николай не поехал
в Москву, графиня, не возобновляла с
ним разговора о женитьбе и с
грустью, а иногда и озлоблением
видела признаки всё бòльшего и бòльшего сближения между своим сыном и бесприданною Соней.
Денисов, отставной, недовольный настоящим положением генерал, приехавший
в эти последние две недели, с удивлением и
грустью, как на непохожий портрет когда-то любимого человека, смотрел на Наташу. Унылый, скучающий взгляд, ответы невпопад и разговоры о детской, было всё, что
он видел и слышал от прежней волшебницы.