Неточные совпадения
Удары градом сыпались:
—
Убью! пиши к родителям! —
«
Убью! зови попа!»
Тем кончилось, что прасола
Клим сжал рукой, как обручем,
Другой вцепился в волосы
И гнул со словом «кланяйся»
Купца к своим ногам.
По занятии этого острова сюда бросились
купцы из Калькутты, из Сингапура, и некоторые из них
убили все свои капиталы, надеясь на близость китайского рынка и на сбыт опиума.
Но дня два спустя он с удовольствием известил меня, что в ту самую ночь, когда мы с Филофеем ездили в Тулу, — и на той же самой дороге — какого-то
купца ограбили и
убили.
Купцы навели было на богатыря стволики, да тотчас и опустили; думают: как же это?
убьем его, так некому и бичевы подержать!
Ведь если бы не было этих людей, готовых по воле тех, кому они подчиняются, истязать,
убивать того, кого велят, никто никогда не решился бы утверждать то, что с уверенностью утверждают все неработающие землевладельцы, а именно, что земля, окружающая мрущих от безземелья крестьян, есть собственность человека, не работающего на ней, и что мошеннически собранные хлебные запасы должны храниться в целости среди умирающего с голода населения, потому что
купцу нужны барыши и т. п.
Если же не всякий раз приходится сажать в тюрьму, бить и
убивать людей, когда собирается землевладельцем аренда за землю и нуждающийся в хлебе платит обманувшему его
купцу тройную цену, и фабричный довольствуется платой пропорционально вдвое меньшей дохода хозяина, и когда бедный человек отдает последний рубль на пошлину и подати, то происходит это оттого, что людей уже так много били и
убивали за их попытки не делать того, чего от них требуется, что они твердо помнят это.
И зачем, главное, я из-за того только, что ключи от иерусалимского храма будут у того, а не у этого архиерея, что в Болгарии будет князем тот, а не этот немец, и что тюленей будут ловить английские, а не американские
купцы, признаю врагами людей соседнего народа, с которыми я жил до сих пор и желаю жить в любви и согласии, и найму солдат или сам пойду
убивать и разорять их и сам подвергнусь их нападению?
Но страшное однообразие
убивает московские гулянья: как было в прошлом году, так в нынешнем и в будущем; как тогда с вами встретился толстый
купец в великолепном кафтане с чернозубой женой, увешанной всякими драгоценными каменьями, так и нынче непременно встретится — только кафтан постарше, борода побелее, зубы у жены почернее, — а все встретится; как тогда встретился хват с убийственными усами и в шутовском сюртуке, так и нынче встретится, несколько исхудалый; как тогда водили на гулянье подагрика, покрытого нюхательным табаком, так и нынче его поведут…
В третьем году
купца убили.
— Да,
убили… — сказал нехотя Дымов. —
Купцы, отец с сыном, ехали образа продавать. Остановились тут недалече в постоялом дворе, что теперь Игнат Фомин держит. Старик выпил лишнее и стал хвалиться, что у него с собой денег много.
Купцы, известно, народ хвастливый, не дай бог… Не утерпит, чтоб не показать себя перед нашим братом в лучшем виде. А в ту пору на постоялом дворе косари ночевали. Ну, услыхали это они, как
купец хвастает, и взяли себе во внимание.
— Микола, это, бывает, не то место, где косари
купцов убили?
— Не кричи, дурачок! — ответил ему Илья, усаживаясь на стул и скрестив руки на груди. — Что кричишь? Ведь я жил с ней, знаю её… И человека я
убил…
Купца Полуэктова… Помнишь, я с тобой не один раз про Полуэктова заговаривал? Это потому, что я его удушил… А ей-богу, на его деньги магазин-то открыт…
— Я так понимаю: одни люди — черви, другие — воробьи… Воробьи — это
купцы… Они клюют червей… Так уж им положено… Они — нужны… А я и все вы — ни к чему… Мы живем без оправдания… Совсем не нужно нас… Но и те… и все — для чего? Это надо понять… Братцы!.. На что меня нужно? Не нужно меня!..
Убейте меня… чтобы я умер… хочу, чтобы я умер…
— Как!
Убили! — завопил
купец, вбегая в сени. — Обобрали!.. — И он кинулся как полоумный вон из избы.
— Вот дурак… — удивился генерал. — Да ведь он не
убивал этого опившегося
купца?.. Дорвался человек до дарового угощения, ну, и лопнул… Вздор! А вот свечка… ха-ха! Может быть, Тарас-то Ермилыч с горя и помолиться пошел, а тут опять неудача… Нет, пойдем к генеральше!..
В то время здесь было большое движение; проходили длинные обозы с товарами, и бывали тут разные случаи, вроде того, например, как лет 30 назад обозчики, рассердившись, затеяли драку и
убили проезжего
купца, и в полуверсте от двора до сих пор еще стоит погнувшийся крест; проезжали почтовые тройки со звонками и тяжелые барские дормезы, с ревом и в облаках пыли проходили гурты рогатого скота.
— Прошу вас не вмешиваться! — грубо сказал ему Чубиков. — Извольте осмотреть пол! Это второй такой случай в моей практике, Евграф Кузьмич, — обратился он к становому, понизив голос. — В 1870 году был у меня тоже такой случай. Да вы, наверное, помните… Убийство
купца Портретова. Там тоже так. Мерзавцы
убили и вытащили труп через окно…
Еремка.
Убьешь, так ответишь…
Купец, не плюй в колодец, годится водицы напиться.
— Может, слыхал, кто
купца убил? — спросил Аксенов.
— Иван Дмитриевич, прости меня, прости, ради бога. Я объявлюсь, что я
купца убил, — тебя простят. Ты домой вернешься.
— Поутру
купца нашли зарезанным на постели. Кроме тебя, некому было это сделать. Изба была заперта изнутри, а в избе никого, кроме тебя, не было. Вот и ножик в крови у тебя в мешке, да и по лицу видно. Говори, как ты
убил его и сколько ты ограбил денег?
Исправник позвал солдат, велел связать и вести его на телегу. Когда его с связанными ногами взвалили на телегу, Аксенов перекрестился и заплакал. У Аксенова обобрали вещи и деньги, отослали его в ближний город, в острог. Послали во Владимир узнать, какой человек был Аксенов, и все
купцы и жители владимирские показали, что Аксенов смолоду пил и гулял, но был человек хороший. Тогда его стали судить. Судили его за то, что он
убил рязанского
купца и украл 20000 денег.
— Я
купца убил, я и ножик тебе подсунул. Я и тебя хотел
убить, да на дворе зашумели: я сунул тебе ножик в мешок и вылез в окно. — Аксенов молчал и не знал, что сказать. Макар Семенов спустился с нары, поклонился в землю и сказал...
— Ax! — восклицал он, осклабляясь и простирая руки в том направлении, где была «Пьяная балка». Восхваляя это место, он в восторге своем называл его не местом, а местилищем, и говорил, что «там идет постоянно шум, грохот, и что там кто ни проезжает — сейчас начинает пить, и стоят под горой мужики и
купцы и всё водку носят, а потом часто бьются, так что даже за версту бывает слышен стон, точно в сражении. А когда между собою надоест драться, то кордонщиков бьют и даже нередко
убивают».
Аксинья показала ему кукиш и плюнула. Немного погодя она работала кочергой, била на мужниной голове горшки, таскала его за бороду, выбегала на улицу и кричала: «Ратуйте, кто в бога верует!
Убил!..» — но ни к чему не привели эти протесты. На другое утро она лежала в постели и прятала от подмастерий свои синяки, а Меркулов ходил по лавкам и, ругаясь с
купцами, выбирал подходящее сукно.
Случись в их компании тот самый человек, значит, что
купца убил.