Неточные совпадения
Христианство есть сплошное противоречие. И христианское отношение к войне роковым образом противоречиво. Христианская война невозможна, как невозможно христианское государство, христианское насилие и
убийство. Но весь ужас жизни изживается
христианином, как крест и искупление вины. Война есть вина, но она также есть и искупление вины. В ней неправедная, грешная, злая жизнь возносится на крест.
Церковные учители признают нагорную проповедь с заповедью о непротивлении злу насилием божественным откровением и потому, если они уже раз нашли нужным писать о моей книге, то, казалось бы, им необходимо было прежде всего ответить на этот главный пункт обвинения и прямо высказать, признают или не признают они обязательным для
христианина учение нагорной проповеди и заповедь о непротивлении злу насилием, и отвечать не так, как это обыкновенно делается, т. е. сказать, что хотя, с одной стороны, нельзя собственно отрицать, но, с другой стороны, опять-таки нельзя утверждать, тем более, что и т. д., а ответить так же, как поставлен вопрос в моей книге: действительно ли Христос требовал от своих учеников исполнения того, чему он учил в нагорной проповеди, и потому может или не может
христианин, оставаясь
христианином, идти в суд, участвуя в нем, осуждая людей или ища в нем защиты силой, может или не может
христианин, оставаясь
христианином, участвовать в управлении, употребляя насилие против своих ближних и самый главный, всем предстоящий теперь с общей воинской повинностью, вопрос — может или не может
христианин, оставаясь
христианином, противно прямому указанию Христа обещаться в будущих поступках, прямо противных учению, и, участвуя в военной службе, готовиться к
убийству людей или совершать их?
Целым рядом рассуждений и текстов доказав то, что с религией, основанной на миролюбии и благоволении к людям, несовместима война, т. е. калечение и
убийство людей, квакеры утверждают и доказывают, что ничто столько не содействовало затемнению Христовой истины в глазах язычников и не мешало распространению христианства в мире, как непризнание этой заповеди людьми, именовавшими себя
христианами, — как разрешение для
христиан войны и насилия.
На месте размещения войск начальник части, в которую он поступает, опять требует от молодого человека исполнения военных обязанностей, и он опять отказывается повиноваться и при других солдатах высказывает причину своего отказа, говорит, что он, как
христианин, не может добровольно готовиться к
убийству, запрещенному еще законом Моисея.
Противоречия эти выражаются и в экономических и государственных отношениях, но резче всего это противоречие в сознании людьми христианского закона братства людей и необходимости, в которую ставит всех людей общая воинская повинность, каждому быть готовым к вражде, к
убийству, — каждому быть в одно и то же время
христианином и гладиатором.
Ведь все эти люди или
христиане, или люди, исповедующие гуманность и либеральность, знают, что, совершая эти поступки, они становятся участниками, а при личной воинской повинности совершителями самых бессмысленных, бесцельных, жестоких
убийств, и все-таки совершают их.
Не может
христианин признавать такого сановника и участвовать в его выборе, не может, присягая именем бога, обязываться делать дела
убийства и насилия.
Многие
христиане с ужасом отвергают революцию, потому что она предполагает
убийство и пролитие крови.
Христиане не считались столь драгоценными, чтобы из-за них строго взыскивать, и потому погромы, случавшиеся в общинах отдаленных
христиан, нередко с тяжкими мучительствами,
убийствами и с самым обидным издевательством над их верою, проходили без всяких наказаний или с наказаниями столь легкими, что над ними смеялись. Чаще же погромы даже совсем оставались неизвестными в Византии и в Риме.
Христианская община первых веков до пятого века определенно признавала, в лице своих руководителей, что
христианам запрещено всякое
убийство, а потому и
убийство на войне.
Так, во втором веке, перешедший в христианство философ Татиан считает
убийство на войне так же недопустимым для
христиан, как всякое
убийство, и почетный воинский венок считает непристойным для
христианина. В том же столетии Афинагор Афинский говорит, что
христиане не только сами никогда не убивают, но и избегают присутствовать при
убийствах.
То, чтобы нужно было
христианину запрещать
убийство, называемое войною, не мог себе представить и ни один апостол и ни один ученик Христа первых веков христианства. Вот что говорит, например, Ориген в своем ответе Цельзию (глава 63).
В четвертом веке Люцифер, епископ Кальярский, проповедует, что даже самое дорогое для
христиан благо — свою веру — они должны защищать «не
убийством других, а собственной смертью».