Неточные совпадения
Элегантный слуга
с бакенбардами, неоднократно жаловавшийся своим знакомым на слабость своих нерв, так испугался, увидав лежавшего на
полу господина, что оставил его истекать кровью и
убежал за помощью. Через час Варя, жена брата, приехала и
с помощью трех явившихся докторов, за которыми она послала во все стороны и которые приехали в одно время, уложила раненого на постель и осталась у него ходить за ним.
Спивак, идя по дорожке, присматриваясь к кустам, стала рассказывать о Корвине тем тоном, каким говорят, думая совершенно о другом, или для того, чтоб не думать. Клим узнал, что Корвина, больного, без сознания, подобрал в
поле приказчик отца Спивак; привез его в усадьбу, и мальчик рассказал, что он был поводырем слепых; один из них, называвший себя его дядей, был не совсем слепой, обращался
с ним жестоко, мальчик
убежал от него, спрятался в лесу и заболел, отравившись чем-то или от голода.
Он был как будто один в целом мире; он на цыпочках
убегал от няни, осматривал всех, кто где спит; остановится и осмотрит пристально, как кто очнется, плюнет и промычит что-то во сне; потом
с замирающим сердцем взбегал на галерею, обегал по скрипучим доскам кругом, лазил на голубятню, забирался в глушь сада, слушал, как жужжит жук, и далеко следил глазами его
полет в воздухе; прислушивался, как кто-то все стрекочет в траве, искал и ловил нарушителей этой тишины; поймает стрекозу, оторвет ей крылья и смотрит, что из нее будет, или проткнет сквозь нее соломинку и следит, как она летает
с этим прибавлением;
с наслаждением, боясь дохнуть, наблюдает за пауком, как он сосет кровь пойманной мухи, как бедная жертва бьется и жужжит у него в лапах.
Внутренний мир ее разрушен, ее уверили, что ее сын — сын божий, что она — богородица; она смотрит
с какой-то нервной восторженностью,
с магнетическим ясновидением, она будто говорит: «Возьмите его, он не мой». Но в то же время прижимает его к себе так, что если б можно, она
убежала бы
с ним куда-нибудь вдаль и стала бы просто ласкать, кормить грудью не спасителя мира, а своего сына. И все это оттого, что она женщина-мать и вовсе не сестра всем Изидам, Реям и прочим богам женского
пола.
На улицу меня пускали редко, каждый раз я возвращался домой, избитый мальчишками, — драка была любимым и единственным наслаждением моим, я отдавался ей со страстью. Мать хлестала меня ремнем, но наказание еще более раздражало, и в следующий раз я бился
с ребятишками яростней, — а мать наказывала меня сильнее. Как-то раз я предупредил ее, что, если она не перестанет бить, я укушу ей руку,
убегу в
поле и там замерзну, — она удивленно оттолкнула меня, прошлась по комнате и сказала, задыхаясь от усталости...
Я,
с полатей, стал бросать в них подушки, одеяла, сапоги
с печи, но разъяренный дед не замечал этого, бабушка же свалилась на
пол, он бил голову ее ногами, наконец споткнулся и упал, опрокинув ведро
с водой. Вскочил, отплевываясь и фыркая, дико оглянулся и
убежал к себе, на чердак; бабушка поднялась, охая, села на скамью, стала разбирать спутанные волосы. Я соскочил
с полатей, она сказала мне сердито...
Он молча и задумчиво указал рукой вдаль. Анна Павловна взглянула и изменилась в лице. Там, между
полей, змеей вилась дорога и
убегала за лес, дорога в обетованную землю, в Петербург. Анна Павловна молчала несколько минут, чтоб собраться
с силами.
По двору, в кухне и по всем горницам неуклюже метались рабочие. Матвей совался из угла в угол
с какими-то тряпками и бутылками в руках, скользя по мокрому
полу, потом помогал Палаге раздевать отца, но, увидав половину его тела неподвижною, синею и дряблой на ощупь, испугался и
убежал.
И полупомешанная на амурах девица вся в волнении закрыла лицо руками; потом вдруг вскочила
с своего места, порхнула к окну, сорвала
с горшка розу, бросила ее близ меня на
пол и
убежала из комнаты.
Сон мой был в руку, родная!
Сон перед Спасовым днем.
В
поле заснула одна я
После полудня,
с серпом,
Вижу — меня оступает
Сила — несметная рать, —
Грозно руками махает,
Грозно очами сверкает.
Думала я
убежать,
Да не послушались ноги.
Стала просить я помоги,
Стала я громко кричать.
Вдруг музыка оборвалась, женщина спрыгнула на
пол, чёрный Стёпа окутал её золотистым халатом и
убежал с нею, а люди закричали, завыли, хлопая ладонями, хватая друг друга; завертелись лакеи, белые, точно покойники в саванах; зазвенели рюмки и бокалы, и люди начали пить жадно, как в знойный день. Пили и ели они нехорошо, непристойно; было почти противно видеть головы, склонённые над столом, это напоминало свиней над корытом.
Поля не ораны,
Дом растаскан на клочки,
Продала косули, бороны,
И одежу, и станки,
С барином слюбилась женушка,
Убежала в Кострому.
У Григория был туман в глазах. Не видя, кто стоит в двери, выругался скверными словами, оттолкнул человека в сторону и
убежал в
поле. А Матрёна, постояв среди комнаты
с минуту, шатаясь, точно слепая, протянув руки вперёд, подошла к койке и со стоном свалилась на неё.
Я ездил везде по округе и спрашивал про Бульку, но не мог узнать, куда он делся и как он издох. Если бы он бегал и кусал, как делают бешеные собаки, то я бы услыхал про него. А верно, он забежал куда-нибудь в глушь и один умер там. Охотники говорят, что когда
с умной собакой сделается стечка, то она
убегает в
поля или леса и там ищет травы, какой ей нужно, вываливается по росам и сама лечится. Видно, Булька не мог вылечиться. Он не вернулся и пропал.
Но человек, занятый только залечиванием своих ног, когда ему их оторвали на
поле сражения, на котором он отрывал ноги другим, или занятый только тем, чтобы провести наилучшим образом свое время в одиночной синей тюрьме, после того как он сам прямо или косвенно засадил туда людей, или человек, только заботящийся о том, чтобы отбиться и
убежать от волков, разрывающих его, после того как он сам зарезал тысячи живых существ и съел; — человек не может находить, что всё это, случающееся
с ним, есть то самое, что должно быть.
Убежать бы мне отсюда за границу, что ли, или запереться в деревне, взять
с собой первого дурака какого-нибудь: Кучкина,
Поля Поганцева или трехаршинного корнета, мальчишку, розовую куклу, влюбиться в него до безумия, до безобразия, как говорит Домбрович, сделаться его крепостной девкой, да, рабой, кухаркой, прачкой, стоять перед ним на коленях, целовать его руки!
Где-то внизу под
полом ожесточенно хлопает дверь. Катя,
с минуты на минуту ожидающая прихода матери, встает и
убегает. Художник остается один. Долго он ходит из угла в угол, лавируя между стульями и грудами домашней рухляди. Слышно ему, как вернувшаяся вдова стучит посудой и громко бранит каких-то мужиков, запросивших
с нее по два рубля
с воза.
С огорчения Егор Саввич останавливается перед шкапчиком и долго хмурится на графин
с водкой.