Неточные совпадения
Чтобы ему, если и
тетка есть, то и
тетке всякая пакость, и
отец если жив у него, то чтоб и он, каналья, околел или поперхнулся навеки, мошенник такой!
Она ограничилась легким восклицанием, попросила Аркадия поклониться
отцу от ее имени и послала за своею
теткой.
И быстреньким шепотом он поведал, что
тетка его, ведьма, околдовала его, вогнав в живот ему червя чревака, для того чтобы он, Дронов, всю жизнь мучился неутолимым голодом. Он рассказал также, что родился в год, когда
отец его воевал с турками, попал в плен, принял турецкую веру и теперь живет богато; что ведьма
тетка, узнав об этом, выгнала из дома мать и бабушку и что мать очень хотела уйти в Турцию, но бабушка не пустила ее.
Но мать, не слушая
отца, — как она часто делала, — кратко и сухо сказала Климу, что Дронов все это выдумал: тетки-ведьмы не было у него;
отец помер, его засыпало землей, когда он рыл колодезь, мать работала на фабрике спичек и умерла, когда Дронову было четыре года, после ее смерти бабушка нанялась нянькой к брату Мите; вот и все.
Около чайного стола Обломов увидал живущую у них престарелую
тетку, восьмидесяти лет, беспрерывно ворчавшую на свою девчонку, которая, тряся от старости головой, прислуживала ей, стоя за ее стулом. Там и три пожилые девушки, дальние родственницы
отца его, и немного помешанный деверь его матери, и помещик семи душ, Чекменев, гостивший у них, и еще какие-то старушки и старички.
Ребенок видит, что и
отец, и мать, и старая
тетка, и свита — все разбрелись по своим углам; а у кого не было его, тот шел на сеновал, другой в сад, третий искал прохлады в сенях, а иной, прикрыв лицо платком от мух, засыпал там, где сморила его жара и повалил громоздкий обед. И садовник растянулся под кустом в саду, подле своей пешни, и кучер спал на конюшне.
— Да, да, — повторял он, — я тоже жду утра, и мне скучна ночь, и я завтра пошлю к вам не за делом, а чтоб только произнести лишний раз и услыхать, как раздастся ваше имя, узнать от людей какую-нибудь подробность о вас, позавидовать, что они уж вас видели… Мы думаем, ждем, живем и надеемся одинаково. Простите, Ольга, мои сомнения: я убеждаюсь, что вы любите меня, как не любили ни
отца, ни
тетку, ни…
Захочет ли чего-нибудь Илья Ильич, ему стоит только мигнуть — уж трое-четверо слуг кидаются исполнять его желание; уронит ли он что-нибудь, достать ли ему нужно вещь, да не достанет, — принести ли что, сбегать ли за чем: ему иногда, как резвому мальчику, так и хочется броситься и переделать все самому, а тут вдруг
отец и мать, да три
тетки в пять голосов и закричат...
Что было с ней потом, никто не знает. Известно только, что
отец у ней умер, что она куда-то уезжала из Москвы и воротилась больная, худая, жила у бедной
тетки, потом, когда поправилась, написала к Леонтью, спрашивала, помнит ли он ее и свои старые намерения.
— Помню, помню, бедная Элен говорила мне что-то тогда, когда ты у тех старушек жил: они тебя, кажется, женить хотели на своей воспитаннице (графиня Катерина Ивановна всегда презирала
теток Нехлюдова по
отцу)… Так это она? Elle est encore jolie? [Она еще красива?]
Была уже при мне девою лет двадцати четырех и жила с
отцом вместе с
теткой, сестрой покойной матери.
Одна из них приходилась, впрочем,
теткой лишь сестре Агафье Ивановне; это была та бессловесная особа в доме ее
отца, которая ухаживала за нею там вместе с сестрой, когда она приехала к ним туда из института.
Катерина Ивановна, сестра и
тетка, только что похоронив
отца, дней через десять двинулись в Москву.
Жили они у
отца с
теткой, как-то добровольно принижая себя, со всем другим обществом не равняясь.
У некоторых были старухи родственницы, матери или
тетки; две содержали стариков —
отцов; у многих были маленькие братья или сестры.
Отец мой почти совсем не служил; воспитанный французским гувернером в доме набожной и благочестивой
тетки, он лет шестнадцати поступил в Измайловский полк сержантом, послужил до павловского воцарения и вышел в отставку гвардии капитаном; в 1801 он уехал за границу и прожил, скитаясь из страны в страну, до конца 1811 года.
Я помню, что, когда уехали последние старшие дети, отъезд этот произвел на меня гнетущее впечатление. Дом вдруг словно помертвел. Прежде хоть плач слышался, а иногда и детская возня; мелькали детские лица, происходили судбища, расправы — и вдруг все разом опустело, замолчало и, что еще хуже, наполнилось какими-то таинственными шепотами. Даже для обеда не раздвигали стола, потому что собиралось всего пять человек:
отец, мать, две
тетки и я.
Ради говельщиков-крестьян (господа и вся дворня говели на страстной неделе, а
отец с
тетками, сверх того, на первой и на четвертой), в церкви каждый день совершались службы, а это, в свою очередь, тоже напоминало ежели не о покаянии, то о сдержанности.
И даром, что
отец Афанасий ходил по всему селу со святою водою и гонял черта кропилом по всем улицам, а все еще
тетка покойного деда долго жаловалась, что кто-то, как только вечер, стучит в крышу и царапается по стене.
— Столетней! — подхватила пожилая красавица. — Нечестивец! поди умойся наперед! Сорванец негодный! Я не видала твоей матери, но знаю, что дрянь! и
отец дрянь! и
тетка дрянь! Столетней! что у него молоко еще на губах…
— А — а, — протянул офицер с таким видом, как будто он одинаково не одобряет и Мазепу, и Жолкевского, а затем удалился с
отцом в кабинет. Через четверть часа оба вышли оттуда и уселись в коляску. Мать и
тетки осторожно, но с тревогой следили из окон за уезжавшими. Кажется, они боялись, что
отца арестовали… А нам казалось странным, что такая красивая, чистенькая и приятная фигура может возбуждать тревогу…
Однажды, когда
отец был на службе, а мать с
тетками и знакомыми весело болтали за какой-то работой, на дворе послышалось тарахтение колес. Одна из
теток выглянула в окно и сказала упавшим голосом...
Пожалев нас, она стала ругать мачеху Саши — толстую
тетку Надежду, дочь трактирщика; потом вообще всех мачех, вотчимов и, кстати, рассказала историю о том, как мудрый пустынник Иона, будучи отроком, судился со своей мачехой божьим судом;
отца его, угличанина, рыбака на Белоозере, —
Петра Ильича уговаривает
отец, упрашивает
тетка, умоляет жена, которую убивает его поведение, образумливает товарищ, отвергает девушка, для которой он бросает жену, — на него ничто не действует.
Иван воспитывался не дома, а у богатой старой
тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником (без этого
отец бы его не отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого рода учителей, приставила к нему гувернера, француза, бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра: перевела на его имя все свое состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в руках, — и умерла, оставленная мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться в Париж с ее деньгами.
Старушка, сидевшая с Марьей Дмитриевной под окошком, была та самая
тетка, сестра ее
отца, с которою она провела некогда несколько уединенных лет в Покровском.
Лиза, от природы нежная, пытливая и впечатлительная, не нашла дома ничего, таки ровно ничего, кроме странной, почти детской ласки
отца, аристократического внимания
тетки и мягкого бичевания от всех прочих членов своей семьи.
Там был полуразвалившийся домишко, где жили некогда мой дедушка с бабушкой, где родились все мои
тетки и мой
отец.
Тут я почувствовал всю цену твердости добродушного моего
отца, с которою не могла сладить богатая
тетка, отдававшая ему все свое миллионное имение и привыкшая, чтоб каждое ее желание исполнялось.
Мой
отец, желая поздороваться с
теткой, хотел было поцеловать ее руку, говоря: «Здравствуйте, тетушка!» — но Прасковья Ивановна не дала руки.
Наконец раздался крик: «Едут, едут!» Бабушку поспешно перевели под руки в гостиную, потому что она уже плохо ходила,
отец, мать и
тетка также отправились туда, а мы с сестрицей и даже с братцем, разумеется, с дядькой, нянькой, кормилицей и со всею девичьей, заняли окна в тетушкиной и бабушкиной горницах, чтоб видеть, как подъедут гости и как станут вылезать из повозок.
Слыша часто слово «Парашино», я спросил, что это такое? и мне объяснили, что это было большое и богатое село, принадлежавшее
тетке моего
отца, Прасковье Ивановне Куролесовой, и что мой
отец должен был осмотреть в нем все хозяйство и написать своей тетушке, все ли там хорошо, все ли в порядке.
Отец несколько раз предлагал ей ехать в Петербург к
тетке, но она настаивала в своем упорстве. Теперь уж не представление о долге приковывало ее к деревне, а какая-то тупая боязнь. Она боялась встретить его, боялась за себя, за свое чувство. Наверное, ее ожидает какое-нибудь жестокое разочарование, какая-нибудь новая жестокая игра. Она еще не хотела прямо признать деревянным письмо своего минутного жениха, но внутренний голос уже говорил ей об этом.
Зачем она не послушалась
отца и не поселилась вместе с
теткой?
Лидочка горячо любила
отца и скоро подружилась с
теткой. Когда пришла роковая весть, у обеих сердца застыли. Лидочка испугалась, убежала и спряталась в палисаднике. Прасковью Гавриловну придавила мысль, что рушилось все, что защищало их и указывало на какой-нибудь просвет в будущем. Она с ужасом глядела на Лидочку. Ей представился, рядом с гробом покойного брата, ее собственный гроб, а за этими двумя гробами зияла бездна одиночества и беспомощности, которые должны были поглотить Лидочку.
Итак, она честно и прямо раскрыла
отцу имеющий значение факт, а он ни более ни менее как сделал следующую подлость; он сказал ей: «Съезди, мой друг, завтра к
тетке и расскажи еще это ей».
Родной
отец, родная
тетка, и вдруг оказывается, что все они не что иное, как та же тайная полиция!
Сенька хворал тогда, Маша с
отцом в Шабалдино к
тётке уехали, а я в углу дома из карт строю и вижу: возлагает дьякон руку свою матери на грудь, рука — рыжая, и перстень серебряный на ней.
И вот молодой, честный, скромный, пригожий собою мужчина, старинного дворянского рода, единственный сын, у
отца которого было сто восемьдесят душ, который должен был получить богатое наследство от
тетки, который любит, боготворит ее, — предлагает ей руку и сердце: с первого взгляда тут нечего и колебаться.
Что Барятникова,
тетка. У меня лично был, да какой! Да что вы так приуныли? Приободритесь,
отец.
С каждым днем худела она и падала духом, к великому удивлению
тетки Анны и скорбному чувству преклонного
отца, который, глядя на дочку, не переставал щурить подслеповатые глаза свои и тоскливо качал белою старческою головою.
Во время этого объяснения лукавые глаза Гришки быстро перебегали от
отца к
тетке Анне; с последними словами старушки испуг изобразился в каждой черте плутовского лица; он ухватил дядю Акима за рукав и принялся дергать его изо всей мочи.
Тетка Анна погрозила рассказать все
отцу.
Дедушка Кондратий бережно разнимает тогда руки старушки, которая почти без памяти, без языка висит на шее сына;
тетка Анна выплакала вместе с последними слезами последние свои силы. Ваня передает ее из рук на руки Кондратию, торопливо перекидывает за спину узелок с пожитками, крестится и, не подымая заплаканных глаз, спешит за
отцом, который уже успел обогнуть избы.
Дома Фому встретили торжественно:
отец подарил мальчику тяжелую серебряную ложку с затейливым вензелем, а
тетка — шарф своего вязанья. Его ждали обедать, приготовили любимые им блюда и тотчас же, как только он разделся, усадили за стол и стали спрашивать.
Со времени поездки с
отцом по Волге Фома стал более бойким и разговорчивым с
отцом,
теткой, Маякиным. Но на улице или где-нибудь в новом для него месте, при чужих людях, он хмурился и посматривал вокруг себя подозрительно и недоверчиво, точно всюду чувствовал что-то враждебное ему, скрытое от него и подстерегающее.
И хоть не звучало в рассказе
отца того, чем были богаты сказки
тетки Анфисы, но зато было в них что-то новое — более ясное и понятное, чем в сказках, и не менее интересное.
Тут его мысль остановилась на жалобах Любови. Он пошел тише, пораженный тем, что все люди, с которыми он близок и помногу говорит, — говорят с ним всегда о жизни. И
отец, и
тетка, крестный, Любовь, Софья Павловна — все они или учат его понимать жизнь, или жалуются на нее. Ему вспомнились слова о судьбе, сказанные стариком на пароходе, и много других замечаний о жизни, упреков ей и горьких жалоб на нее, которые он мельком слышал от разных людей.
Фома знал, что
тетка не пустит
отца, и снова засыпал под шум их голосов. Когда ж Игнат являлся пьяный днем — его огромные лапы тотчас хватали сына, и с пьяным, счастливым смехом
отец носил Фому по комнатам и спрашивал его...
— Где же
тетка Анфиса? — спросил Фома, чувствуя, что теперь, наедине с
отцом, ему стало почему-то неловко.