Неточные совпадения
Верста с цифрой летит тебе в очи; занимается утро; на побелевшем холодном небосклоне золотая бледная полоса; свежее и жестче становится
ветер: покрепче в
теплую шинель!.. какой славный холод! какой чудный, вновь обнимающий тебя сон!
Чуприна развевалась по
ветру, вся открыта была сильная грудь;
теплый зимний кожух был надет в рукава, и пот градом лил с него, как из ведра.
Береговой
ветер, пробуя дуть, лениво теребил паруса; наконец
тепло солнца произвело нужный эффект; воздушный напор усилился, рассеял туман и вылился по реям в легкие алые формы, полные роз.
Было очень тихо, только жуки гудели в мелкой листве берез, да вечерний
ветер,
тепло вздыхая, шелестел хвоей сосен.
Но все чаще, вместе с шумом
ветра и дождя, вместе с воем вьюг, в
тепло комнаты вторгалась обессиливающая скука и гасила глумливые мысли, сгущала все их в одну.
Петербург встретил его не очень ласково, в мутноватом небе нерешительно сияло белесое солнце, капризно и сердито порывами дул свежий
ветер с моря, накануне или ночью выпал обильный дождь, по сырым улицам спешно шагали жители, одетые
тепло, как осенью, от мостовой исходил запах гниющего дерева, дома были величественно скучны.
Поцеловав его в лоб, она исчезла, и, хотя это вышло у нее как-то внезапно, Самгин был доволен, что она ушла. Он закурил папиросу и погасил огонь; на пол легла мутная полоса света от фонаря и темный крест рамы; вещи сомкнулись; в комнате стало тесней,
теплей. За окном влажно вздыхал
ветер, падал густой снег, город был не слышен, точно глубокой ночью.
Со степи широкой волною налетал
ветер, вздымая на улицах прозрачные облака черноватой,
теплой пыли.
Клим не хотел, но не решился отказаться. С полчаса медленно кружились по дорожкам сада, говоря о незначительном, о пустяках. Клим чувствовал странное напряжение, как будто он, шагая по берегу глубокого ручья, искал, где удобнее перескочить через него. Из окна флигеля доносились аккорды рояля, вой виолончели, остренькие выкрики маленького музыканта. Вздыхал
ветер, сгущая сумрак, казалось, что с деревьев сыплется
теплая, синеватая пыль, окрашивая воздух все темнее.
Ночь была
теплая, но в садах тихо шумел свежий
ветер, гоня по улице волны сложных запахов.
Печь дышала в спину Клима Ивановича, окутывая его сухим и вкусным
теплом,
тепло настраивало дремотно, умиротворяло, примиряя с необходимостью остаться среди этих людей, возбуждало какие-то быстрые, скользкие мысли. Идти на вокзал по колено в снегу, под толчками
ветра — не хотелось, а на вокзале можно бы ночевать у кого-нибудь из служащих.
И ночь была странная, рыскал жаркий
ветер, встряхивая деревья, душил все запахи сухой,
теплой пылью, по небу ползли облака, каждую минуту угашая луну, все колебалось, обнаруживая жуткую неустойчивость, внушая тревогу.
А свежо: зима в полном разгаре, всего шесть градусов
тепла. Небо ясно; ночи светлые; вода сильно искрится. Вообще, судя по тому, что мы до сих пор испытали, можно заключить, что Нагасаки — один из благословенных уголков мира по климату. Ровная погода: когда
ветер с севера — ясно и свежо, с юга — наносит дождь. Но мы видели больше ясного времени.
Отдали якорь при тихом, ласковом
ветре, в
теплой, южной ночи — и заранее тешились надеждой завтра погулять по новым прелестным местам.
Что за плавание в этих печальных местах! что за климат! Лета почти нет: утром ни холодно, ни
тепло, а вечером положительно холодно. Туманы скрывают от глаз чуть не собственный нос. Вчера палили из пушек, били в барабан, чтоб навести наши шлюпки с офицерами на место, где стоит фрегат.
Ветра большею частию свежие, холодные, тишины почти не бывает, а половина июля!
Я помнил каждый шаг и каждую минуту — и вот взять только перо да и строчить привычной рукой: было, мол, холодно,
ветер дул, качало или было
тепло, вот приехали в Данию…
Ветер был попутный к северу; погода
теплая и солнечная.
Только у берегов Дании повеяло на нас
теплом, и мы ожили. Холера исчезла со всеми признаками, ревматизм мой унялся, и я стал выходить на улицу — так я прозвал палубу. Но бури не покидали нас: таков обычай на Балтийском море осенью. Пройдет день-два — тихо, как будто
ветер собирается с силами, и грянет потом так, что бедное судно стонет, как живое существо.
Но дунул холод, свежий
ветер, и стоножки, тараканы — все исчезло. Взяли три рифа, а сегодня, 31-го марта утром, и четвертый. Грот взяли на гитовы и поставили грот-трисель. NO дует с холодом: вдруг из тропиков, через пять дней — чуть не в мороз! Нет и 10°
тепла. Стихает — слава Богу!
Сегодня встаем утром:
теплее вчерашнего; идем на фордевинд, то есть
ветер дует прямо с кормы; ходу пять узлов и
ветер умеренный. «Свистать всех наверх — на якорь становиться!» — слышу давеча и бегу на ют. Вот мы и на якоре. Но что за безотрадные скалы! какие дикие места! ни кустика нет. Говорят, есть деревня тут: да где же? не видать ничего, кроме скал.
Дальнейшее тридцатиоднодневное плавание по Индийскому океану было довольно однообразно. Начало мая не лучше, как у нас: небо постоянно облачно; редко проглядывало солнце. Ни
тепло, ни холодно. Некоторые, однако ж, оделись в суконные платья — и умно сделали. Я упрямился, ходил в летнем, зато у меня не раз схватывало зубы и висок. Ожидали зюйд-вестовых
ветров и громадного волнения, которому было где разгуляться в огромном бассейне, чистом от самого полюса; но
ветры стояли нордовые и все-таки благоприятные.
7-го или 8-го марта, при ясной,
теплой погоде, когда качка унялась, мы увидели множество какой-то красной массы, плавающей огромными пятнами по воде. Наловили ведра два — икры. Недаром видели стаи рыбы, шедшей незадолго перед тем тучей под самым носом фрегата. Я хотел продолжать купаться, но это уже были не тропики: холодно, особенно после свежего
ветра. Фаддеев так с радости и покатился со смеху, когда я вскрикнул, лишь только он вылил на меня ведро.
Мне казалось, что я с этого утра только и начал путешествовать, что судьба нарочно послала нам грозные, тяжелые и скучные испытания, крепкий, семь дней без устали свирепствовавший холодный
ветер и серое небо, чтоб живее тронуть мягкостью воздуха,
теплым блеском солнца, нежным колоритом красок и всей этой гармонией волшебного острова, которая связует здесь небо с морем, море с землей — и все вместе с душой человека.
С утра шел тихий, без
ветра,
теплый дождичек, висевший капельками на листьях, на сучьях, на траве.
Утром 6 декабря мы встали до света. Термометр показывал — 21°С. С восходом солнца ночной
ветер начал стихать, и от этого как будто стало
теплее.
Лесной запах усиливается, слегка повеяло
теплой сыростью; влетевший
ветер около вас замирает.
Погода нам благоприятствовала. Был один из тех
теплых осенних дней, которые так часто бывают в ЮжноУссурийском крае в октябре. Небо было совершенно безоблачное, ясное; легкий ветерок тянул с запада. Такая погода часто обманчива, и нередко после нее начинают дуть холодные северо-западные
ветры, и чем дольше стоит такая тишь, тем резче будет перемена.
Погода была
теплая;
ветра не было совершенно; камыши стояли неподвижно и как будто дремали.
Чем больше засыпало нас снегом, тем
теплее становилось в нашем импровизированном шалаше. Капанье сверху прекратилось. Снаружи доносилось завывание
ветра. Точно где-то гудели гудки, звонили в колокола и отпевали покойников. Потом мне стали грезиться какие-то пляски, куда-то я медленно падал, все ниже и ниже, и наконец погрузился в долгий и глубокий сон… Так, вероятно, мы проспали 12 часов.
По его словам, птицы любят двигаться против
ветра. При полном штиле и во время
теплой погоды они сидят на болотах. Если
ветер дует им вслед, они зябнут, потому что холодный воздух проникает под перья. Тогда птицы прячутся в траве. Только неожиданный снегопад может принудить пернатых лететь дальше, невзирая на
ветер и стужу.
Ветер упал, точно крылья сложил, и замер; ночным, душистым
теплом повеяло от земли.
Десять раз выбегал я в сени из спальни, чтоб прислушаться, не едет ли издали экипаж: все было тихо, едва-едва утренний
ветер шелестил в саду, в
теплом июньском воздухе; птицы начинали петь, алая заря слегка подкрашивала лист, и я снова торопился в спальню, теребил добрую Прасковью Андреевну глупыми вопросами, судорожно жал руки Наташе, не знал, что делать, дрожал и был в жару… но вот дрожки простучали по мосту через Лыбедь, — слава богу, вовремя!
— И ветер-то, батюшка, от солнышка
теплый.
Спустя некоторое время после того, как Хорошее Дело предложил мне взятку за то, чтоб я не ходил к нему в гости, бабушка устроила такой вечер. Сыпался и хлюпал неуемный осенний дождь, ныл
ветер, шумели деревья, царапая сучьями стену, — в кухне было
тепло, уютно, все сидели близко друг ко другу, все были как-то особенно мило тихи, а бабушка на редкость щедро рассказывала сказки, одна другой лучше.
Впрочем, может быть, это охота невольная и он летит по
ветру вследствие устройства своих небольших крыльев, слабости сил и полета, который всегда наводил на меня сомнение: как может эта птичка, так тяжело, неловко и плохо летающая, переноситься через огромное пространство и даже через море, чтобы провесть зиму в
теплом климате?
Никакому сомнению не подвержен отлет их на зиму в
теплые страны юга. Много читали и слышали мы от самовидцев, как перепелки бесчисленными станицами переправляются через Черное море и нередко гибнут в нем, выбившись из сил от противного
ветра. Теперь предстоит вопрос: когда и где собираются они в такие огромные стаи? Очевидно, что у них должны быть где-нибудь сборные места, хотя во всех губерниях средней полосы России, по всем моим осведомлениям, никто не замечал ни прилета, ни отлета, ни пролета перепелок.
Теплые прикосновения солнца быстро обмахивались кем-то, и струя
ветра, звеня в уши, охватывая лицо, виски, голову до самого затылка, тянулась вокруг, как будто стараясь подхватить мальчика, увлечь его куда-то в пространство, которого он не мог видеть, унося сознание, навевая забывчивую истому.
Тут она не тревожила его никакими определенными и неразрешимыми вопросами; тут этот
ветер вливался ему прямо в душу, а трава, казалось, шептала ему тихие слова сожаления, и, когда душа юноши, настроившись в лад с окружающею тихою гармонией, размягчалась от
теплой ласки природы, он чувствовал, как что-то подымается в груди, прибывая и разливаясь по всему его существу.
Всё еще продолжалась оттепель; унылый,
теплый, гнилой
ветер свистал по улицам, экипажи шлепали в грязи, рысаки и клячи звонко доставали мостовую подковами, пешеходы унылою и мокрою толпой скитались по тротуарам.
Иногда в таком доме обитает какой-нибудь солдат, занимающийся починкою старой обуви, и солдатка, ходящая на повой. Платит им жалованье какой-то опекун, и живут они так десятки лет, сами не задавая себе никакого вопроса о судьбах обитаемого ими дома. Сидят в укромной
теплой каморке, а по хоромам
ветер свищет, да бегают рослые крысы и бархатные мышки.
Невозможно стало для меня все это слышать и не видеть, и с помощью отца, слез и горячих убеждений выпросил я позволенье у матери, одевшись
тепло, потому что дул сырой и пронзительный
ветер, посидеть на крылечке, выходившем в сад, прямо над Бугурусланом.
Смотрим: невдалеке от дороги, у развалившихся ворот, от которых остались одни покосившиеся набок столбы, стоит старик в засаленном стеганом архалуке, из которого местами торчит вата, и держит руку щитком над глазами, всматриваясь в нас. На голове у него
теплый картуз, щеки и губы обвисли, борода не брита, жидкие волосы развеваются по
ветру; в левой руке березовая палка, которую он тщетно старается установить.
Она ушла в угол, где стояла кровать, закрытая ситцевым пологом, и Андрей, сидя у стола, долго слышал
теплый шелест ее молитв и вздохов. Быстро перекидывая страницы книги, он возбужденно потирал лоб, крутил усы длинными пальцами, шаркал ногами. Стучал маятник часов, за окном вздыхал
ветер.
И
ветер бушевал среди ненастья, качая верхушки деревьев, стуча ставнями и напевая мне в моей постели о десятках людей, лишенных
тепла и приюта.
Теплый, порывистый, но беззвучный
ветер шевелил внизу под окном черные листья каких-то низеньких кустов.
С летней каторги обыватели перемещались на зимнюю, в надежде хоть печным
теплом отогреться от летних продуваний и сквозных
ветров.
Утро было тихое,
теплое, серое. Иногда казалось, что вот-вот пойдет дождь; но протянутая рука ничего не ощущала, и только глядя на рукав платья, можно было заметить следы крохотных, как мельчайший бисер, капель; но и те скоро прекратились.
Ветра — точно на свете никогда не бывало. Каждый звук не летел, а разливался кругом; в отдалении чуть сгущался беловатый пар, в воздухе пахло резедой и цветами белых акаций.
Стемнело. На самом верху мачты вспыхнул одинокий желтый электрический свет, и тотчас же на всем пароходе зажглись лампочки. Стеклянная будка над салоном первого класса и курительная комната
тепло и уютно засияли огнями. На палубе сразу точно сделалось прохладнее. Сильный
ветер дул с той стороны, где сидела Елена, мелкие соленые брызги изредка долетали до ее лица и прикасались к губам, но вставать ей не хотелось.
Меж тем погода улучшилась:
ветер утратил резкость, сырость исчезла, и солнечный свет окреп; хотя ярко он еще не вырывался из туч, но стал
теплее тоном. Прошло четверть часа, и Бутлер действительно появился, если не навеселе, то прогнав тяжкий вчерашний хмель стаканчиком полезных размеров.
Теплый сильный
ветер, проходивший сквозь ветви, не приносил прохлады, а только однообразно гнул вершины рассыпанных по садам грушевых, персиковых и тутовых деревьев.