Неточные совпадения
Время идет медленно: его измеряешь не часами, а ровными,
тяжелыми размахами судна и глухими ударами
волн в бока и корму.
Большие восковые свечи горели тусклым красным пламенем;
волны густого дыма от ладана застилали глаза; монотонное чтение раскольничьего кануна нагоняло
тяжелую дремоту.
Ряды мельниц подымали на
тяжелые колеса свои широкие
волны и мощно кидали их, разбивая в брызги, обсыпая пылью и обдавая шумом окрестность.
За неумолимыми
волнами озера показываются грозные всадники еще более неумолимого фогта, слышны их проклятия и
тяжелые удары по оставшимся на берегу беззащитным людям.
И опять зеленая противная муть поплыла перед ее глазами. Лбу стало холодно, и тошно-томительное ощущение обморока овладело ее телом и всем ее существом. Она нагнулась над бортом, думая, как давеча, получить облегчение, но она видела только темное,
тяжелое пространство внизу и на нем белые
волны, то возникающие, то тающие.
Да, наверное, оставалось… Душа у него колыхалась, как море, и в сердце ходили чувства, как
волны. И порой слеза подступала к глазам, и порой — смешно сказать — ему, здоровенному и
тяжелому человеку, хотелось кинуться и лететь, лететь, как эти чайки, что опять стали уже появляться от американской стороны… Лететь куда-то вдаль, где угасает заря, где живут добрые и счастливые люди…
Несколько мужчин, женщин и девушек, в странных костюмах, с обнаженными руками и ногами до колен, появились из маленьких деревянных будок, построенных на берегу, и, взявшись за руки, кинулись со смехом в
волны, расплескивая воду, которая брызгала у них из-под ног
тяжелыми каплями, точно расплавленное золото.
Зелёные
волны линяли, быстро выцветая, небо уплывало вверх, а тело, становясь
тяжёлым, оседало, опускалось, руки безболезненно отстали от плеч и упали, точно вывихнутые.
Так, или почти так, думал Бобров, всегда склонный к широким, поэтическим картинам; и хотя он давно уже отвык молиться, но каждый раз, когда дребезжащий, далекий голос священника сменялся дружным возгласом клира, по спине и по затылку Андрея Ильича пробегала холодная
волна нервного возбуждения. Было что-то сильное, покорное и самоотверженное в наивной молитве этих серых тружеников, собравшихся бог весть откуда, из далеких губерний, оторванных от родного, привычного угла для
тяжелой и опасной работы…
В камнях два рыбака: один — старик, в соломенной шляпе, с толстым лицом в седой щетине на щеках, губах и подбородке, глаза у него заплыли жиром, нос красный, руки бронзовые от загара. Высунув далеко в море гибкое удилище, он сидит на камне, свесив волосатые ноги в зеленую воду,
волна, подпрыгнув, касается их, с темных пальцев падают в море
тяжелые светлые капли.
Еще странность и новизна: русые волосы, особенно напоминавшие генерала, в одно лето потемнели почти до черноты и, вместо мелких и веселых завитушек, легли на красивой и печальной головке
тяжелыми без блеска
волнами.
Прокатилась длинная
волна стриженых голов; это ученики двух городских училищ;
тяжёлой, серой машиной продвинулась полурота солдат, её вёл знаменитый в городе хладнокровный поручик Маврин: он ежедневно купался в Оке, начиная с половодья и кончая заморозками, и, как было известно, жил на деньги Помяловой, находясь с нею в незаконной связи.
Мы долго блуждали по петербургской слякоти. Была осень. Дул сильный ветер с моря. Поднималась кода. Мы побывали на Дворцовой набережной. Разъяренная река пенилась и охлестывала
волнами гранитные парапеты набережной. Из черной пропасти, в которой исчезал другой берег, иногда блестела молния, и спустя четверть минуты раздавался
тяжелый удар: в крепости палили из пушек. Вода прибывала.
Каждый удар
волны в его бока родил в нем глухое, гулкое эхо, похожее на
тяжелый вздох.
Тяжелый багор на длинной веревке взвился и упал в воду. Сонетки опять не стало видно. Через две секунды, быстро уносимая течением от парома, она снова вскинула руками; но в это же время из другой
волны почти по пояс поднялась над водою Катерина Львовна, бросилась на Сонетку, как сильная щука на мягкоперую плотицу, и обе более уже не показались.
Облака, чайки с белыми крыльями, легкий катер с сильно наклонившимся парусом,
тяжелая чухонская лайба, со скрипом и стоном режущая
волну, и дымок парохода там, далеко из-за Толбухина маяка, уходящего в синюю западную даль… в Европу!..
Только плеск моря доносился снаружи, бежали с рокотом вдоль ватерлинии разбиваемые грудью парохода
волны, да
тяжелое пыхтение машины глухо отдавалось вместе с мерными ударами поршней.
Тяжелая, обитая конской шкурой дверь юрты приподнялась в наклонной стене; со двора хлынула
волна пара, и к камельку подошел незнакомый пришелец.
Она не ответила ему, задумчиво следя за игрой
волн, взбегавших на берег, колыхая
тяжелый баркас. Мачта качалась из стороны в сторону, корма, вздымаясь и падая в воду, хлопала по ней. Звук был громкий и досадливый, — точно баркасу хотелось оторваться от берега, уйти в широкое, свободное море и он сердился на канат, удерживавший его.
Бог весть куда бы прихоть
волнПрибила мой убогий челн:
Сбирались тучи, путь был труден,
А я упорен, безрассуден, —
Ждала
тяжелая борьба.
Цирельман поднял кверху руки, отчего рукава лапсердака сползли вниз и обнажили худые, костлявые, красные кисти, закинул назад голову и возвел глаза к закопченному потолку. Из груди его вылетел сиплый, но высокий и дрожащий звук, который долго и жалобно вибрировал под низкими сводами, и когда он, постепенно слабея, замер, то слышно было, как в погребе быстро затихали, подобно убегающей
волне, последние разговоры. И тотчас же в сыром,
тяжелом воздухе наступила чуткая тишина.
Жизнь бешеная, беспутная и беспокойная, как озеро в августовскую ночь… Много жертв скрылось навсегда под ее темными
волнами… На дне лежит
тяжелый осадок…
Каждый творческий акт стремится стать абсолютным не только по своему источнику, ибо в нем ищет выразиться невыразимое, трансцендентное всяким выявлениям ядро личности, — но и по своему устремлению: он хочет сотворить мир в красоте, победить и убедить ею хаос, а спасает и убеждает — кусок мрамора (или иной объект искусства), и космоургические
волны бессильно упадают в атмосфере,
тяжелой от испарений материи.
Года три назад я был в Греции. Наш пароход отошел от Смирны, обогнул остров Хиос и шел через Архипелаг к Аттике. Солнце село, над морем лежали тихие, жемчужно-серые сумерки. В теплой дымке медленно вздымались и опускались
тяжелые массы воды. Пароход резал
волны, в обеденном зале ярко горели электрические огни, в салоне играли Шопена. Я стоял на палубе и жадно, взволнованно смотрел вдаль.
В замасленной блузе рабочего я говорил, стоя на табурете. Кругом бережным кольцом теснились свои. Начал я вяло и плоско, как заведенная шарманка. Но это море голов подо мною, горящие глаза на бледных лицах,
тяжелые вздохи внимания в тишине. Колдовская
волна подхватила меня, и творилось чудо. Был кругом как будто волшебный сад; я разбрасывал горсти сухих, мертвых семян, — и на глазах из них вырастали пышные цветы братской общности и молодой, творческой ненависти.
Не гукнет нигде звук человеческого голоса, не дает около него отзыва жизнь хотя дикого зверя; только стая лебедей, спеша застать солнце на
волнах Чудского озера, может быть родного, прошумела крыльями своими над его головою и гордым, дружным криком свободы напомнила ему
тяжелое одиночество и неволю его.
Отец Илиодор заснул и, ныряя по кочкам, воображает самого себя кораблем, погибающим в
волнах. И как отец Илиодор ни хочет спастись, как он ни старается выбиться, — никак не выбьется: за ноги его сцапал и тянет
тяжелый, как тяга земная, мучинко с разорванным воротом, а на макушке сидит давешний королевское еруслание и пихает ему в рот красную пробку.
Она поняла, что в соседней комнате находится та самая Марья Валерьяновна Хвостова, которая была предметом безумной и безответной любви Василия Васильевича Хрущева, желавшего утопить эту несчастную любовь в мутных
волнах политического заговора и поплатившегося за это почти четырехлетним пребыванием на Кавказе под
тяжелою солдатскою лямкой.
И прежде чем Даша успела опомниться, Валя, младшая из сестриц, светловолосая, с выпуклыми серыми глазами девочка, протянула руки к её голове, в один миг вытащила все шпильки из действительно густой и
тяжелой прически Даши. Густая и мягкая
волна удивительно красивых и пышных волос мягко скользнула вниз и окутала черной сетью всю невысокую фигуру молоденькой гувернантки.