— Послушай, ты, кажется, рехнулся?.. С какой стати ты полезешь объясняться?.. Оскорбителен был тон, — да, но ты прими во внимание, сколько
тысяч рукописей ему приходится перечитывать; поневоле человек озлобится на нашего брата, неудачников. На его месте ты, вероятно, стал бы кусаться…
Неточные совпадения
[Вместо слов: «…которому она сама, своими руками, каждый год платила, не стыдно было предать их?..» в
рукописи было: «…не стыдно было, как Иуде какому-нибудь, продать их… тогда, как муж ее (это она уже добавляла по секрету), Семен Никитич, каждый год, из рук в руки, платил ему полторы
тысячи серебром, что в пятнадцать лет составляло 22
тысячи с половиной.
Между тем довольно посредственно напечатанная книга Несравненно прекраснее всякой
рукописи; но кто же восхищается искусством типографского фактора, и кто не будет в
тысячу раз больше любоваться на прекрасную
рукопись, нежели на порядочно напечатанную книгу, которая в
тысячу раз прекраснее
рукописи?
Книгохранилище замка Дукс, в Богемии. Темный, мрачный покой. Вечный сон нескольких
тысяч книг. Единственное огромное кресло с перекинутым через него дорожным плащом. Две свечи по сторонам настольного Ариоста зажжены только для того, чтобы показать — во всей огромности — мрак. Красный, в ледяной пустыне, островок камина. Не осветить и не согреть. На полу, в дальнедорожном разгроме:
рукописи, письма, отрепья. Чемодан, извергнув, ждет.
За две редких иконы, десятка за полтора редких книг и
рукописей Чубалов просил цену умеренную — полторы
тысячи, но Марко Данилыч только засмеялся на то и вымолвил решительное свое слово, что больше семисот пятидесяти целковых он ему не даст.
—
Рукопись, как видите, написана мною очень неразборчиво. Немудрено: по должности моей я делал до 30
тысяч подписей в год, чем мы в годовых отчетах своих хвастались в доказательство нашей деятельности. Были же такие времена! А сколько черняков нацарапал я моею рукой. Зато в месте моего служения был только один мудрец, разбиравший ее. Здесь испугают вас и бесчисленные помарки, и поправки, то между строк, то на полях листов. Настоящие иероглифы!
Между тем некоторые сочинения по части раскола, явившиеся в последнее время (с 1857 г.), частью в журналах, частью отдельными книгами, доказали, что русская публика жаждет уяснения этого предмета, горячо желает, чтобы путем всепросвещающего анализа разъяснили ей наконец загадочное явление, отражающееся на десятке миллионов русских людей и не на одной сотне
тысяч народа в Пруссии, Австрии, Дунайских княжествах, Турции, Малой Азии, Египте и, может быть, даже Японии [«Путешественник в Опоньское царство», о раскольнической
рукописи первых годов XVIII столетия.].