Неточные совпадения
Самгин готов был думать, что все это убожество нарочно подстроено Лютовым, —
тусклый октябрьский день, холодный ветер, оловянное
небо, шестеро убогих людей, жалкий гроб.
Покручивая бородку, он осматривал стены комнаты, выкрашенные в неопределенный,
тусклый тон; против него на стене висел этюд маслом, написанный резко, сильными мазками: сочно синее
небо и зеленоватая волна, пенясь, опрокидывается на оранжевый песок.
На земле, черной от копоти, огромным темно-красным пауком раскинулась фабрика, подняв высоко в
небо свои трубы. К ней прижимались одноэтажные домики рабочих. Серые, приплюснутые, они толпились тесной кучкой на краю болота и жалобно смотрели друг на друга маленькими
тусклыми окнами. Над ними поднималась церковь, тоже темно-красная, под цвет фабрики, колокольня ее была ниже фабричных труб.
Кругом, куда бы ни глядел глаз, была одна и та же
тусклая, мертвая, белесая муть, в которой сливались однотонно снег и
небо.
Отсюда мальчик видел весь пустырь, заросли сорных трав, покрытые паутиною пеньки, а позади пустыря, словно застывшие вздохи земли, бесплодной и тоскующей, лежали холмы, покрытые жёлтыми лютиками и лиловыми колокольчиками на тонких стеблях; по холмам бродили красные и чёрные коровы, серые овцы; в мутном
небе таяло
тусклое солнце, обливая скудную землю влажным зноем.
Очутившись в нескольких шагах от отца, он не выдержал и опять-таки обернулся назад; но на этот раз глаза молодого парня не встретили уже знакомых мест: все исчезло за горою, темный хребет которой упирался в
тусклое, серое без просвета
небо…
Изрезанный уступами каменистый берег спускается к морю, весь он кудрявый и пышный в темной листве винограда, апельсиновых деревьев, лимонов и фиг, весь в
тусклом серебре листвы олив. Сквозь поток зелени, круто падающий в море, приветливо улыбаются золотые, красные и белые цветы, а желтые и оранжевые плоды напоминают о звездах в безлунную жаркую ночь, когда
небо темно, воздух влажен.
В груди Лунёва как-то вдруг выросла пустота — тёмная, холодная, а в ней, как
тусклый месяц на осеннем
небе, встал холодный вопрос: «А дальше что?»
Он говорил не уставая, а когда дошёл до момента встречи с Маклаковым, вдруг остановился, как перед ямой, открыл глаза, увидал в окне
тусклый взгляд осеннего утра, холодную серую бездонность
неба. Тяжело вздохнул, выпрямился, почувствовал себя точно вымытым изнутри, непривычно легко, приятно пусто, а сердце своё — готовым покорно принять новые приказы, новые насилия.
Внизу, рядом с курятником, на двух ящиках лежал покрытый рваной солдатской шинелью Кавказский и полуоткрытым
тусклым взором смотрел на
небо; он еще более похудел, лицо почернело совершенно, осунулось, нос как-то вытянулся, и длинные поседевшие усы еще более опустились вниз, на давно небритую бороду.
Он столкнул с
неба свою
тусклую звезду, она закатилась, и след ее смешался с ночною тьмой; она уже не вернется на
небо, потому что жизнь дается только один раз и не повторяется. Если бы можно было вернуть прошлые дни и годы, он ложь в них заменил бы правдой, праздность — трудом, скуку — радостью, он вернул бы чистоту тем, у кого взял ее, нашел бы бога и справедливость, но это так же невозможно, как закатившуюся звезду вернуть опять на
небо. И оттого что это невозможно, он приходил в отчаяние.
Со свечой в руке взошла Наталья Сергевна в маленькую комнату, где лежала Ольга; стены озарились, увешанные платьями и шубами, и тень от толстой госпожи упала на столик, покрытый пестрым платком; в этой комнате протекала половина жизни молодой девушки, прекрасной, пылкой… здесь ей снились часто молодые мужчины, стройные, ласковые, снились большие города с каменными домами и златоглавыми церквями; — здесь, когда зимой шумела мятелица и снег белыми клоками упадал на
тусклое окно и собирался перед ним в высокий сугроб, она любила смотреть, завернутая в теплую шубейку, на белые степи, серое
небо и ветлы, обвешанные инеем и колеблемые взад и вперед; и тайные, неизъяснимые желания, какие бывают у девушки в семнадцать лет, волновали кровь ее; и досада заставляла плакать; вырывала иголку из рук.
Гулянье начали молебном. Очень благолепно служил поп Глеб; он стал ещё более худ и сух; надтреснутый голос его, произнося необычные слова, звучал жалобно, как бы умоляя из последних сил; серые лица чахоточных ткачей сурово нахмурились, благочестиво одеревенели; многие бабы плакали навзрыд. А когда поп поднимал в дымное
небо печальные глаза свои, люди, вслед за ним, тоже умоляюще смотрели в дым на
тусклое, лысое солнце, думая, должно быть, что кроткий поп видит в
небе кого-то, кто знает и слушает его.
Я прожил с ними две-три ночи под темным
небом с
тусклыми звездами, в душном тепле ложбины, густо заросшей кустами тальника.
Лениво приподняв голову, Егор долго смотрит в
небо, по-зимнему
тусклое и холодное, как его глаза; над плечом его тихо качается высветленная серьга.
Серое, промерзлое
небо тяжело накрыло тесный двор, неохотно разыгрывался
тусклый, зимний день.
Веселый, пошатывающийся, распаренный, как хмель в кадке, Пэд тронулся с места, неуклюже передвигая ногами. В тот же момент лицо его приняло выражение глубочайшего изумления: воздух стал
тусклым, серым,
небо залилось кровью, и жуткий, немой мрак потопил все.
Он всходит справа от нас, месяц. Большой, красноватый и
тусклый круг его поднимается над чёрной сетью лесной чащи, как бы цепляясь за сучья, а они гибко поддерживают его, толкая всё выше в
небо, к одиноким звёздам.
Вдали от солнца и природы,
Вдали от света и искусства,
Вдали от жизни и любви
Мелькнут твои младые годы,
Живые помертвеют чувства,
Мечты развеются твои…
И жизнь твоя пройдет незрима
В краю безлюдном, безымянном,
На незамеченной земле, —
Как исчезает облак дыма
На
небе тусклом и туманном,
В осенней беспредельной мгле…
Направо лежала равнина, такая же ровная и безграничная, как
небо; далеко на ней там и сям, вероятно, на торфяных болотах, горели
тусклые огоньки.
Было тихо. В окна глядел не то
тусклый рассвет, не то поздний вечер, что-то заполненное бесформенной и сумеречной мглой. Ветер дул в «щели», как в трубе, и гнал по ней ночные туманы. Взглянув из окна кверху, я мог видеть клочки ясного
неба. Значит, на всем свете зарождалось уже яркое солнечное утро. А мимо станка все продолжала нестись, клубами, холодная мгла… Было сумрачно, тихо, серо и печально.
Гуще и гуще надвигается черный покров ночи на
небо, ярче и ярче сверкают на холмах зажженные свечи,
тусклей отражает в себе недвижное, будто из стекла вылитое, озеро темно-синий небосклон, розовые полосы зари и поникшие ветвями в воду береговые вербы…
Из-за домов и строений не видать еще было самого пожарища, но страшные языки густого и
тусклого пламени, казалось, облизывали
небо.
Приближаясь к Лондону, «Коршун» все больше и больше встречал судов, и река становилась шумнее и оживленнее. Клубы дыма с заводов, с фабрик, с пароходов поднимались кверху, застилая
небо. Когда корвет, подвигаясь самым тихим ходом среди чащи судов, бросил якорь против небольшого, утопавшего в зелени городка Гревзенда, солнце казалось каким-то медным,
тусклым пятном.
— Вот, смотри, Митя, она всегда такая: просто не может равнодушно видеть месяца. Раз мы с нею шли в Пожарске через мост; на
небе луна, —
тусклая, ничего хорошего; а Вера смотрит: «Ах, великолепная луна!..» Такая сентиментальная!
Борька вышел на веранду.
Небо было в мутных, неясных облаках без очертаний,
тусклое солнце белесым светом отражалось на сырых крышах. Парило, было душно и тихо. У кухни напряженно кричали петухи. На футбольной площадке тренировались парни, обливаясь потом.