Неточные совпадения
В одной земле сидит на троне салтан Махнут
турецкий, а в другой — салтан Махнут персидский; и суд творят они, милая
девушка, надо всеми людьми, и что ни судят они, все неправильно.
Но Тамара объяснила полумертвым от страха
девушкам, что смерть лучше плена, и, когда дверь уступила напору
турецкого оружия, она вонзила свой кинжал в первого ворвавшегося воина. Враги перерезали всех
девушек своими кривыми саблями, Тамару они заживо схоронили в башне.
«Давно-давно, когда мусульмане бросились в Гори и предприняли ужаснейшую резню в его улицах, несколько христианских девушек-грузинок заперлись в крепости в одной из башен. Храбрая и предприимчивая грузинка Тамара Бербуджи вошла последней в башню и остановилась у закрытой двери с острым кинжалом в руках. Дверь была очень узка и могла пропустить только по одному турку. Через несколько времени
девушки услышали, что их осаждают. Дверь задрожала под ударами
турецких ятаганов.
А между тем темно-сладострастные картины и образы голых женщин уже тяжко волновали кровь. С острым, пронзающим тело чувством я рассматривал в «Ниве» картинки, изображавшие
турецкие зверства и обнаженных болгарских
девушек, извивающихся на седлах башибузуков. Но ни к одной живой женщине, а тем более к Маше, никакого сладострастного влечения не чувствовал.
В русско-турецкую войну могли идти в строй добровольцами-солдатами такие люди, как Гаршин, — естественно, что и среди сестер были такие
девушки, как баронесса Вревская, воспетая Тургеневым и Полонским.
Глянул он в уголок — видит на
турецком столике чуть початая полбутылки шустовского коньяку… С колокольчиком. Потянулся к ей корнет, как младенец к соске. Вытер слюнку, припал к горлышку. «Клю-клю-клю…» Тепло в кишки ароматным кипятком вступило, — какие уж там
девушки. Да и давешний заряд немалый был.
Удовлетворим, однако, понятное любопытство читателей и расскажем, каким образом наш герой из Петербурга, где мы оставили его после невольного путешествия в Пинегу и обратно, пораженного страшной потерей, потерей любимой им
девушки, очутился на театре русско-турецкой войны.
Здесь ее раздевали и укладывали на атласные подушки широкого
турецкого дивана, на котором с краю садились и сами супруги пить чай. И во все это время они не говорили, а только любовались, глядя на спящую
девушку. Когда же наставал час идти к покою, Степанида Васильевна вставала, чтобы легкою стопою по мягким коврам перейти в смежную комнату, где была ее опочивальня, а Степан Иванович в благодарном молчании много раз кряду целовал руки жены и шептал ей...