Неточные совпадения
— Загадочных людей — нет, — их выдумывают писатели для того, чтоб позабавить вас. «Любовь и голод правят миром», и мы все выполняем повеления этих двух основных сил.
Искусство пытается прикрасить зоологические
требования инстинкта пола, наука помогает удовлетворять запросы желудка, вот и — все.
Он приветствовал смелые шаги
искусства, рукоплескал новым откровениям и открытиям, видоизменяющим, но не ломающим жизнь, праздновал естественное, но не насильственное рождение новых ее
требований, как праздновал весну с новой зеленью, не провожая бесплодной и неблагодарной враждой отходящего порядка и отживающих начал, веря в их историческую неизбежность и неопровержимую, преемственную связь с «новой весенней зеленью», как бы она нова и ярко-зелена ни была.
По схоластическим
требованиям, произведение
искусства не должно допускать случайности; в нем все должно быть строго соображено, все должно развиваться последовательно из одной данной точки, с логической необходимостью и в то же время естественностью!
А приверженцы художественности разве не провозглашали:
искусство должно служить вечным и всеобщим
требованиям эстетики, а Островский в «Доходном месте» низвел
искусство до служения жалким интересам минуты; потому «Доходное место» недостойно
искусства и должно быть причислено к обличительной литературе!..
Но как
искусство олицетворяет все в отдельных образах, то обыкновенно борьба двух
требований нравственного закона представляется в
искусстве борьбою двух лиц.
Господствующее мнение о происхождении и значении
искусства выражается так: «Имея непреодолимое стремление к прекрасному, человек не находит истинно прекрасного в объективной действительности; этим он поставлен в необходимость сам создавать предметы или произведения, которые соответствовали бы его
требованию, предметы или явления истинно-прекрасные».
Произведения
искусства льстят всем мелочным нашим
требованиям, происходящим от любви к искусственности.
Из многих случаев этого угождения господствующему образу мыслей укажем на один: многие требуют, чтобы в сатирических произведениях были лица, «на которых могло бы с любовью отдохнуть сердце читателя», —
требование очень естественное; но действительность очень часто не удовлетворяет ему, представляя множество событий, в которых нет «и одного отрадного лица;
искусство почти всегда угождает ему; и не знаем, найдется ли, например, в русской литературе, кроме Гоголя, писатель, который бы «в подчинялся этому
требованию; и у самого Гоголя за недостаток «отрадных» лиц вознаграждают «высоколирические» отступления.
«Но архитектура как
искусство гораздо более, нежели другие отрасли практической деятельности, подчиняется исключительно
требованиям эстетического чувства, совершенно отказываясь от стремления удовлетворять житейским целям».
Итак, справедливо, что фраза: «
искусство есть воспроизведение действительности», должна быть дополнена для того, чтобы быть всесторонним определением; не исчерпывая в этом виде все содержание определяемого понятия, определение, однако, верно, и возражения против него пока могут быть основаны только на затаенном
требовании, чтобы
искусство являлось по своему определению выше, совершеннее действительности; объективную неосновательность этого предположения мы старались доказать и потом обнаружили его субъективные основания.
То и другое
требование — следствие ограниченности человека; природа и действительная жизнь выше этой ограниченности; произведения
искусства, подчиняясь ей, становясь этим ниже действительности и даже очень часто подвергаясь опасности впадать в пошлость или в слабость, приближаются к обыкновенным потребностям человека и через это выигрывают в его глазах.
Все, впрочем, преблагополучно всегда оканчивалось ленивым и упоительным переходом к
искусству, то есть к прекрасным формам бытия, совсем готовым, сильно украденным у поэтов и романистов и приспособленным ко всевозможным услугам и
требованиям.
Но ни
искусство, ни наука в своей исключительности не могли служить полным успокоением и ответом на все
требования.
Едва прошло десять лет после смерти Гёте и Гегеля, величайших представителей
искусства и науки, как самый Шеллинг, увлеченный новым направлением, стал делать совершенно иные
требования, нежели с которыми явился проповедовать науку в начале XIX века.
— Во-первых, скажите, видали ли вы русскую актрису, которая бы вполне удовлетворила всем вашим
требованиям на
искусство?
Тут уже мерка наших
требований изменяется: автор может ничего не дать
искусству, не сделать шага в истории литературы собственно и все-таки быть замечательным для нас по господствующему направлению и смыслу своих произведений.
Жизнь всех людей нашего времени такова, что девятьсот девяносто девять тысячных всего народа постоянно заняты физическим трудом и не имеют ни времени, ни возможности заниматься науками и
искусствами. Одна же тысячная этого народа, живущая, освободивши себя от физического труда, составила соответствующие своим
требованиям науку и
искусство. Спрашивается: каковы по своему качеству должны быть наука и
искусство, возникшие при таких условиях?
Произведения Шекспира не отвечают
требованиям всякого
искусства, и, кроме того, направление их самое низменное, безнравственное. Что же значит та великая слава, которою вот уже более ста лет пользуются эти произведения?
И всегда происходило то, что с огрубением религиозных форм
искусство более и более уклонялось от своей первоначальной цели (при которой оно могло считаться важным делом — почти богослужением) и вместо религиозного служения задавалось не религиозными, а мирскими целями удовлетворения
требованиям толпы или сильных мира, то есть целям развлечения и увеселения.
Вот она снова, эта сцена, куда робкими дебютантами мы входили четыре месяца тому назад! За это время мы уже приобрели некоторые знания, выдержку, прошли азбуку сценического
искусства. Но тем хуже для нас: строже будут
требования со стороны начальства.
Мыза Блументроста была под особенным покровительством генерал-вахтмейстера Шлиппенбаха, которому он успел
искусством своим оказать важные услуги; и потому к воротам, ведущим в нее, прибит был в раме, опутанной проволочною решеткою, охранный лист, за подписью и печатью генерала, запрещавшего в нем, под строжайшею ответственностью, шведским войскам малейшее оскорбление жителям мызы и самовольное от них
требование чего-либо. Жители ее, кроме хозяина… узнаем их сейчас, взойдя во внутренность красивого домика.
Для начала он, разумеется, описывал в них только свою встречу с Фебуфисом и как они оба в первую же ночь «напились по-старинному, вспоминая всех далеких оставшихся в Риме друзей», а потом писал о столице герцога, о ее дорого стоящих, но не очень важных по монтировке музеях, о состоянии
искусства, о его технике и направлении и о предъявляемых к нему здесь
требованиях.