Тетка покойного деда рассказывала, — а женщине, сами знаете, легче поцеловаться с чертом, не во гнев будь сказано, нежели назвать кого красавицею, — что полненькие щеки козачки были свежи и ярки, как мак самого тонкого розового цвета, когда, умывшись божьею росою, горит он, распрямляет листики и охорашивается перед только что поднявшимся солнышком; что брови словно черные шнурочки, какие покупают теперь для крестов и дукатов девушки наши у проходящих по селам с коробками москалей, ровно нагнувшись, как будто гляделись в ясные очи; что ротик, на который глядя облизывалась
тогдашняя молодежь, кажись, на то и создан был, чтобы выводить соловьиные песни; что волосы ее, черные, как крылья ворона, и мягкие, как молодой лен (тогда еще девушки наши не заплетали их в дрибушки, перевивая красивыми, ярких цветов синдячками), падали курчавыми кудрями на шитый золотом кунтуш.
Неточные совпадения
— Понимаю, слишком понимаю! — воскликнул Фетюкович, как бы сам сконфуженный и как бы стремительно спеша извиниться, — вы, как и всякий другой, могли быть в свою очередь заинтересованы знакомством молодой и красивой женщины, охотно принимавшей к себе цвет здешней
молодежи, но… я хотел лишь осведомиться: нам известно, что Светлова месяца два назад чрезвычайно желала познакомиться с младшим Карамазовым, Алексеем Федоровичем, и только за то, чтобы вы привели его к ней, и именно в его
тогдашнем монастырском костюме, она пообещала вам выдать двадцать пять рублей, только что вы его к ней приведете.
Эта маленькая группа
молодежи сразу заняла в усадьбе центральное положение. Когда теперь я оглядываюсь на
тогдашние впечатления, то мне кажется, будто эти молодые люди, еще недавно казавшиеся совершенно заурядными, теперь вдруг засияли и заблистали, точно эта года покрыли их блестящим лаком.
Позволю себе напомнить, что я пишу не критическую статью и не литературное исследование, а только пытаюсь восстановить впечатление, которое
молодежь моего поколения получала из своего
тогдашнего (правда, неполного) знакомства с самыми распространенными произведениями Шевченко.
Играл он"по-тогдашнему", без претензий на таперную виртуозность, а так, как обыкновенно играют в благородных семейных домах, где собирается много веселой
молодежи, то есть: откинувшись корпусом на спинку кресла и склонивши голову немножко набок.
Молодой гусар Изборский, лицо, написанное для Сосницкого, который славился в подобных ролях, мастерски подражая
тогдашней военной
молодежи — нарисовано очень недурно: но зато интрига и развязка пиесы до такой степени неправдоподобна, условность доведена до такой наивности, что теперь она составляет своего рода комическое явление и заставляет смеяться читателя.
Все эти члены
тогдашней оппозиции обходились с Гамбеттой как с равным, хотя он был еще тогда только газетный репортер и адвокат с очень малой практикой. Но он уже приобрел известность оратора на сходках
молодежи Латинского квартала. Его красноречие уже лилось рекой, всего чаще в
тогдашнем Cafe Procope — древнем кафе (еще из XVIII века), теперь уже там не существующем.
С замыслом большого романа, названного им"Некуда", он стал меня знакомить и любил подробно рассказывать содержание отдельных глав. Я видел, что это будет широкая картина
тогдашней"смуты", куда должна была войти и провинциальная жизнь, и Петербург радикальной
молодежи, и даже польское восстание. Программа была для молодого редактора, искавшего интересных вкладов в свой журнал, очень заманчива.
После годов больших симпатий русской публики (с «Записок охотника» и «Дворянского гнезда» до «Отцов и детей») вдруг подозрительное непонимание
молодежи, травля
тогдашней радикальной критики, которую не могли ослабить и сочувственные рецензии Писарева!
Из всех
тогдашних конгрессов, на каких я присутствовал, Съезд Интернационального Союза рабочих (о котором я говорил выше) был, без сомнения, самый содержательный и важный по своим последствиям. Идеи Маркса, создавшего это общество, проникли с тех пор всюду и у нас к половине 90-х годов, то есть около четверти века спустя, захватили массу нашей
молодежи и придали ее настроениям гораздо более решительный характер общественной борьбы и наложили печать на все ее мироразумение.
"Современник"и его главный штаб с особенной резкостью отнеслись к роману Тургенева, и Герцен (на первых порах) отрицательно отзывался о Базарове, увидав в своем
тогдашнем приятеле Тургеневе"зуб"против
молодежи.
Если в наших
тогдашних разговорах он очень мало касался известных русских писателей, то и об эмиграции он не распространялся. Он уже имел случай в печати охарактеризовать ее отрицательные качества; с тех пор он, по крайней мере в Париже, не поддерживал деятельных революционных связей, но следил за всем, что происходило освободительного среди
молодежи.
Тогда в русской опере бывали провинциалы, чиновники (больше все провиантского ведомства, по соседству), офицеры и учащаяся
молодежь. Любили"Жизнь за царя", стали ценить и"Руслана"с новой обстановкой; довольствовались такими певцами, как Сетов (
тогдашний первый сюжет, с смешноватым тембром, но хороший актер) или Булахов, такими примадоннами, как Булахова и Латышева. Довольствовались и кое-какими переводными новинками, вроде"Марты", делавшей тогда большие сборы.
Его служебная карьера не могла, конечно, делать его в глазах
тогдашней радикальной
молодежи"властителем ее дум" — еще менее, чем Тургенева после"Отцов и детей". Он ведь побывал и в цензорах, и долго служил еще в каком-то департаменте, и тогда еще состоял на действительной службе. Но все-таки в нем чувствовался прежде всего писатель, человек с приподнятым умственным интересом.
"Академия"царила еще в половине 50-х годов. Приезд Ал. Иванова с его картиной"Явление Христа народу"вызвал, быть может впервые, горячий спор двух поколений.
Молодежь стояла за картину, особенно студенчество. Я тогда проезжал Петербургом и присутствовал при таких схватках. Но
тогдашние академические эстеты не восхищались картиной, в том числе и такие знатоки, каким уже считался тогда Григорович.
Вторую половину 60-х годов я провел всего больше в Париже, и там в Латинском квартале я и ознакомился с
тогдашней очень немногочисленной русской эмиграцией. Она сводилась к кучке
молодежи, не больше дюжины, — все «беженцы», имевшие счеты с полицией. Был тут и офицер, побывавший в польских повстанцах, и просто беглые студенты за разные истории; были, кажется, два-три индивида, скрывшиеся из-за дел совсем не политических.
Владимир Иванович попал в эмиграцию из-за горячего сочувствия польскому восстанию. Это послужило толчком дальнейшим его житейским мытарствам. В России он не сделался вожаком ни одной из
тогдашних подпольных конспирации. Его платформа была сначала чисто политическая; а о марксизме тогда еще и разговоров не было среди нашей
молодежи.
Когда я задумал этюд о двух славянских романах — "Пан Тадеуш"и"Евгений Онегин" — я сделал из него публичную лекцию, которую и предложил Польскому благотворительному обществу. Она состоялась в зале при костеле Св. Екатерины и доставила мне много сочувственников в
тогдашнем польском обществе и среди их учащейся
молодежи.
Николаевское время было позади. Но для нас — для учащейся
молодежи, особенно в
тогдашней Казани — все еще пока обстояло по-прежнему.
И во мне они поддерживали связь с миром академической
молодежи, и я (хоть и в самый разгар моих
тогдашних писательских дебютов и всяких столичных впечатлений и испытаний) посещал эти лекции довольно усердно, и при мне разыгралась знаменитая сцена на лекции Костомарова. Но о ней я расскажу позднее в связи с другими фактами
тогдашнего брожения.
Эта маленькая фраза содержала в себе два главных мотива настроений
тогдашней радикальной
молодежи: демократизм в республиканском духе (Monsieur!) и сочувствие раздавленной Польше.
В кружках
молодежи и в
тогдашней оппозиционной прессе их недолюбливали.
Я намекал на метафору, пущенную в ход в одной песне эмигранта Рожера,
тогдашнего политического изгнанника, где французская и специально парижская
молодежь изображалась в виде этого «льва Латинского квартала», который готов воспрянуть и поддержать своими стремлениями Францию, измученную узурпатором — Бонапартом.
От военных старались не отставать и статские, и эта буйная «золотая
молодежь» того времени, эти
тогдашние «шуты» и «саврасы без узды» носили название «питерских блазней».
Часто, после многотрудного дня, вся эта
молодежь собиралась у одинокого Архангельского, и создавались вечеринки, на которых говорилось много либерального и обсуждались выдающиеся произведения
тогдашней беллетристики и научной литературы.
Выдающаяся красота «прекрасной гречанки» и таинственность ее окружающего сделали то, что в нее чуть ли не поголовно влюбилась вся
тогдашняя «золотая
молодежь» Петербурга.
В числе ласкаемой Андреем Николаевичем
молодежи («сен-сиров») были
тогдашние юнкера Шереметев и братья Алексей и Петр Ахматовы, из которых один потом был обер-прокурором св. синода.