Неточные совпадения
В день свадьбы Левин, по обычаю (на исполнении всех обычаев строго настаивали княгиня и Дарья Александровна), не видал своей невесты и обедал у себя в гостинице со случайно собравшимися к нему тремя холостяками: Сергей Иванович, Катавасов,
товарищ по университету, теперь профессор естественных наук, которого, встретив на улице, Левин затащил к себе, и Чириков, шафер, московский мировой
судья,
товарищ Левина по медвежьей охоте.
Вместе с
судьями вошел и
товарищ прокурора.
Вслед за июньскими баррикадами пали и типографские станки. Испуганные публицисты приумолкли. Один старец Ламенне приподнялся мрачной тенью
судьи, проклял — герцога Альбу Июньских дней — Каваньяка и его
товарищей и мрачно сказал народу: «А ты молчи, ты слишком беден, чтоб иметь право на слово!»
Мать слушала невнятные вопросы старичка, — он спрашивал, не глядя на подсудимых, и голова его лежала на воротнике мундира неподвижно, — слышала спокойные, короткие ответы сына. Ей казалось, что старший
судья и все его
товарищи не могут быть злыми, жестокими людьми. Внимательно осматривая лица
судей, она, пытаясь что-то предугадать, тихонько прислушивалась к росту новой надежды в своей груди.
Судья с больным лицом, его пухлый
товарищ и прокурор смотрели в сторону подсудимых.
И старший
судья тоже как будто прислушивался к чему-то, ждал. Его
товарищи пошевелились. Тогда он сказал...
— Одно, что я могу, — спохватился
судья, — это написать письмо губернскому прокурору: он мой
товарищ и, верно, не откажет сам посодействовать и походатайствовать за протопопа.
Обладал он и еще одним редким свойством: как есть люди, которые никогда не знали головной боли, так он не знал, что такое страх. И когда другие боялись, относился к этому без осуждения, но и без особенного сочувствия, как к довольно распространенной болезни, которою сам, однако, ни разу не хворал.
Товарищей своих, особенно Васю Каширина, он жалел; но это была холодная, почти официальная жалость, которой не чужды были, вероятно, и некоторые из
судей.
В этом горько плачущем и сквозь слезы улыбающемся человеке никто не признал бы холодного и надменного, усталого и дерзкого Вернера — ни
судьи, ни
товарищи, ни он сам.
Иван Ильич прислушивался, отгонял мысль о ней, но она продолжала свое, и она приходила и становилась прямо перед ним и смотрела на него, и он столбенел, огонь тух в глазах, и он начинал опять спрашивать себя: «неужели только она правда?» И
товарищи и подчиненные с удивлением и огорчением видели, что он, такой блестящий, тонкий
судья, путался, делал ошибки.
Всякий может быть
судьею для равных ему и должен знать уставы государственные; всякий для своей безопасности избирает достойнейшего, поручая ему некоторым образом жребий свой; всякий, зная тяжбу, знает и судящихся, будучи
товарищем их в гражданской жизни; всякий боится употребить во зло общую доверенность, ибо через три года возвратится он в состояние частного гражданина и будет наказан общим презрением, если не исполнит обязанностей чести.
— В этом случае, Гаврила Андреич, один мне
судья: сам господь бог, и больше никого. Тот один знает, каков я человек на сем свете суть и точно ли даром хлеб ем. А что касается в соображении до пьянства, то в этом случае виноват не я, а более один
товарищ; сам же меня он сманул, да и сполитиковал, ушел то есть, а я…
Еще недавно я участвовала в любительских спектаклях в милом Царском с моим рыцарем Трумвилем, полковыми его
товарищами и знакомыми барышнями и дамами. Но веселый, бесплатный любительский спектакль, где
судьями и ценителями являются свои же родственники и знакомые, ничто в сравнении с этим «настоящим» театром, с настоящей публикой, которую необходимо захватить своею игрою, подчинить себе, заставить поверить в искренность переживаний артиста.
Не очень уважаю я
судью, у которого секретарь, известный каждому в уезде и даже в губернии не только по фамилии, но и по имени и отчеству, как-то: Семен Макарыч, Антон Сидорыч (ох уж эти Макарычи!), приобрел себе громкую известность великого дельца, закрывающего своей важной, иногда неприступной, персоной ничтожность президента и его
товарищей.
Галуны эти различны, так, например, у председателя весь околыш обшит широким галуном, у
судей — два галуна, но поуже, у
товарища прокурора только один узкий, у адвоката же шапочка совершенно без галуна.