Неточные совпадения
Комнату наполняло ласковое, душистое
тепло, медовый запах ласкал обоняние, и хотелось, чтоб вся
кожа погрузилась в эту теплоту, подышала ею. Клим Иванович Самгин смотрел на крупных людей вокруг себя и вспоминал чьи-то славословия...
С первых же шагов, когда лучи
теплого дня ударили ему в лицо, согрели нежную
кожу, он инстинктивно поворачивал к солнцу свои незрячие глаза, как будто чувствуя, к какому центру тяготеет все окружающее.
Взгляд Евсея скучно блуждал по квадратной тесной комнате, стены её были оклеены жёлтыми обоями, всюду висели портреты царей, генералов, голых женщин, напоминая язвы и нарывы на
коже больного. Мебель плотно прижималась к стенам, точно сторонясь людей, пахло водкой и жирной,
тёплой пищей. Горела лампа под зелёным абажуром, от него на лица ложились мёртвые тени…
Артамоновы, поужинав, задыхаясь в зное, пили чай в саду, в полукольце клёнов; деревья хорошо принялись, но пышные шапки их узорной листвы в эту мглистую ночь не могли дать тени. Трещали сверчки, гудели однорогие, железные жуки, пищал самовар. Наталья, расстегнув верхние пуговицы кофты, молча разливала чай,
кожа на груди её была
тёплого цвета, как сливочное масло; горбун сидел, склонив голову, строгая прутья для птичьих клеток, Пётр дёргал пальцами мочку уха, тихонько говоря...
Она покорно опускает руки вниз. Густое золотое сияние льется из глаз Соломона, и очаровывает ее, и кружит ей голову, и сладкой,
теплой дрожью струится по
коже ее тела.
Теплую, жирную перепелку щипать не возможно, потому что с выдернутыми перышками будет отставать и прорываться
кожа, растянутая жиром до необыкновенной тонины.
Девушка рассмеялась. В тот же момент ее схватила пара железных рук, совсем близко, над ухом волна
теплого дыхания обожгла
кожу, а в сияющих, полудетских, о чем-то молящих, кому-то посылающих угрозы глазах горело такое отчаяние, что был момент, когда комната поплыла перед глазами Стеллы и резкий испуг всколыхнул тело; но в следующее мгновение все по-прежнему твердо стало на свое место. Она вырвалась.
Она отворачивается от него. Но он быстро приподнимает ее толстую косу, целует ее под волосы в
теплую тонкую шейку я жадно нюхает запах ее
кожи.
В раскрытое окно лился из сада, вместе с тихим и
тёплым ночным ветром, шелест листьев, запах земли и сырой
кожи, сегодня утром содранной с Гнедка и распяленной на стене амбара.
Слава богу, опасность миновала! Наученный горьким опытом, я схватил горсть снега и, повернувшись спиной к ветру, стал натирать им лицо. Это было нестерпимо больно, но я тер долго и крепко, с сознанием, что это нужно и даже очень нужно. Онемевшая на щеках
кожа стала понемногу отходить, пальцы на руках тоже сделались подвижными и чувствительными. Теперь можно было войти в
теплое помещение.
— Друзья! — продолжал доктор, обращаясь к стонущим, изуродованным теням. — Друзья! У нас будет красная луна и красное солнце, и у зверей будет красная веселая шерсть, и мы сдерем
кожу с тех, кто слишком бел, кто слишком бел… Вы не пробовали пить кровь? Она немного липкая, она немного
теплая, но она красная, и у нее такой веселый красный смех!..
Свет горячо проникал к
коже, пробираясь сквозь нее глубоко внутрь, и там, внутри, радостно смеялся чему-то, чего я не понимал. Шаловливым порывом вылетал из тишины ветерок, ласково задевал меня
теплым, воздушно-прозрачным своим телом, легко обвивался и уносился прочь. Яснело в темной глубине души. Слепой Хозяин вбирал в себя щупальца и, ковыляя, уползал куда-то в угол.
Холодно, холодно в нашем домишке. Я после обеда читал у стола, кутаясь в пальто. Ноги стыли, холод вздрагивающим трепетом проносился по
коже, глубоко внутри все захолодело. Я подходил к
теплой печке, грелся, жар шел через спину внутрь. Садился к столу, — и холод охватывал нагретую спину. Вялая теплота бессильно уходила из тела, и становилось еще холоднее.
Вещи эти следующие: сапоги самых больших размеров,
тёплые портянки, валенки, хотя бы не обшитые
кожей, кожаные подошвы и лоскуты
кожи для починки, сапожный товар и инструменты, полушубки, фуфайки, штаны стёганые на вате в верхней их части (для верховых), шерстяные перчатки, варежки, папахи, препараты против обмерзания; свиное сало, коллодиум в малых коробках.
Отделаться, однако ж, от нее было нелегко: играя переливами своей золотистой
кожи, смотря на вас своими мягкими глазками, эта змейка тихо, вкрадчиво приползала к груди вашей и согревала себе на ней
теплое местечко.
Свернули влево и стали подниматься на Змеиную Гору, острым мысом врезавшуюся в Оку. Меж низких ореховых и дубовых кустов пестрели иван-да-марья, алели вялые листья земляники. Было
тепло, и душно, и тоскливо. И все больше болела голова. Из кустов несло влажным
теплом,
кожа была липка от пота.