Следовательно, это не есть расширение познания о данных сверхчувственных предметах, но расширение
теоретическою разума и его познания по отношению к сверхчувственному вообще, поскольку это побуждает нас допустить, что есть такие предметы, хотя мы и не имеем возможности определить их точнее, значит расширить наше познание об объектах.
Это признание для
теоретического разума может быть названо гипотезой, а по отношению к пониманию объекта, данного нам путем морального закона (высшего блага), значит по отношению к потребности в практическом направлении, верой и притом верой чистого разума, ибо только чистый разум (как в его теоретическом, так и в практическом применении) есть тот источник, откуда оно возникает» (Кант. Критика практического разума, пер.
Неточные совпадения
Что такое был
теоретический интерес и страсть истины и религии во времена таких мучеников
разума и науки, как Бруно, Галилей и пр., мы знаем. Знаем и то, что была Франция энциклопедистов во второй половине XVIII века, — а далее? а далее — sta, viator! [стой, путник! (лат.)]
Религиозная философия предполагает соединение
теоретического и практического
разума, достижение целостности в познании.
Козлов и Лопатин свидетельствуют о том, что в России была самостоятельная философская мысль, но они не представляют оригинальной русской философии, всегда тоталитарной по постановке проблем, всегда соединяющей
теоретический и практический
разум, всегда окрашенной религиозно.
Лишь рационалистическое рассечение целостного человеческого существа может привести к утверждению самодовлеющей
теоретической ценности знания, но для познающего, как для существа живого и целостного, не рационализированного, ясно, что познание имеет прежде всего практическую (не в утилитарном, конечно, смысле слова) ценность, что познание есть функция жизни, что возможность брачного познания основана на тождестве субъекта и объекта, на раскрытии того же
разума и той же бесконечной жизни в бытии, что и в познающем.
В науке, принимаемой таким образом, нет ни
теоретических мечтаний, ни фактических случайностей: в ней — себя и природу созерцающий
разум.
Но
теоретическое познание, хотя и не этих объектов, но вообще
разума (?), здесь все-таки расширяется, именно постольку, поскольку этим идеям, путем практических постулатов, даются объекты, а через это мысль, только проблематическая, получает объективную реальность.
Да и сам Кант говорит [«Признавать бытие Божие… — субъективная моральная необходимость, т. е. потребность, а не объективная, т. е. не долг, ибо не может быть долгом признавать существование какой-либо вещи (это касается только
теоретического применения
разума).
Но само собою разумеется, антилогизм есть логическая утопия, нечто невозможное для человеческого духа, просвещенного светом логоса, неосуществимое для мышления задание: рассуждать так, как будто бы Бога, опознанного «практическим
разумом», совсем не существовало для
теоретического.
2) сефира «Хокма» (
теоретический)
разум: a) Iah (Ис. 26, 4); б) Ophanim («колеса», Иез. 1:16); в) «первое движение»; г) легкое; д) 2‑я заповедь.
Крупнейшею заслугой Канта в
теоретической философии было констатирование антиномий рассудка, благодаря которым он неизбежно запутывается в свои собственные сети [Имеются в виду антиномии космологических идей в трансцендентальной диалектике Канта, или его трансцендентальная аналитика в «Критике чистого
разума».].
И тем не менее даже и в этом учении Канта об идеях как имманентных проекциях Ding an sich заключается драгоценное зерно теории мифотворчества: Ding an sich, трансцендентная
теоретическому познанию, все же познаваема, и притом своим особым путем, отличным от имманентно-опытного; кантовские постулаты практического
разума, его «разумная» вера, есть также не что иное, как мифотворчество.
Если же философии реально доступна не истина, а лишь истинность,
теоретическая причастность сверхтеоретической Истине, этим установ‑II ястся не только происхождение ее из греховной расщепленности бытия, но и реальная связь с этой Истиной, которая открывается в философии и говорит философствующему
разуму на языке, ему доступном.
Учение Канта о «разумной вере» страдает половинчатостью, это полувера-полуразум: хотя ею переступается область познаваемого
разумом, но в то же время
разум не хочет отказаться от своего господства и контроля и в этой чуждой ему области [Для противоречивости и двойственности идей Канта в вопросе о вере характерна глава «Критики практического
разума» под заглавием: «Каким образом возможно мыслить расширение чистого
разума в практическом отношении, не расширяя при этом его познания как
разума спекулятивного?» Здесь «
теоретическое познание чистого
разума еще не получает прироста.
Теоретический и практический
разум в этом нераздельны, познание ценности неотделимо от оценки, от жизни в мире ценностей.
Разделение
теоретического и практического
разума есть зло.
У Белинского было характерно русское искание целостного миросозерцания, которое дает ответ на все вопросы жизни, соединяет
теоретический и практический
разум, философски обосновывает социальный идеал.