Неточные совпадения
Обед стоял на столе; она подошла, понюхала хлеб и сыр и, убедившись, что запах всего съестного ей противен, велела подавать коляску и вышла. Дом уже бросал
тень чрез всю улицу, и был ясный, еще теплый на солнце вечер. И провожавшая ее с вещами Аннушка, и Петр, клавший вещи в коляску, и кучер, очевидно недовольный, — все были противны ей и раздражали ее своими словами и
движениями.
Утром, выпив кофе, он стоял у окна, точно на краю глубокой ямы, созерцая быстрое
движение теней облаков и мутных пятен солнца по стенам домов, по мостовой площади. Там, внизу, как бы подчиняясь игре света и
тени, суетливо бегали коротенькие люди, сверху они казались почти кубическими, приплюснутыми к земле, плотно покрытой грязным камнем.
Клим Самгин встал, желая незаметно уйти, но заметил, по
движению теней, что Дронов и Томилин тоже встали, идут в его сторону. Он сел, согнулся, пряча лицо.
Тени колебались, как едва заметные отражения осенних облаков на темной воде реки.
Движение тьмы в комнате, становясь из воображаемого действительным, углубляло печаль. Воображение, мешая и спать и думать, наполняло тьму однообразными звуками, эхом отдаленного звона или поющими звуками скрипки, приглушенной сурдинкой. Черные стекла окна медленно линяли, принимая цвет олова.
Он говорил еще что-то, но, хотя в комнате и на улице было тихо, Клим не понимал его слов, провожая телегу и глядя, как ее медленное
движение заставляет встречных людей врастать в панели, обнажать головы. Серые
тени испуга являлись на лицах, делая их почти однообразными.
— Не знаешь? — стал дразнить Клим товарища. — А хвастаешься: я все знаю. —
Тень прекратила свое
движение.
«Вода взволнована
движением воздуха, темное пятно —
тень резервуара лампы».
Перед ней стоял прежний, уверенный в себе, немного насмешливый и безгранично добрый, балующий ее друг. В лице у него ни
тени страдания, ни сомнения. Он взял ее за обе руки, поцеловал ту и другую, потом глубоко задумался. Она притихла, в свою очередь, и, не смигнув, наблюдала
движение его мысли на лице.
На шее не было ни косынки, ни воротничка: ничто не закрывало белой шеи, с легкой
тенью загара. Когда девушка замахнулась на прожорливого петуха, у ней половина косы, от этого
движения, упала на шею и спину, но она, не обращая внимания, продолжала бросать зерна.
Мы не успели рассмотреть его хорошенько. Он пошел вперед, и мы за ним. По анфиладе рассажено было менее чиновников, нежели в первый раз. Мы толпой вошли в приемную залу. По этим мирным галереям не раздавалось, может быть, никогда такого шума и
движения. Здесь, в белых бумажных чулках, скользили доселе, точно
тени, незаметно от самих себя, японские чиновники, пробираясь иногда ползком; а теперь вот уже в другой раз раздаются такие крепкие шаги!
Жизнь и
движение по улицам продолжались и ночью: ползли бесконечные обозы, как разрозненные звенья какого-то чудовищного ярмарочного червя; сновали по всем направлениям извозчики, вихрем летели тройки и, как шакалы, там и сям прятались какие-то подозрительные
тени.
Счастье в эту минуту представлялось мне в виде возможности стоять здесь же, на этом холме, с свободным настроением, глядеть на чудную красоту мира, ловить то странное выражение, которое мелькает, как дразнящая тайна природы, в тихом
движении ее света и
теней.
Я был тогда совсем маленький мальчик, еще даже не учившийся в пансионе, но простота, с которой отец предложил вопрос, и его глубокая вдумчивость заразили меня. И пока он ходил, я тоже сидел и проверял свои мысли… Из этого ничего не вышло, но и впоследствии я старался не раз уловить те бесформенные
движения и смутные образы слов, которые проходят, как
тени, на заднем фоне сознания, не облекаясь окончательно в определенные формы.
Из первых учеников я давно спустился к середине и нахожу это наиболее для себя подходящим: честолюбие меня не мучит, тройки не огорчают… А зато на пруду в эти лунные ночи грудь дышит так полно, и под свободные
движения так хорошо работает воображение… Луна подымается, заглядывает в пустые окна мертвого замка, выхватывает золотой карниз, приводит в таинственное осторожное
движение какие-то неясные
тени… Что-то шевелится, что-то дышит, что-то оживает…
Я не знал, куда деваться: ни черное от пыли лицо Володи, дремавшего подле меня, ни
движения спины Филиппа, ни длинная
тень нашей брички, под косым углом бежавшая за нами, не доставляли мне развлечения.
Что-то зашуршало и мелькнуло на той стороне выемки, на самом верху освещенного откоса. Ромашов слегка приподнял голову, чтобы лучше видеть. Что-то серое, бесформенное, мало похожее на человека, спускалось сверху вниз, едва выделяясь от травы в призрачно-мутном свете месяца. Только по
движению тени да по легкому шороху осыпавшейся земли можно было уследить за ним.
По-прежнему поступь его была тороплива, и в
движениях сквозило легкомыслие, но изнурительные занятия, видимо, подействовали, и на лицо уже легли расплюевские
тени.
Тучи набирались, надумывались, тихо развертывались и охватывали кольцом равнину, на которой зной царил все-таки во всей томительной силе; а солнце, начавшее склоняться к горизонту, пронизывало косыми лучами всю эту причудливую мглистую панораму, усиливая в ней смену света и
теней, придавая какую-то фантастическую жизнь молчаливому
движению в горячем небе…
Я поднялся в город, вышел в поле. Было полнолуние, по небу плыли тяжелые облака, стирая с земли черными
тенями мою
тень. Обойдя город полем, я пришел к Волге, на Откос, лег там на пыльную траву и долго смотрел за реку, в луга, на эту неподвижную землю. Через Волгу медленно тащились
тени облаков; перевалив в луга, они становятся светлее, точно омылись водою реки. Все вокруг полуспит, все так приглушено, все движется как-то неохотно, по тяжкой необходимости, а не по пламенной любви к
движению, к жизни.
Где-то пели плотники, поднимая балку или стропило, песня их была похожа на
движение теней — такая же медленная и тёмная.
— Мне было тяжело по другой причине, — ответил я, обращаясь к девушке, смотревшей на меня с раздумьем и интересом. — Потому, что я ненавидел положение, бросившее на вас свою терпкую
тень. Что касается обстоятельств дела, то они хотя и просты по существу, но странны, как встреча после ряда лет, хотя это всего лишь
движение к одной точке.
В ожидании денег, о чем написал своему поверенному Лерху, я утолял жажду
движения вечерами у Стерса да прогулками в гавань, где под
тенью огромных корм, нависших над набережной, рассматривал волнующие слова, знаки Несбывшегося: «Сидней» — «Лондон» — «Амстердам» — «Тулон»…
Заходила ли эта женщина в сырую утреннюю
тень, падавшую от дома, выходила ли она на средину двора, освещенного радостным молодым светом, и вся стройная фигура ее в яркой одежде блистала на солнце и клала черную
тень, — он одинаково боялся потерять хоть одно из ее
движений.
Горы важно задумчивы. С них на пышные зеленоватые гребни волн упали черные
тени и одевают их, как бы желая остановить единственное
движение, заглушить немолчный плеск воды и вздохи пены, — все звуки, которые нарушают тайную тишину, разлитую вокруг вместе с голубым серебром сияния луны, еще скрытой за горными вершинами.
Какой-нибудь дикарь, бродя по берегам реки или моря для добывания себе скудной пищи или беспечно отдыхая под
тенью крутого берега и растущих на нем деревьев, приметил стаи рыб, плавающих около берегов; видел, как голодные рыбы жадно хватают падающих на поверхность вод разных насекомых и древесные листья, и, может быть, сам бросал их в воду, сначала забавляясь только быстрыми
движениями рыб.
В синем небе над маленькой площадью Капри низко плывут облака, мелькают светлые узоры звезд, вспыхивает и гаснет голубой Сириус, а из дверей церкви густо льется важное пение органа, и всё это: бег облаков, трепет звезд,
движение теней по стенам зданий и камню площади — тоже как тихая музыка.
Безмолвные, но живые
тени ползали по стенам до полу; мальчику было страшно и приятно следить за их жизнью, наделять их формами, красками и, создав из них жизнь, — вмиг разрушить ее одним
движением ресниц.
Она опустилась с презрением и тревогой, холодно двинув бровью. Томсон, прикрыв лицо рукой, сидел, катая хлебный шарик. Я все время стоял. Стояли также Дюрок, Эстамп, капитан и многие из гостей. На праздник, как на луг, легла
тень. Началось
движение, некоторые вышли из-за стола, став ближе к нам.
Я пристально смотрел на старого чабана и не мог уловить ни малейшего
движения на его флегматичном, загорелом и обветренном лице, по которому прыгали
тени от костра.
Обеспеченный своею кучею дров, герой наш тоже в свою очередь с любопытством стал следить за всеобщим
движением и с участием вытягивать направо и налево свою голову, сколько по крайней мере позволяла ему короткая
тень от дровяной кучи, его прикрывавшая.
Взволнованный своим переездом в Москву, горячим приемом моих старых и новых приятелей, а всего более притихшей на время и с новою силою вспыхнувшей моей страстью к искусству, взошел я на огромную, великолепную сцену Петровского театра, полную жизни,
движения и людей, мелькавших, как
тени, в полумраке, который сначала ослепил меня; гром музыки, пение хоров, пляски на празднике Вакха — все это вместе показалось мне чем-то волшебным.
Между тем прибежали люди с баграми, притащили невод, стали расстилать его на траве, народу набралось пропасть, суета поднялась, толкотня… кучер схватил один багор, староста — другой, оба вскочили в лодку, отчалили и принялись искать баграми в воде; с берега светили им. Странны и страшны казались
движения их и их
теней во мгле над взволнованным прудом, при неверном и смутном блеске фонарей.
— Бежит кто-то сюда! — тихо шепчет Иван. Смотрю под гору — вверх по ней
тени густо ползут, небо облачно, месяц на ущербе то появится, то исчезнет в облаках, вся земля вокруг движется, и от этого бесшумного
движения ещё более тошно и боязно мне. Слежу, как льются по земле потоки
теней, покрывая заросли и душу мою чёрными покровами. Мелькает в кустах чья-то голова, прыгая между ветвей, как мяч.
И когда я поняла это, во мне действительно не осталось и
тени кокетства нарядов, причесок,
движений; но зато явилось, белыми нитками шитое, кокетство простоты, в то время как я еще не могла быть проста.
Музыка смолкла. Мерное
движение китайских
теней приостановилось… Прошло несколько минут, в течение которых заседатель, может быть с участием веселых гостей, обсуждал наше положение…
Тихое журчание и плеск воды на камнях казался им голосами подкрадывающихся людей, уродливые
тени скал и деревьев, преграждавшие дорогу, беспокоили их пестротою своею, и
движением казалась их ночная неподвижность.
Было ли это днем, — Елене казалось, что свет бесстыден и заглядывает в щели из-за занавеса острыми лучами, и смеется. Вечером безокие
тени из углов смотрели на нее и зыбко двигались, и эти их
движения, которые производились трепетавшим светом свеч, казались Елене беззвучным смехом над ней. Страшно было думать об этом беззвучном смехе, и напрасно убеждала себя Елена, что это обыкновенные неживые и незначительные
тени, — их вздрагивание намекало на чуждую, недолжную, издевающуюся жизнь.
Зеленое пятно и
тени приходят в
движение, лезут в полуоткрытые, неподвижные глаза Варьки и в ее наполовину уснувшем мозгу складываются в туманные грезы.
Перед образом горит зеленая лампадка; через всю комнату от угла до угла тянется веревка, на которой висят пеленки и большие черные панталоны. От лампадки ложится на потолок большое зеленое пятно, а пеленки и панталоны бросают длинные
тени на печку, колыбель, на Варьку… Когда лампадка начинает мигать, пятно и
тени оживают и приходят в
движение, как от ветра. Душно. Пахнет щами и сапожным товаром.
Глафира, разумеется, не допускала тут ничего сверхъестественного и знала, что это нервы шалят, но тем не менее ей надоедало, что чуть только она хоть на минуту остается одна, как сейчас же начинает чувствовать у себя за спиной какое-то беззвучное шмыганье, какое-то сильное и плавное
движение каких-то
теней.
Она молча устремила на него свои глаза и, казалось, желала помочь ему высказываться, но Жозеф ощущал в этом некоторое затруднение: ему казалось, что его голос упал и не слышен среди шума
движения, да и притом вагон, покачивая их на своих рессорах, постоянно меняет положение их лиц: они трясутся, вздрагивают и точно куда-то уносятся, как Каин и его
тень.
Она слышала различные изменения в этих
движениях:
тени то медленно плыли, то вдруг неслись быстро, быстро летели одна за другой и исчезали, как будто таяли в темных углах или уходили сквозь стены.
Мысль не отвечала. Она была недвижна, пуста и молчала. Два безмолвия окружали Меня, два мрака покрывали мою голову. Две стены хоронили Меня, и за одною, в бледном
движении теней, проходила ихняя, человеческая, жизнь, а за другою — в безмолвии и мраке простирался мир Моего истинного и вечного бытия. Откуда услышу зовущий голос? Куда шагну?
Был уже поздний час и луна стояла полунощно, когда Я покинул дом Магнуса и приказал шоферу ехать по Номентанской дороге: Я боялся, что Мое великое спокойствие ускользнет от Меня, и хотел настичь его в глубине Кампаньи. Но быстрое
движение разгоняло тишину, и Я оставил машину. Она сразу заснула в лунном свете, над своей черной
тенью она стала как большой серый камень над дорогой, еще раз блеснула на Меня чем-то и претворилась в невидимое. Остался только Я с Моей
тенью.
Игнат неподвижно лежал на спине, закинув голову. Между черными, запекшимися губами белели зубы. Тусклые глаза, не моргая, смотрели из глубоких впадин. Иногда рвотные
движения дергали его грудь, но Игнат уже не выплевывал… Он начинал дышать все слабее и короче. Вдруг зашевелил ногами, горло несколько раз поднялось под самый подбородок, Игнат вытянулся и замер; по его лицу быстро пробежала неуловимая
тень… Он умер.
За стеклянной дверью видны две
тени… Аптекарша припускает огня в лампе и спешит к двери, чтобы отпереть, и ей уже не скучно, и не досадно, и не хочется плакать, а только сильно стучит сердце. Входят толстяк доктор и тонкий Обтесов. Теперь уж их можно рассмотреть. Толстобрюхий доктор смугл, бородат и неповоротлив. При каждом малейшем
движении на нем трещит китель и на лице выступает пот. Офицер же розов, безус, женоподобен и гибок, как английский хлыст.
Перед глазами еще
тень беспокойно-страстного Царя-Голода, с глазами, горящими огнем кровавого бунта, смутное
движение трупов на мертвом поле, зловещие шепоты: «Мы еще придем!
Такое изучение подобно тому, что бы делал человек, внимательно изучая все изменения и
движения тени живого существа, предполагая, что причина
движения живого существа заключается в изменениях и
движениях его
тени.
Но вот лежавшая в
тени у ног Памфалона длинномордая серая собака чутьем почуяла близость стороннего человека, подняла свою голову и, заворчав, встала на ноги, а с этим ее
движением на ее медном ошейнике зазвонили звонцы, и от них сейчас же проснулась и вынула из-под крыла голову разноперая птица. Она встрепенулась и не то свистнула, не то как-то резко проскрипела клювом. Памфалон разогнулся, отнял на минуту губы от паяла и крикнул...
Ни на озере, ни на горах, ни на небе ни одной цельной линии, ни одного цельного цвета, ни одного одинакового момента, везде
движение, несимметричность, причудливость, бесконечная смесь и разнообразие
теней и линий, и во всем спокойствие, мягкость, единство и необходимость прекрасного.