Неточные совпадения
—
Тетка, этак и задавить можно живого человека! — ворчит странник, напрасно стараясь высвободить свое тощее старое
тело из-под навалившегося на него бабьего жира.
Брат этот скоро переселился в Петербург на службу и держал и сестру и
тетку в черном
теле, пока внезапная смерть не положила предела его поприщу.
С Луизы будто бы он клятву такую взял, что она меня знать не будет; и что будто он их, и
тетку и Луизу, покуда еще в черном
теле держит; что, может, дескать, еще и раздумает, а что совсем-то еще и теперь не решился.
Помня, что это значит,
Тетка вскочила на стул и села. Она поглядела на хозяина. Глаза его, как всегда, глядели серьезно и ласково, но лицо, в особенности рот и зубы, были изуродованы широкой неподвижной улыбкой. Сам он хохотал, прыгал, подергивал плечами и делал вид, что ему очень весело в присутствии тысячей лиц.
Тетка поверила его веселости, вдруг почувствовала всем своим
телом, что на нее смотрят эти тысячи лиц, подняла вверх свою лисью морду и радостно завыла.
В это время Аксютка фыркнула таким неприлично-громким смехом, что опять должна была спрятать голову в подушки постели, из которых она целый час, несмотря на угрозы Дуняши и ее
тетки, не могла вынуть ее без того, чтобы не прыснуть, как будто разрывалось чтò в ее розовой груди и красных щеках. Ей так смешно казалось, что все перепугались, — и она опять прятала голову, и будто в конвульсиях елозила башмаком и подпрыгивала всем
телом.
Назаров смотрел через дверь, как сопит и дёргается на сбитой постели расслабленное, неприятно пахучее
тело отца, шевелятся серые усы на неузнаваемом лице. Тучей вились мухи, ползали по клейкому лбу, путались в бороде, лезли в чёрный рот, — он сурово сказал
тётке...
У него опустились руки, неприятная слабость обняла
тело. Христина, невнятно прошептав что-то, ушла, и тотчас в дверь сунулось оплаканное, фальшивое лицо
тётки с покрасневшим, точно у пьяницы, длинным носом.
После смерти отца мы с матушкой остались не только нищими, но на нас лежала вина разорения моей престарелой бабки и
теток, имение которых, заложенное для моего отца, было продано с молотка вместе с тою банею, где я так мученически страдал от бабушки и ее здоровых латышек, голые
тела которых так жестоко смущали мою скромность.
Но Милица не в силах ответить. Только протягивает
тетке дрожащей рукой письмо. Сама же, прислонившись к стене, глухо, беззвучно рыдает, сотрясаясь всем
телом.
После пения „Крамбамбули“ и острого напряжения нега разлилась по всему
телу. Саня, прищурив глаза, отвела их в сторону
тетки, — и ей широкое, обрюзглое, красное, лоснящееся лицо казалось таким милым, почти ангельским. Она чмокнула на воздух и проговорила голосом, полным истомы...
И мысль о чухонцах и греках производила во всем его
теле что-то вроде тошноты. Для сравнения хотел он думать о французах и итальянцах, но воспоминание об этих народах вызывало в нем представление почему-то только о шарманщиках, голых женщинах и заграничных олеографиях, которые висят дома у
тетки над комодом.