Неточные совпадения
В третьем, четвертом часу усталое вставанье с грязной постели, зельтерская вода с перепоя, кофе, ленивое шлянье по комнатам в пенюарах, кофтах, халатах, смотренье из-за занавесок в окна, вялые перебранки друг с другом; потом обмывание, обмазывание, душение
тела, волос, примериванье платьев, споры из-за них с хозяйкой, рассматриванье себя в зеркало, подкрашивание лица, бровей, сладкая, жирная пища; потом одеванье в яркое шелковое обнажающее
тело платье; потом выход в разукрашенную ярко-освещенную залу, приезд гостей, музыка, танцы, конфеты, вино, куренье и прелюбодеяния с молодыми, средними, полудетьми и разрушающимися стариками, холостыми, женатыми,
купцами, приказчиками, армянами, евреями, татарами, богатыми, бедными, здоровыми, больными, пьяными, трезвыми, грубыми, нежными, военными, штатскими, студентами, гимназистами — всех возможных сословий, возрастов и характеров.
У ворот покойницы уже стояла полиция и расхаживали
купцы, как вороны, почуя мертвое
тело.
Хотя Харитон Артемьич и предупредил зятя относительно Булыгиных, а сам не утерпел и под пьяную руку все разболтал в клубе. Очень уж ловкий анекдот выходил. Это происшествие облетело целый город, как молния. Очень уж постарался Илья Фирсыч.
Купцы хохотали доупаду. А тут еще суслонский поп ходит по гостиному двору и рассказывает, как Полуянов морозит у него на погребе скоропостижное девичье
тело.
„Свиногорскому первой гильдии
купцу [6] Платону Степанову Троекурову. Ведение. По показаниям таких-то и таких-то поселян (валяй больше), вышепоименованное мертвое
тело, по подозрению в насильственном убитии, с таковыми же признаками бесчеловечных побоев, и притом рукою некоего злодея, в предшедшую пред сим ночь, скрылось в фабричном вашем пруде. А посему благоволите в оный для обыска допустить“.
Слово за словом,
купец видит, что шутки тут плохие, хочь и впрямь пруд спущай, заплатил три тысячи, ну, и дело покончили. После мы по пруду-то маленько поездили, крючьями в воде потыкали, и
тела, разумеется, никакого не нашли. Только, я вам скажу, на угощенье, когда уж были мы все выпивши, и расскажи Иван Петрович
купцу, как все дело было; верите ли, так обозлилась борода, что даже закоченел весь!
— Провести вечер с удовольствием! Да знаете что: пойдемте в баню, славно проведем! Я всякий раз, как соскучусь, иду туда — и любо; пойдешь часов в шесть, а выйдешь в двенадцать, и погреешься, и
тело почешешь, а иногда и знакомство приятное сведешь: придет духовное лицо, либо
купец, либо офицер; заведут речь о торговле, что ли, или о преставлении света… и не вышел бы! а всего по шести гривен с человека! Не знают, где вечер провести!
— Да, — продолжал он, зевая. — Все ничего было, а как только
купцы доехали до этого места, косари и давай чистить их косами. Сын, молодец был, выхватил у одного косу и тоже давай чистить… Ну, конечно, те одолели, потому их человек восемь было. Изрезали
купцов так, что живого места на
теле не осталось; кончили свое дело и стащили с дороги обоих, отца на одну сторону, а сына на другую. Супротив этого креста на той стороне еще другой крест есть… Цел ли — не знаю… Отсюда не видать.
«Здесь покоится
тело второй гильдии
купца Василия Гавриловича Полуэктова».
— Сколько у вас здоровья, сил, душевной свежести… Вы знаете — ведь вы,
купцы, еще совершенно не жившее племя, целое племя с оригинальными традициями, с огромной энергией души и
тела… Вот вы, например: ведь вы драгоценный камень, и если вас отшлифовать… о!
Петунников улыбнулся улыбкой победителя и пошел к ночлежке, но вдруг остановился, вздрогнув. В дверях против него стоял с палкой в руке и с большим мешком за плечами страшный старик, ершистый от лохмотьев, прикрывавших его длинное
тело, согнутый тяжестью ноши и наклонивший голову на грудь так, точно он хотел броситься на
купца.
Когда денежная сила была надорвана, на Злобина посыпались всевозможные случаи: между прочим, выплыло на свет божий и «дело о мертвом
теле енисейского
купца Туруханова».
Мертвое
тело опившегося
купца было стащено в самый задний флигель, где помещалась своя злобинская богадельня.
Пал Вавилон, пал Вавилон и не воскреснет более; пал великий город, облеченный в виссон, и порфиру, и багряницу, украшенный златом и камнями, и плачут о нем
купцы, издали всматриваясь в развалины города, где они торговали и миррой, и фимиамом, и конями, и
телами, и душами человеческими.
Куда нам это! не успел, кажись, вымолвить господин мой, как налетели
купцы, словно голодные волки, послышав мертвое
тело, и начали торговаться.
«О Господи, народ-то чтò зверь, где же живому быть!» слышалось в толпе. «И малый-то молодой… должно из
купцов, то-то народ!., сказывают не тот… как же не тот… О Господи!.. Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится…», говорили теперь те же люди, с болезненно-жалостным выражением глядя на мертвое
тело с посиневшим измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленною длинною, тонкою шеей.